И почему меня так странно ведет? Я же вроде лежу. Или меня куда-то везут? Голова кружится даже с закрытыми глазами. И чем дальше я пытаюсь их открыть и пошевелиться (нащупать онемевшими пальцами твои руки?), тем тяжелее мне дается каждая из этих не самых удачных попыток. Оказывается, это не во сне я не могла схватиться за тебя, это моё тело было лишено подвижности, и сейчас я ощущала его свинцовый груз, подобно инородной броне, которую не сбросишь с себя без чужой помощи или нечеловеческих усилий. Ещё и эта сухость во рту со странным металлическим привкусом. И сознание плавает с нечеткими образами чего-то мутного и постоянно ускользающего, будто подстраивается под моё зрение, такое же смазанное, туманное и расплывчатое. Вроде что-то даже вижу – серые стены с золотисто-жёлтыми горизонтальными полосами то ли света, то ли отражающихся от них лучей, но никак не могу понять, почему они именно такие. И почему мне всё ещё страшно, словно я и вправду боюсь вспомнить? Вспомнить что?

А я должна что-то вспомнить? Я даже не уверена проснулась ли я.

– Мисс Льюис? Вы уже проснулись? – неожиданно приятный, но совершенно незнакомый женский голос без каких-либо усилий прорвался сквозь недавнюю «толщу» гулкого вакуума. И сразу же боковое зрение задело лёгким движением чьей-то мягкой и очень светлой тени.

Мне бы испугаться, дёрнуться и вскрикнуть, но, похоже, моя координация телодвижений с трезвым восприятием реальности были сбиты не менее, чем на пятьдесят процентов. Как будто я ещё продолжала спать, хотя и осознавала, что это не сон. Просто не было сил восстановить сознание до нужной планки. Но голову я всё же кое-как повернула. Правда всего на немного (тем более делать это было не обязательно).

В этот раз вместе с сильным головокружением к горлу подступила горечь с лёгкой тошнотой. И меньше, чем через секунду большую часть обзора большой и светлой комнаты заслонила молодая женщина в белой форме медсестры. Её круглое восточное лицо сперва показалось едва не чёрным на фоне серо-белых стен и особенно над её белоснежным комбинезоном. Даже белки больших чуть выпученных темно-карих глаз выглядели несколько пугающими в сочетании с её тёмно-бронзовой кожей.

– Как вы себя чувствуете? – не то, чтобы она прямо-таки выпрыгнула неожиданно со стороны и нависла надо мной подобно персонажу из самого жуткого сна, но понимание того, что эта совершенно незнакомая мне женщина прекрасно знала кто я, где я, почему и что со мной произошло доводило моё и без того беспомощное тело в состояние отупевшего овоща.

– А где… Дэн? И… кто вы? – я даже не поняла, как умудрилась задать именно эти вопросы, да ещё и назвать тебя Дэном. Хотя, скорее всего, в ближайшее время за подобную фривольность штрафы мне явно не грозили.

– Меня зовут Лалит Неру, и я ваша личная сиделка, а так же персональный ангел-хранитель на ближайшие дни и возможно даже недели. Ну так как? – почему она так старательно улыбается и разговаривает со мной, как с маленькой девочкой? Да и акцента у неё никакого нет, чтобы выговаривать чуть ли не каждое слово на столь безупречном диалекте северных графств Эспенрига. – Что вы можете сказать мне хорошего о своём самочувствии? И насколько сильно вам хочется сейчас в туалет?

– Я… не знаю! – новая попытка повернуть голову чуть быстрее и резче, чтобы посмотреть в другую сторону комнаты, закончилась тошнотворным головокружением и… несколькими размытыми кадрами из всплывших в памяти эпизодами то ли реальных, то ли привидевшихся во сне событий. – Я… хочу пить… сильно… очень…

А ещё лучше бы закрыть глаза как можно на дольше и вновь провалиться в чёрную пустоту. Там всё это время было так спокойно, никаких чувств и видений. Вообще ничего. Зачем ты туда пришёл и зачем оттуда выдернул?

И где ты, чёрт тебя дери? Ты же обещал, что не бросишь меня! Кто это? Почему я вижу абсолютно чужого мне человека вместо тебя? Ты ведь обещал, что всегда будешь рядом, никаких профессиональных сиделок и незнакомых мне людей.

Я не хочу! Ты же сам говорил, что никого не пустишь на нашу территорию!

Что тут происходит? Почему мне до сих пор так страшно? И почему тебя нет рядом именно тогда, когда ты мне так нужен?

– Где я? Что происходит? – по прежнему с трудом произношу каждое слово и совершенно не узнаю ни собственного голоса, ни себя.

Кажется, знаю, что происходит и даже понимаю, где нахожусь, только меня это не удивляет и не беспокоит. Я ведь уже была здесь до того, как во второй раз провалилась в твою тьму. Точно так же просыпалась, видела каких-то людей или их безликие тени, и точно так же мне было всё равно, потому что меня очень сильно тянуло в сон, в бездонную черноту, где нет ничего и никого… кроме твоей бездны и тебя.

– Вы в больнице, мисс Льюис, после серьёзной операции, в своей отдельной палате. Проспали почти до полудня. Скоро к вам придет на осмотр доктор Ричардсон, который вас вчера оперировал, и всё подробно вам расскажет. – господи, она не могла бы не разговаривать со мной, как с маленьким ребёнком, и особенно когда рассказывает о таких вещах?

И я не могу быть в больнице! Это же какой-то бред! Что я в ней могла забыть? Какая к черту операция? Мне вырезали аппендицит? Кажется у меня вчера (или когда это было?) весь день ныл живот. Но разве при приступе аппендицита не тошнит?..

Бл*дь, почему это долбанный страх не проходит? Почему мне уже хочется плакать? Чем яснее в сознании, тем сильнее тянет разрыдаться. Только тело всё ещё не слушается и налито свинцовой тяжестью, будто оно вообще не моё и его по ходу пришили к моей не менее неподъемной голове. Или она тоже не моя?

Если бы ты был сейчас здесь… И разве ты не должен быть рядом? Я не хочу никаких сиделок и осмотров врачей! Я хочу домой! Мне страшно!.. Страшно без тебя! Ты бы не стал мне пудрить мозги и замасливать мои страхи беспечным поведением несостоявшейся актрисы.

– А… Дэн… мистер… Мэндэлл? Он здесь? Он придёт? Какой сегодня день недели и число?

– Не беспокойтесь, вы проспали всего лишь одну ночь. Не возражаете? – перед тем, как сунуть мне в рот гибкую соломинку с долгожданной (и конечно заранее ожидавшей своей очереди) водой, Лалит взяла пульт с ближайшей тумбочки и почти не глядя нажала нужную кнопку с плавной регулировкой изголовья больничной койки. Я даже по началу не поняла, о чём именно она меня спросила, пока не почувствовала, как очень медленно приподнимаюсь из горизонтального положения вместе с подушками и верхней половиной кровати в полусидячее.

– Так достаточно? Не слишком высоко?

Теперь я могла лицезреть практически всю панораму одиночной палаты, кроме задней стены с двумя окнами (яркие желтые полосы оказались всего лишь отпечатками солнечного света, пробивающегося сквозь слегка приподнятые створки жалюзи). Две двери в смежные помещения (скорее всего в туалет и небольшой стенной шкаф-гардероб) с правой стороны и удобный диванчик с двумя мягкими пуфиками серо-бежевого цвета слева у кухонного столика и под какой-то абстрактной картиной-принтером. Ещё одна картина схожего содержания висела возле входной двери напротив изножья кровати, прямо передо мной. И судя по всему, её туда повесили специально, и она уже мне не нравилась, поскольку желание расплакаться никак не проходило (если не усилилось в десятки раз!)

– Вы мне так и не сказали, где… мистер Мэндэлл. – неужели за последние две минуты я спросила о тебе не менее трёх раз?

В этот момент Лалит и сунула мне в рот соломинку от высокого стакана с теплой водой. И, похоже, моё зрение уже настроилось окончательно, воспринимая окружающие цвета в нужной тональности и оттенках. Лалит больше не казалось чернокожей, а вполне даже симпатичной молодой женщиной (примерно моего возраста или чуть постарше) индоевропейского происхождения. И я уже различала все её правильные черты, хотя и не стремилась их запомнить, как что-то нужное и важное на самое ближайшее будущее. Мне с лихвой хватило и её не в меру громкого голоса и лёгкого аромата сандалового масла то ли туалетной воды, то ли геля для душа.