Стою у зеркала в ванной. Зубы почистил. Брился вчера. Отращиваю трехдневную щетину для воскресного выхода в свет. Мир перевернулся, и некоторые мужчины стали проводить у зеркала больше времени, чем женщины. Могу отнести себя к этим мужчинам, но это чисто профессионально проведенное время. Много раз задавался вопросом, как может нравиться щетина женщинам. Гладко выбритый отец всегда волновал маму. Гладко выбритым он был только по утрам, и мама с ироничной грустью прижималась к уходящему на работу отцу.

Верхняя пуговица у рубашки не хотела слушаться моих пальцев. Быть мне сегодня без галстука! Так и быть. Я кладу галстук на место. У двери, надев ботинки, тут же их снимаю. Нестерпимо захотелось еще раз взглянуть на паука.

– Ухожу я. – Присел у кровати и приблизил лицо к паутине. Она заколыхалась, и паук превратился в черный шарик. – А ты оставайся.

Потом уже, в течение рабочего дня я буду вспоминать паука, и на моей душеньке будет от этого почему-то тепло.

Сегодня в моих руках окажутся сразу две звезды и пара заблудших овец в голубом мареве искусственно придуманной любви. Если успею, конечно. Обожаю общаться с ними и наблюдать за ними. Ничего личного. Бизнес. Столько накопилось знаний о них, что в старости напишу книгу.

Звезда встала, я отошел в сторону.

– Прелесть!

Звезда вертелась у зеркала так, что могла свалиться с голубого небосклона, в котором парила где-то лет пять и выглядела на них же из-за повадок и манер.

– Правда?

– Без сомнения!

Меня чмокают в обе щеки по очереди и оставляют след парфюма, что я терпеть не могу, да куда деться. Пришло время второго ленча, а учитывая, что первого вообще не было, становится радостно вдвойне.

– Случайно не знаешь, что пауки едят?

Я откусил от куска замысловатого пирога, принесенного мне звездой, и посмотрел на друга Гордея. Вот уже третий месяц он безуспешно пытается перенять навыки моего ремесла. Причем бесплатно. Зачем? Да просто так… Ему все знать хочется. Сейчас он так отпуск свой проводит.

– Пауки? Сбрендил? Как шагнул на пятый десяток, так и начал сходить с ума потихоньку.

– С самого краешка стою, а ты уже готов меня гнать этой цифрой неведомо куда и, главное, зачем?! Да, мне нужно знать, что они едят.

– Загляни в интернет и кликни.

– И загляну…

– Тебе что, благодарный клиент подарил экзотического паука?

– Нет. Он сам пришел. Или кто-то его занес на себе.

– Паук такой большой?

– Паук такой маленький, что его можно не заметить на собственной одежде.

– Ты предполагаешь, что это сделал я?

– Это сделал ты. В твоей берлоге они водятся точно.

– Тогда отдай его мне назад, раз он моя собственность.

Мы сидели за высокой стойкой, имитирующей бар, на высоких стульях. Панно из мелкой мозаики под руками оставляло клетчатый след на наших руках. Когда Гордей подносил ко рту чашку с кофе, следы были мне видны, потому что рукава своей рубахи мой друг завернул, подражая мне.

– Ты клетчатый, – сказал я.

– Ты паукастый, – ответил он.

Иногда мы играли в такую игру, изображая разговор между двумя геями.

Наталья, мой бесценный помощник, уселась ко мне на колени и отобрала кусок пирога, будто он был последний.

– Мне надо тебя приговорить.

– К чему? – изумился я уже своим голосом.

– Ко мне.

– И зачем?

– Тогда бы узнал. Зачем карты раскрывать раньше времени.

Мне не нравилось, как пахнет Наталья. Не подумайте чего плохого, но ощущение запахов в силу моей профессии у меня очень и очень обостренное. Переношу я только парфюм серии «холодная вода» и то короткое время.

– Я не один теперь проживаю, и личное мое пространство занято, – говоря это, я имел в виду паука за тумбочкой.

– Ну вас совсем! – Наталья встала с моих колен и вышла из залы парикмахерской покурить. Я проводил ее долгим взглядом.

– Ты о чем сейчас думал? – спросил меня Гордей.

В ответ я пожал плечами.

– У тебя женщина сидела на коленях. Ты что-то ощущал?

– Ух ты, всевидящий! Ничего не ощущал.

– Что происходит? Существует выражение «на коровьем реву», самое то и возникает, сам знаешь, что и в каком месте.

– Не такое сейчас уж и утро… – уныло посмотрел я за витрину парикмахерской. – Но все равно ты прав…

Открытие не принесло облегчения.

– Не ищи оправданий. Я тоже это заметил за собой. – Взгляд Гордея тоже был устремлен на улицу.

Забыл вам описать внешность моего Гордея. Как же он выглядит?

Большая голова, шестьдесят второго размера. Держит он эту голову всегда набок при разговоре со мной. Если появляется женщина, его большая голова принимает вертикальное положение, как собака стойку, и перестает шевелиться. Совсем! Брови хмурятся не потому, что у него такое настроение. Глаза застывают, и он уходит в себя, и совсем не на пятнадцать минут. Это его обычное выражение лица и состояние в обществе женщин. Как акушерки при первой встрече с ним в родильном зале ахали и восхищались этим выражением, так и по сей день оно притягивает женское внимание, разгорающееся до чрезмерного любопытства. Внимание – это когда человек внимает. А любопытство – это уже порок. Порок – это нехорошо или чем-то нехорошим заканчивается. Вспоминая и изучая хронологию наших с другом хождений по женщинам, я сделал вывод: хождением или похождениями это назвать нельзя. Слово «ритуал» может подойти. Ритуал двух неженатых друзей. Ритуал, нами же и выстроенный. Чувствую, что об этом надо рассказать поподробнее.

Ритуал, как правило, заканчивается на моей территории. Причина ясная. Квартира моя с евроремонтом, красивой мебелью, всегда полным холодильником. Здесь женщинам комфортнее. Но прежде всего надо сделать так, чтобы они у нас были, эти женщины. Охота на них, в хорошем смысле этого слова, проходит в общественном месте. Сейчас времена дерзких и смелых девиц из провинции. Их так много, и они так схожи между собой. Сейчас я говорю про тех, которые только-только начали покорять Москву. Если срок перевалил за три года, в них начинает проступать внешний лоск и грустная усталость. Именно таких девушек мы и ищем в трескучей, блестящей и сверкающей темноте вечернего дорогого заведения. Как правило, их двое. Они занимают столик в мало просматривающемся и темном уголке, чтобы быть дальше от толпы. Из темноты легче рассмотреть хорошо освещенных людей, а значит, есть возможность заметить мужчину, соответствующего определенным требованиям. Чтобы затем выйти в нужный момент, встать в центр круга и в танце показать себя во всей красе, а потом нехотя и грациозно уйти за свой столик, тем самым обозначить свое местонахождение. С той же целью и мы громоздимся с другом на высоких стульях у стойки бара. Если кто-то положит на нас глаз, то обязательно произойдет искрометный выход и танец двух девушек. Как только такие дамы обозначили себя, мы интересуемся у бармена их заказом за денежное вознаграждение. Это подсказывает нам план дальнейших действий, порой даже и темы предстоящих разговоров, а самое главное, чем мы можем удовлетворить гастрономические вкусы женщин.

Рассматривание прохожих за витриной моей парикмахерской надоело нам обоим.

– Есть комментарии по поводу печального открытия? – прервавшийся разговор всегда продолжал Гордей.

– Ну… Если рассуждать… Может быть, это автоматом произошло… Ведь посуди сам, только ночью у нас происходит обмен гормонами, а утром нам не до этого совсем. Надо заставить себя раскрыть глаза и подняться. – Моя теория казалась оправдательной. – Что ты по этому вопросу думаешь? – Я взъерошил рукой волосы на голове Гордея. – Ох и крупная же она у тебя и дынеобразная.

Тот склонил голову набок.

– Старые мы уже. Климакс начался.

– Он только у женщин бывает, – парировал я.

– Загляни в интернет и кликни.

– Что тебе дался этот интернет? Ты меня который раз уже туда посылаешь! – Я пнул друга ногой. – Наталья! – тут же заорал я как ужаленный. По-другому нельзя, иначе Наталья не отзовется.