Как я ещё не забилась об пол, не выгнулась и не закричала? Наверное, это было не менее сильным, чем все испытанные ранее оргазмы. И меня всё же вынесло или ещё глубже засосало чёрной бездной твоей ненасытной реальности, в бесконечные порталы десятимерного лабиринта наших свихнувшихся и изголодавшихся чувств, запредельных ощущений и больных желаний.
Я не знаю, как можно хотеть ещё больше, безумней и одержимей и не испытывать кроющих приливов наших ответных эмоций, захлестывающих десятибалльными цунами высоковольтной отдачи наших оголенных импульсов – врожденных, условных, вживленных под кожу сложнейшим генетическим кодом неизлечимого вируса. Мы не просто сливались, сплетались и прошивались спаянными красными нитями в одно целое в этом откровенном и извращенном сумасшествии, мы и были им, погружаясь и растворяясь во Вселенной нашего абсолютно нового перерождения, поглощая её бескрайние галактики нашей собственной кровью и миллиардами нервных окончаний обоих тел.
И чем глубже меня топило в этом, топило в тебе, в твоих изощренных ласках, под тобой, под твоим членом, трахающим мой рот в такт твоим губам и языку, расписывающих греховными рунами мои интимные мышцы снаружи и изнутри, тем больше я хотела, тем дальше меня тянуло зайти и никогда уже не возвращаться обратно… Никогда, ни за что и не по каким иным веским причинам!
В какой-то момент я даже было наивно решила, что чем дольше я не буду кончать, то эту обоюдную пытку можно продолжать до бесконечности. Пока мои губы и язык окончательно не онемеют от трений твоего члена, и я не перестану вообще чувствовать его, но только не нарастающее от его толчков наслаждение, передаваемое через твой психофизический шторм ментальных ударов. И уж конечно не твои вульгарные ответы твоего сверх красноречивого языка, занятого изучением моей киски и её реакцией на все твои похотливые вторжения. В какие-то моменты я в буквальном смысле теряла четкие границы между переживаемыми ощущениями, переставая понимать и различать где я, что именно чувствую и живая ли я вообще. Сверху я, или снизу? Твой член до сих пор трахает мой рот или он уже как целую вечность вбивается до самой шейки матки (или до сердца через горло) в моё влагалище? Это твои пальцы или все-таки язык погружаются в мою вагину, в анус и распухшие створки моих губ, растирая всё вместе и сразу до сладкого болезненного онемения?
И мне действительно казалось, что всего этого для меня было куда более, чем достаточно, чтобы зависнуть в этом блаженном экстазе на целую вечность. Зачем прерывать действие самого сильного и зависимого в мире наркотика, если можно тонуть в его вязком забвении всю оставшуюся жизнь? Тонуть в тебе, растворяться в твоей ненасытной тьме, сливаться с твоей кожей, венами, нервами и порочным вожделением. Потеряться в тебе окончательно без возможности вернуться, без права думать, вспоминать и быть кем-то ещё.
Только я забыла (в который уже раз!), что это не я решаю, пусть и пытаюсь сейчас противостоять всем твоим Протоколам! Что моё тело в твоих руках никогда мне не подчинялось, ты мог вытворять с ним всё, что тебе заблагорассудится и доводить до таких крайностей и критических пределов, что о самоконтроле и попытке сдержать приближающийся оргазм не могло идти и речи. И уж тем более в те моменты, когда твой фаллос уже несколько минут насиловал мою киску, пальцы растирали мой клитор и очень влажные (от твоей слюны, моих соков и твоей спермы) складки вульвы, а я никак не могла вспомнить, где я, кто я и когда мы вернулись в Эшвилль в уютную квартирку моего любимого Дэнни.
Ведь я сейчас лежала на тебе, прямо как тогда в нашу последнюю безумную встречу, спиной на твоей груди и животе и ты вбивался, как и тогда в моё влагалище быстрыми и очень жёсткими ударами, от которых у другой бы уже давно разорвало всё в кровь до глубоких ран. Но я не чувствую никакой боли и разрывов, может только едва заметную и слишком сладкую, чтобы воспринимать её за что-то неприятное и противоестественное, особенно, когда мне её дарят твои руки и твой член.
"Попроси… просто попроси, если ты так сильно этого хочешь. Это же совсем не сложно и тем более сейчас…" – мне не могло это послышаться, твой напряженный голос и сиплый шёпот я узнаю из сотен тысяч других, пусть ты и не произнесёшь этих слов вслух.
Может я что-то и успела запомнить из того, как мы оказались именно в этом положении, как ты меня перевернул и снова вошёл в меня, заключив в неразрывные прутья своей защитной клетки, но я определенно не хотела напрягать свою память. Мне с лихвой хватало и того, что происходило сейчас – умирать и воскрешать с каждым мощным толчком твоего каменного члена в вагине и фиксирующим сжатием пальцев на моём горле. Дуреть от опаляющего дыхания в моих волосах у шеи и скулы, сходить с ума от гиперосязаемого ощущения твоих рельефных мускулов и влажной от воды и испарины кожи, вжимающихся в мою спину и ягодицы своей первозданной наготой. Господи… совсем как тогда… больше десяти лет назад. Может я нашла лазейку во времени и у меня теперь появился шанс все исправить? Только как?
Я же ни черта не соображаю! Мне только хочется ещё сильнее вцепиться в тебя, ещё откровеннее подмахивать и наседать на твой член, задыхаясь от стонов и окончательно теряя рассудок от наивысшего исступления. А ещё умолять, со слезами и истерикой, чтобы ты сделал это… Да, именно как тогда…
– Пожалуйста… прошу!.. – и в конечном счёте, как-то простонать, едва понимая, что это говорю я. – Ударь!.. Я ХОЧУ… ЧТОБЫ ТЫ… МЕНЯ… УДАРИЛ!
Нет, ты не остановился и не замер, удары твоего члена не сбились с прежнего ритма и силы проникновения. Зато я почувствовала, как напряглись твои руки и пальцы и как захрипел твой внутренний зверь от срывающегося рычания… Как меня саму накрыло ослепляющей вспышкой твоей обезумевшей реакции за несколько мгновений до того, как ты приподнял ладонь над моей раскрытой киской и вбивающимся в неё фаллосом.
– Бл*дь, Эллис… я когда-нибудь тебя убью… реально! – я даже не поняла, прохрипел ли ты это вслух мне в щеку, сжимая крепче пальцы второй руки на шее под скулами или выстрелил выжигающим напалмом прямо в мозг под черепную коробку.
Последовавший громкий хлопок ладони по клитору и половым губам, и меня тут же обожгло щемящим "ожогом" самого острого и нереально сладкого разряда эротической боли. Я не закричала только потому, что мою глотку пережало внутренним удушьем, стянуло сухой пленкой иссушающих стонов и едва не разорвало вместе с сердцем сокрушительным взрывом очередного ненормального оргазма. А ты и не думал останавливаться. Продолжал добивать меня и своим членом и пальцами, усиливая финальные спазмы почти смертельного апогея их скользящим трением по моей скулящей киске. И в конечном итоге едва не прикончив самой последней атакой – фатальным ударом твоей собственной ментальной агонии. Меня топило мощными волнами твоего ответного оргазма не менее сильно, чем если бы я пережила ещё один физический (хотя, кто сказал, что он не был физическим?).
И кто мне скажет, почему я не умерла в эти секунды, самые блаженные, ирреальные, практически летальные? Я же снова была в эпицентре нашей воскресшей вселенной, я и была этим эпицентром – пульсирующим сгустком чистой энергии наших слившихся сущностей, мыслей и чувств. И ты тоже там был – во мне, надо мной, везде, вспыхивая мириадами живых искр под кожей и натягивая свои прочные нити впритык к своим пальцам – к своему сердцу… Почему не лишилась хотя бы сознания, ведь я удерживалась на этой грани всего в один глубокий вздох или в одно неосторожное движение? Может я сама это не хотела, боялась потерять эти ускользающие мгновения, разжать пальцы и выпустить самые желанные ощущения? Так остро и глубоко осязать тебя, твое любимое тело, твою сводящую с ума близость, перекрывшую собой целый мир, прошлое, настоящее и даже будущее. Когда ещё мне мог выпасть подобный и самый исключительный шанс – обнимать тебя, смотреть в твоё лицо, обхватывать его дрожащими пальчиками, жадно погружаясь в густые локоны мокрых волос, и безвольно тонуть в янтарной глубине твоих бездонных глаз? Когда за последнее десятилетие и уж тем более за прожитые рядом с тобой дни я делала подобное? И когда могла целовать тебя в губы САМА, с полной отдачей и одержимостью искреннего исступления? Прижиматься и вжиматься в тебя с такой неистовой силой и лихорадочной дрожью, будто это были последние мгновения моей никчемной, давно растворившейся в твоих ладонях бренной жизни.
