– Ты задаёшь слишком много вопросов, тебе не говорили?

– Вообще-то говорили, – усмехнулся Лев.

– И да, я тебя прощаю, – высокопарно заявил Штольский и сам засмеялся икающим смехом над своей шуткой.

– Ты там чипсами обожрался что ли? А-а-а, ты всё-таки пиво купил, – предположил Лев.

– Да ничего я не купил, хватит тарахтеть, послушай умного человека! Я тут весь вечер решаю твою проблему! Ну, элементарно же, Ватсон! – он опять заржал с иканием пополам. Насытившись иканием, Штольский стал излагать более внятно:

– Итак, идём, берём девятнадцатый. Ты его ломаешь, понимаешь? Именно ты! А я отвлекаю всех конфетами, и это гениально само по себе, ты что, не врубаешься? Я и Ксюха – это само по себе гениально отвлекает всех! Это нонсенс! Я возвращаюсь к тебе и к девятнадцатому, мы говорим такие: ты чего нам всучил, Дохлый? Это же не комильфо! Он тогда даёт нам свой комп, чтобы доделать задание, и ты… Я подчёркиваю! Ты! Находишь в нём данные Оли, – он остановился и икнул по-настоящему на этот раз, – да, и конфет, кажется, нужно будет много, – он опять икнул, – ой, ладно, я пойду попью.

Лев сидел и смотрел на замолкший телефон с уважением. Потом он вскочил и, на ходу надевая куртку, уже в дверях прокричал родителям:

– Я скоро вернусь!

– Ты куда? – откликнулась мать.

– За конфетами.

Она в недоумении посмотрела на отца:

– Ничего не понимаю.

ГЛАВА 4

Кабинет информатики находился на четвертом этаже рядом с зимним садом.

Лев думал, что это он боится осуществлять задуманное, но когда увидел Штольского перед информатикой, который до этого казался всё утро спокойным, то понял, что его собственный страх – это песчинка в пустыне Штольского. Он позвал Лёву в туалет и там, возле писсуаров предложил:

– Давай выпьем! – и открыл рюкзак, там была банка Баварского и мерзавчик с водкой.

– Да ты обалдел! – Лев стал закрывать его рюкзак, но Штольский с усилием его растопыривал, как будто от рюкзака зависел весть успех операции.

К ним влетели пятиклассники и заняли сразу три писсуара.

– А ничо новая музичка, да? Весёлая! – сказал один мальчишка другому.

– И играет классно!

– Ага.

Они забыли смыть за собой и убежали.

– Давай выпьем, лучше дело пойдёт! – шипел Штольский, сражаясь за рюкзак.

– Слушай, Ген, я понимаю, что ты пиво любишь, но не здесь же…

– Да, ты прав! – почему-то шёпотом сказал Штольский, оглянулся и добавил: – Пиво – это святое! А водки и здесь залить можно, – он схватил прозрачный бутылёк и, открыв, опрокинул себе в глотку.

Лев стал хватать его за рукав и отдёргивать, но тот уже успел выпить больше половины.

– Ты хоть ел что-нибудь? – спросил Лев.

– Кисель в столовке.

Лев посмотрел на него как на идиота.

– Ну там не было больше ничего съедобного на завтраке. Что, я буду ячменную кашу есть что ли?

– Ты же пьёшь ячменное пиво!

– О… ты прав, надо присмотреться к каше, – Гена явно начал расслабляться под воздействием алкоголя и заикал, глупо посмеиваясь.

Лев разозлился:

– И так проблемы, теперь ещё если тебя унюхают… На вот, ешь конфеты, – он раскрыл свой рюкзак и стал разворачивать из оберток конфеты, и запихивать их Штольскому в рот по три штуки. А потом насовал ему в пиджак полные карманы конфет в обёртках.

Тот вытер рукой рот и понял, что измазался шоколадом, он опять глупо захихикал и заикал:

– А ты будешь меня облизывать? Да? – спросил он пьяным голосом.

Лев подпихнул его к раковине и умыл холодной водой. Штольский отфыркался несколько раз и вроде немного пришёл в себя. Прозвенел звонок на урок.

– Ладно, пойдём, не обязательно сегодня всё ломать и шарить в компе у Дохлого. Будь что будет, – сказал Лев и потащил друга за собой, – лучше не опаздывать, только лишнее внимание.

Им довольно легко удалось проникнуть в тесный кабинет информатики вместе с одноклассниками и занять укромное место на первом ряду. Гена к моменту появления учителя совсем притих и не вызывал подозрений.

– Роман Иваныч, – обратился к преподавателю Балямов, – сегодня компьютеры понадобятся?

Роман Иванович, бледный сухопарый молодой человек, который при ходьбе неестественно покачивался, делая лишние движения, как будто привыкая к собственному скелету, поднял от компьютера глаза, обведённые сизыми синяками.

– Да, Никита, иди вытаскивай и клади на каждую парту ноутбук, и говори мне номер, – ответил Роман Иванович.

Штольский сидел в это время спокойно за своей партой и мирно переводил мутный взгляд от одного предмета к другому. Но когда Никита открыл шкаф, стоявший около третьего ряда, и там показалась стопка ноутбуков с приклеенными номерками, у него как будто сработала программа.

– Гена, ты куда? – спросил Роман Иванович у Штольского, который резко вскочил и стал метаться между первым и вторым рядами парт в поисках прохода. Не найдя его, он ринулся напролом через второй ряд и всех, кто там сидел. Зацепившись за стул, он стал падать со всей своей высоты, но задержался руками о край парты Ксюши в третьем ряду. Он пьяно улыбнулся ей и сказал, что конфеты будут чуть позже. Перелез через её стул, зацепился пуговицей пиджака за её кудри и, снова рванув с места, выдрал ей клок волос. Она завизжала. Штольский продолжил свой путь к шкафу. Едва достигнув его, он громко выкрикнул:

– Дай девятнадцатый!

Балямов оторопел, но тут же понял, что медлить нельзя и вытащил из шкафа требуемый номер. Штольский принял его и крикнул:

– Дохлый, номер девятнадцать за третий стол! Ответс-с-свенные Абагян и Штольский.

Потом он ломанулся обратно. Ксюша, держась за больное место на голове, благоразумно вскочила с места, пропуская его. Заплетая ноги, он пробрался мимо её стула, а когда поравнялся с ней, то демонстративно заглянул ей в распахнутый вырез блузки, сказал длинное:

– О-о-о… – и уронил компьютер.

Она взвизгнула, отпрыгивая от него. Обломки девятнадцатого теперь украшали пол около её туфлей на каблуках. Штольский на этом не остановился и, отпихивая локтями подбежавшего к нему Дохлого, простонал:

– Ксюша, а вот и конфеты! – он загрёб обеими руками в карманах пиджака конфеты и осыпал ими свою даму сердца. Она, на этот раз тихо и как-то протяжно, завизжала и расплакалась, икая и всхлипывая.

Класс неистовствовал, содрогаясь от хохота и частично от рыданий. Рыдали Ксения, размазывая тушь под глазами, и опавший к её ногам Штольский. Он обхватил её за туфли и не хотел от них отцепляться. Раскрасневшийся Роман Иванович наиболее усердно старался это сделать, остальные, кто ему помогал, умирая со смеху, не могли оказать ему должной поддержки и лишь делали вид, что отрывают Штольского от Ксюши.

В это время за стеной заиграли на пианино. Все привыкли к звукам из музыкального кабинета, который по совместительству был и зимним садом в застеклённой части четвёртого этажа. Но сегодня музыка была особенно красивой и всех это мало-помалу успокоило.

Лев, никем не замеченный, выглянул из-за большого экрана компьютера на учительском столе, высунув сначала руку с телефоном, оглядел ситуацию, отключил смартфон и встал из-за стола.

Школьная столовая на пятой перемене была в распоряжении старшеклассников. В это же время заходили учителя, если у них не было своих перерывов во время учебного дня, когда они могли поесть.

Лев пристроил друга в укромном месте за большой квадратной колонной, сел напротив него и присматривал, чтобы тот ел.

– Мне хотя бы киселя, – кисло сказал Штольский, – а это я не могу есть, – он обвёл вилкой два подноса с обедами.

– Давай-давай, наворачивай, пива не будет, – сказал Лёва, придвигая к нему свой обед тоже, – медсестра велела тебя накормить побольше нормальной едой.

– Золотая женщина! Чуешь? Нормальной едой! – Штольский изобразил воодушевление, потом сменив его на просительную физиономию, сказал: – Сгоняй за чипсиками в буфет, а? У меня сил нет.