– Нет, я живу одна, снимаю квартиру…
Они потоптались по коврику, который хоть немного, но собирал грязь на входе. И пошли в лифт. Лев, как мог, старался совладать с волнением, которое не хотело его отпускать. Мысль о том, что он останется с ней наедине сводила с ума и сковывала всё внутри, но вместе с тем была настолько сладкой, что казалась неправдоподобной.
Зайдя в квартиру, Оля сказала:
– Ну вот, чувствуй себя как дома! – она улыбнулась. – Я сейчас…
Лев поднял её зонтик, брошенный на пол, с него лилась вода, он раскрыл его и поставил сушиться, повесил её и свой рюкзаки на вешалку.
Она вернулась из комнаты, уже переодевшись в джинсы и футболку, которая открывала шею немного больше, чем раньше, но Лев так и не понял о чём её татуировка.
Оказавшись у неё в квартире, он неожиданно для себя расслабился. Он начинал верить, что всё будет хорошо.
Оля решительно шагнула к нему:
– Тебе, может быть, не совсем удобно, но я настаиваю, чтобы ты переоделся, и мы высушим твою одежду. И ты не уйдёшь, пока не высохнешь и не согреешься!
На его лице проступило упрямство.
Она тоже не отступала:
– Я всё поняла про твоё мужское эго, не указывать тебе и всё такое, но я не отстану. Надо высушить это, – она подёргала его за куртку и с неё закапала вода, – снимай, не стесняйся.
Он потоптался на месте, не зная куда деть руки, но в конце концов взялся за молнию и расстегнул верхнюю куртку, а за ней и спортивную куртку внутри. Она стала помогать стягивать мокрую одежду.
– Я сам, – сказал он и с усилием содрал промокшую ткань с себя. Одежда рухнула на пол с тяжёлым звуком. Она присела, чтобы взять её, но он поспешил помочь и случайно схватил её за руку. Он не смог отпустить её и продолжал держать, глядя на её лицо, потом слегка потянул её руку к себе и честно сказал:
– Хочется согреть тебя, – он опустил голову, снова поднял, заглянув ей в глаза, – ужасно хочется…
Она продолжила движение рукой, положила её к нему на грудь и сказала:
– Снимай футболку, – она посмотрела на него длинным непонятным взглядом, в самые глаза, и продолжила: – У тебя глаза светло-карие… очень красиво… и брюки тоже снимай, – добавила она мягким голосом, продолжая смотреть в глаза.
Он сглотнул и задышал часто и глубоко. Её рука двигалась вместе с его грудью в такт дыханию. Они стояли на коленях посреди коридора и смотрели в глаза друг другу. Он боялся поверить…
– Ну же… – подбодрила она обволакивающим голосом, – я жду…
Он быстро снял футболку, отбросил её в сторону и услышал, как зонт заелозил по полу. Он посмотрел на Олю, как бы спрашивая, и нерешительно переместил руки к застёжке на брюках.
– Ещё немного, – прошептала она музыкально, не сводя с него глаз.
Он стал снимать брюки, но внизу обнаружил, что ещё не снял кроссовки. Он быстро их стянул один об другой и окончательно избавился от брюк.
– Я сейчас, – сказала она и скрылась в комнате.
Лев оторопело стоял посреди её прихожей в трусах и, кажется, совсем ни о чём не думал. У него кружилась голова, он вообще не знал, что думать.
Оля вернулась с махровым халатом в руках, от которого исходил приятный аромат. Она посмотрела на Льва как будто немного виновато, развернула халат и сказала нежным голосом:
– Смотри какой большой и пушистый, надевай! – она обернула его плечи. – Ну же, не упрямься, он даже не женский, просто банный халат.
Он выдохнул какой-то неопределённый звук и потряс головой, как бы желая освободиться от чего-то мучительного.
– Прости, – сказала она, – но по-другому ты бы не разделся, а я не хочу быть виноватой в твоей простуде, – она отвернулась и не стала смотреть, как он одевается в её халат.
Он вздохнул и спросил, одеваясь:
– Значит, всё это было неправдой?
Она повернулась и, глядя ему в глаза, медленно проговорила:
– Почему? Всё было абсолютно честно, а если бы случилось больше того, что случилось, то это было бы уже неправдой, – она улыбнулась слегка кокетливой улыбкой, и добавила:
– Я тебе больше могу сказать: у тебя красивое тело, и ты мне понравился.
Он смутился и стал искать куда уткнуть взгляд.
Она засмеялась:
– Что, не любишь комплименты?
– Это я их должен говорить.
– Говори…
Он оторопело посмотрел на неё и захотел сказать сразу очень много:
– Я не умею так… специально…
– Тогда просто говори, что думаешь, – посоветовала она.
Он стал поднимать вещи:
– Куда это можно отнести?
Она показала ему на комнату. Там было почти темно и очень уютно, тихо тикал будильник, пахло немного ремонтом, новой мебелью и свежестью из открытого окна. Он опять смог расслабиться и почувствовал, что всё будет хорошо.
Часть пола оказалась с подогревом, они разложили одежду там и на батарее. Оля попросила принести ещё и обувь. Лев вернулся в прихожую, повертел в руках свои кроссовки и её ботинки и пошёл мыть их в ванной.
Она встала в проеме двери позади него, он посмотрел на неё через зеркало над раковиной и сказал:
– Когда ты идёшь, то у тебя волосы танцуют… И ещё… мне очень интересно, где начинается татуировка, и что она означает.
Она улыбнулась ему в зеркале:
– Неплохая попытка! Про волосы красиво получилось.
– Обувь не промокла насквозь, быстро высохнет, – сказал он и отнёс ботинки туда же, где сушилась одежда. Оля позвала его с кухни.
Кухня в её квартире оказалась совсем маленькой. На улице от серого дождя было почти темно. Лев стоял, глядя, как она выкладывает продукты на стол. Набирая обороты, шумел электрический чайник, наполняя полумрак кухни загадочным голубым свечением. Когда в чайнике забулькало, Оля сказала:
– Сейчас чай заварю, – погреемся… – и потянулась в направлении шкафчика.
Лев приблизился:
– Я помогу, – он дёрнул за дверцу, и из перевернувшегося пакетика высыпались конфеты. Они оба наклонились подбирать их, и он снова поймал её руку, на этот раз нарочно. Он настойчиво посмотрел ей в лицо, ожидая какой-то поддержки или знака, и одновременно сжимал её руку в своей. Нос щекотал аромат шоколада. Он приблизил своё лицо. Она слегка отстранилась. Он глубоко вдохнул и громко выдохнул, опустив голову, и заглянул в её ладонь. От их обоюдного согревания в её руке растаяли две конфеты, от них шёл густой приятный запах ванили и шоколада, на её коже остались коричневые следы. Тут в его голове всплыли образы Штольского с его рассуждениями про конфеты и облизывания, его пьяные выходки. Лев засмеялся. Сначала тихо, а потом чуть громче. Оля посмотрела на него с недоумением и улыбнулась:
– Расскажешь?
Он продолжал держать её руку.
– Я боюсь, ты будешь злиться на меня.
– Злиться? Почему?..
Он посмотрел в окно, потом на неё:
– Потому что я добыл твои данные в школьном компьютере.
– И как?.. Трудно было? – она подняла брови, сдерживая улыбку.
– Ну так… да… Штопор, скотина… если б не… – начал он сбивчиво, потом посмотрел на неё, как бы решаясь…
Он стал рассказывать ей про фантазии Штольского о шоколадных конфетах и девушках. Потом про его гениальный план по вскрытию компьютера Дохлого. А потом и про осуществление задуманного, и что из этого вышло.
Они пили чай, заедали его конфетами, смеялись, когда он выдавал новые порции рассказа. Потом он вспомнил, что у него есть видео с происшествием в кабинете информатики. Он принёс телефон и показал ей. Она смеялась, морщила нос и снова смеялась так, что у него становилось радостно и легко на душе.
– А почему Дохлый? – спросила она.
– Так у него фамилия такая – Дох-лый, а когда ты его увидишь, то поймёшь, что другая кличка ему не нужна.
– А Штопор?
– Он же в пиве разбирается, любит его, ну и фамилия начинается похоже, так и сложилось в «Штопор». Он не обижается.
Он пролистал видео со Штольским. Наткнулся на фото с её данными из компьютера и выдавил из себя:
– Можно, я буду звонить тебе? Или писать? – он посмотрел на неё с надеждой.
