– Вечно ты не звонишь долго, когда нужна! – сказала Татьяна Владимировна предполагаемой подруге.

– Узнал ваш номер в больничке и сразу же набрал.

Это был Борис Николаевич.

– Кто это? – прикинулась непонимающей одинокая дама. Вскочила и ринулась к зеркалу, держа трубку возле уха. Отражение своё понравилось, но на всякий случай она свободной рукой слегка взбила подсыхающие волосы.

– Не мог уехать, не узнав, всё ли в порядке. Несу за вас ответственность, вы не забыли?

– Всё дурачитесь?

– Договор дороже денег, вы его подписали.

– И что?

– Что-что? Выполнять надо.

– А вот сейчас возьму и выполню. Встречайте, выхожу!

Одинокой даме захотелось быть дерзкой.

Ещё раз просушила волосы полотенцем, накинула на плечи тонкий палантин, не вышла, а выпорхнула из квартиры. По лестнице спускалась вприпрыжку, в кожаных тапочках на босу ногу. Шуточного веселья хватило только чтобы дойти до машины. Затем удушливая жара вернула её к действительности. Она смело взялась за горячую ручку дверцы автомобиля и, крутнувшись на пятках, собралась удалиться, но мужчина вплотную стоял сзади. Ей пришлось так же браво сесть и держать беззаботную мину лица.

– Ко мне?

Она молчала. Машина тронулась.

– А… – начала было женщина.

– А утюг вы выключили? Ты выключила? – поправил себя мужчина.

– Вы угадали. Ты угадал.

К женщине вернулось прежнее настроение. Она не думала о дочери, работе и аномальной жаре. Вперёд! В неизведанное! А это неизведанное начинало становиться подозрительно знакомым. Машина ехала в знакомом направлении. Въехала в знакомый двор и остановилась у знакомого подъезда.

Собачка нервничала. Новый хозяин задерживался. Съедены все «жданки»! Хотелось сладкого прохладного чаю. Новый хозяин так и не догадался о собачьем пристрастии к чаю. Его так долго нет. Вот, кажется, пришел. Ура! За дверью шаги и его голос, и голос самого любимого на свете человека – её потерянной хозяйки. Кошмар кончился! Сейчас самый главный и важный человек зайдёт! Как долго собачка ждала свою хозяйку! Силы оставили её. Она села на свой давно не стриженный хвостик и обмякла. Вот дверь открывается. И вот любимый человек входит. Собачка ещё боится нового хозяина, потому не кидается навстречу своему счастью, да и силы душевные и физические покинули её. Счастье оглядывает стены потолки, зачем-то снимает комнатные, до боли знакомые тапочки и шагает мимо неё в комнату.

– Как ты тут без меня? Я задержался. Прости! Но у меня есть оправдание. – Новый хозяин заговорил с собачкой.

Счастье обернулось и наконец встретилось глазами с глазами собачки. Тут собачка совсем обессилела от нахлынувших чувств. Она прильнула животиком к полу, и хвост её стал бить мелкую дробь. Тело мелко тряслось.

– Джеки?!

«Да! Да, я Джеки! Где ты была? Я тебя искал!»

Сил хватило на то, чтобы перевернуться на спину и не сводить глаз с любимого и долгожданного лица. Женщина буквально свалилась на колени подле лежащей на полу собачки. Подняла и прижала её тельце к своей груди. Радость была настолько велика, что уложила женщину набок на пол. Так она и лежала, прижимая к себе собачку, прямо на полу. Борис Николаевич не знал куда себя деть и что делать. Он стоял и смотрел на происходящее. Женщина дала волю слезам. Мужчина присел рядом. Осторожно потрогал рыдающую подопечную. Посмотрел по сторонам. Приподнял её вместе с собачкой и обнял. Язык животного поочерёдно лизал то его, то её щеки.

– Ну и дела. Рад за вас! Не зря тебя принёс в свой дом. Ну и сколько же мы будем сидеть на полу в коридоре?

– Моя дорогая! Моя хорошая! – Женщина хозяйничала на кухне, держа под мышкой собачку. Налила остывшую заварку из чайника в чашку, разбавила её водой из электрического чайника, сыпнула немного сахара.

– Она теперь чаю хочет. Никто не знает, как она его любит, – объясняла свои действия женщина.

Нахлынуло долгожданное облегчение. Нашлась любимица, списанная со счетов, но не покинувшая сердце и память.

Женщина вздохнула, буднично перебирала стоящие на столе предметы и мысли в голове.

– Это знак? Как ты думаешь?

«Этот знак я принёс в дом собственными руками», – подумал про себя мужчина, а вслух сказал:

– Согласен.

– Ой, ты, наверное, голодный? Что у тебя есть? – Татьяна завертела головой по сторонам. Чисто женская логика.

– Кроме клубники в животе ничего не было за весь день, – отозвался Борис.

– Я каши гречневой успела несколько ложек забросить у себя дома. Надо было в магазин заехать, – совсем по-домашнему заворчала на мужчину женщина.

Ему это понравилось.

– Давай заглянем в мини-маркет.

Они направились к холодильнику.

– Ого! Да тут придётся разбираться. Ты ждал гостей?

– Я тебя ждал.

Женщина подумала: «Я верю ему».

– Я верю тебе, – повторила вслух.

– Спасибо за доверие, не подведу никогда, – Борис неловко чмокнул Татьяну куда-то за ушко.

– Давай что-нибудь на скорую руку. И поговорим… Где ты нашёл Джеки?

– Разговаривать будем завтра. У тебя руки дрожат.

Женщина растопырила пальцы перед своим лицом, посмотрела на них и снова разревелась. Надо было выплакаться, душа просила об этом. Мужчина не стал мешать, он резал ветчину, сыр. Разогрел в микроволновой печи замороженные булочки с клюквой, расставил чайные пары, дал человеку выплакаться. Хлюпая носом, женщина поела и запила чаем. Мужчина наблюдал. Где-то он уже любовался этим милым носиком.

– Квартира, что над тобой, принадлежит моей дочери. Наверное, слышал, что там произошло?

Вот и слёзы! Вот и их причина! Неожиданно. Борис Николаевич вспомнил, как зашла она с мужчиной в квартиру этажом выше, где он находился в качестве понятого. Вспомнил брезгливое лицо её спутника и вытянувшихся по стойке «смирно» людей в форме. Борис Николаевич не осуждал человека, сказавшего резкие слова его женщине и хлопнувшего дверью. Выходит, её дочь не была ему дочерью.

– Слышал.

Он встал, перемыл посуду. Убрал со стола продукты. Женщина смотрела в окно на своё отражение.

– Я старая?

– Ты теперь моя. Самая-пресамая прекрасная девушка, и ей надо выспаться. Иди прими душ, потом я. И спать. День перегружен эмоциями.

Она послушалась, хотя недавно основательно мылась дома. Было любопытно, как выглядит ванная комната холостяка. Горе горем, а женского любопытства никто не отменял.

Сама квартира улучшенной планировки. Кухня большая, двенадцать метров. Квадратный холл с четырьмя дверьми, включая входную, одного цвета и модели. Она толкает дверь и заходит в ванную. Просторная. Плитка на полу имитирует камень. Стены до середины выложены искусственной галькой и напоминают одесскую кладку. Неожиданное решение. Большое зеркало в кружевной серебряной раме. Серые полотенца свёрнуты в рулоны на полке цвета металла. Интересный мужской дизайн. Коврик… Нет! Коврик тут не ляжет, слишком уж всё лаконично. Лучше циновка из бамбука тёмного цвета.

– Разобралась с кранами?

– Я оглядываюсь…

– Я разобрал кровать, переключил кондиционер на ночной режим. Делай свои дела и в кровать! А я немного посижу на кухне. Меня сегодня не было на рабочем месте, так что придётся поработать с компьютером.

– Можно мне посмотреть телевизор?

– Не можно. Минут десять, не больше.

– Хорошо.

Только Татьяна вытянула из-под головы большую подушку, положив на её место поменьше, подвигала всем телом, чтобы прочувствовать под собой чужой матрац, как тут же поплыла в мир сна. Когда Борис Николаевич закончит шуршать бумагами и клацать по клавиатуре, Татьяна просмотрит несколько ярких слайдов и поплывёт дальше за утренней дрёмой. Собачка вскочит на свои тонюсенькие ножки в кровати и оскалит зубки навстречу мужчине, вошедшему в комнату.

– Неблагодарная трясучка! Впрочем, на твоём месте я тоже бы показывал зубы.

Он разговаривал с собакой и раздевался. Переложил собачку на другую сторону кровати.