Или я наивно думала, что эта операция и тот твой первый приход в мою палату и вправду могли резко всё изменить? Изменить тебя? Твоего чуть присмиревшего зверя? Серьёзно?.. Или твою тьму, пожиравшую тебя изнутри все эти годы и отравлявшую своим токсичным ядом чёрного бессмертия твою кровь, сердце, чувства и мысли? Перекроившую до основания сущность Мэндэлла-младшего – изменившую до неузнаваемости МОЕГО ДЭННИ?..

Я ведь встречалась с тобой в Эшвилле всего ничего, какой-то ничтожный месяц… а с ней ты прожил практически всю свою сознательную жизнь! Неужели у меня были хоть какие-то шансы?

Да, между нами тянулась та самая тончайшая красная нить необъяснимо крепкой связи, между нашими сердцами, сплетенных воедино нервов чувств, эмоций и сознания. Но на фоне этого абсолютного мрака и убийственной черноты из сплошной боли, ненависти и твоей сверх контролируемой ярости она просто терялась и меркла, как будто её вообще там не было! Я сама там терялась и тонула за считанные мгновения, не понимая, что там делать, куда двигаться и как идти. И я до смерти её боялась! До сих пор! Даже сейчас.

Даже когда ты резко остановился и прекратил прессовать меня своими излюбленными пси-манипуляциями, дав временную передышку и ложную надежду на нечто большее. Было ли это твоим очередным просчитанным действием или ты на самом деле испугался за свою почти сломавшуюся игрушку? И в данном случае я действительно терялась перед возможными последствиями, не представляя, что меня ожидало в самом ближайшем будущем. Или что было хуже – твоя беспощадная жестокость, изощренная ненависть с идеально вымеренными ударами или несколько дней щедрой заботы, запредельной нежности и завышенного внимания от самого ласкового и любящего Хозяина? Показать мне обратную сторону подобных отношений, чтобы в один из прекрасных дней выбить из-под моих ног когда-то столь твердую и надежную опору, забрать то, что никогда мне в сущности и не принадлежало… лишить единственного, за что я ещё могла держаться, верить и надеется – лишить надежды на твоё возвращение…

* * *

– Ты сегодня прямо вся светишься. Неужели доктору Воглеру удалось тебя чем-то обрадовать? Обычно ты ходишь на его приёмы чуть ли не как на каторгу и под принуждением, а тут уже второй раз за неделю буквально танцуешь до и после нового осмотра.

– Это действительно так заметно? – я даже и не пытаюсь сдержать ответной реакции на твою подколку. Моментально подключаюсь к игре, запуская на полную врожденное жеманное кокетство: вызывающе прикусываю край нижней губы и совершенно не скрываю за столь наигранным жестом флиртующую улыбку "пай-девочки".

И мне не надо никаких визуальных доказательств, чтобы узнать, как на тебе сработал данный маневр. Я чувствую это буквально собственной кожей, по твоей ленивой улыбке, слегка прищуренным, очень внимательным и сканирующим насквозь глазам, по скрытым под очередным брендовым костюмом неуловимым импульсам твоего расслабленного, но от этого не менее сильного тела. Наш новый ритуал, твоя расточительная щедрость, к которой я привыкла меньше, чем за пару дней.

– Даже слишком. Да ты и не особо-то стараешься это скрывать, словно уже поджидаешь подходящего момента наконец-то рассказать об этом. – тлеющая улыбка не сходит с твоих губ, смягчая их лепной изгиб и нацеленный на моё лицо задумчивый взгляд, пока твои пальцы задерживаются невесомым скольжением на моей щеке и скуле, рисуя по чувствительной коже одной из самых твоих нежнейших ласк.

И ты прав, как всегда, безошибочно и без какого-либо напряжения считывая мои эмоции и желания. Любуясь моим бесхитростным поведением игривой кошечки, подобно соскучившемуся за своим любимым питомцем приуставшему Хозяину.

Хотя по существу и со стороны иными словами данную картину и не назовешь. Я сижу у твоих ног только в одном ошейнике уже больше получаса и жду того подходящего момента, о котором ты только что сказал. Ведь меня действительно буквально распирает изнутри этой восхитительной новостью, которую я ждала с таким нетерпением, наверное, ещё с больницы. Мне и самой до сих пор не верится, что прошёл целый месяц, что за всё это время ты прикасался ко мне только лишь в минуты целомудренных ухаживаний. И даже сейчас, когда я сидела на полу твоего домашнего кабинета абсолютно нагая, пять минут назад принимая из твоих рук только ртом свой ужин, тебе и в голову не приходило, что я уже которую неделю мечтаю о куда большем. Нет, не просто мечтаю, а практически уже схожу с ума!

А может и приходило (чтобы ты такого не заметил, да ещё и в упор?), просто делаешь вид, что не видишь. Строго блюдешь и следуешь всем предписаниям врача. И не важно, что после ухода Лалит я уже несколько недель хожу по твоей квартире голая, ем из твоих рук голая, сплю голая и естественно принимаю душ (и только с твоей помощью!) только голая! Похоже для тебя это такое же естественное явление, как и для любого римского патриция, содержавшего в своих владениях внушительное количество голых рабов. Хотя сильно сомневаюсь, чтобы кто-то из твоей прислуги ходил здесь же без одежды.

Конечно же я всего лишь драматизировала своё вынужденное положение и ситуацию в целом, но разве я была виновата, что природа брала своё, а твоё почти ежедневное присутствие, открытая близость и постоянное внимание к моей персоне творили со мной из дня в день во истину пугающие метаморфозы. Я и подумать до этого не могла, на какую небывалую щедрость и ничем неприкрытую заботу ты был способен вообще. Ведь по существу это же я настояла на том, что услуги профессиональной сиделки мне совершенно ни к чему и тем более после того, как с меня сняли швы. Ты согласился с этим, в конечном счете перетянув в свои руки все обязанности, связанные с ухаживанием за мной, хотя и не мог находиться рядом все двадцать четыре часа в сутки. Нет, вру. Всё-таки как-то умудрялся находиться (уик-энды не в счёт), и я ощущала твоё присутствие в квартире и подле себя даже когда тебя здесь не было. Правда я так ни разу и не воспользовалась твоим щедрым для меня правом – вызвать тебя домой в любую минуту через звонок Эвелин Гувер, если что-то со мной вдруг случится и я почувствую в этом крайне острую необходимость.

Слава богу никаких ухудшений за весь этот месяц со мной не произошло, если не считать эмоциональной встряски после звонка Брайану. Выздоровление шло быстро, физические раны затягивались и заживали прямо как на вампире, хоть и в замедленном темпе. И меня наконец-то поставили на учёт в женскую консультацию к доктору Нейтану Воглеру. Вначале я с ним познакомилась в больнице, когда он впервые пришёл туда сам и, видимо, по твоему вызову. Потом два или три раза он появлялся на твоей квартире ещё при Лалит и немного после её ухода, ну и после я уже начала ездить в его частную клинику практически как на работу собственной персоной по нескольку раз в неделю на осмотры, реабилитационные процедуры, смену повязок, бесчисленные анализы и прочее. Можно сказать, скучать мне было почти что некогда, да и дома я не валялась в постели сутками на пролет.

Признаюсь честно, именно здесь время летело почти с сумасшедшей скоростью, особенно в ожидании твоего возвращения. Ты не запрещал мне работать за моим компьютером и на моём обновленном домашнем орг. оборудовании, не устанавливал дневных лимитов на телефонные звонки и разговоры, на выход в интернет и в соц. сети. И самое невообразимое из всех твоих щедрейших поблажек – ты не запирал моей комнаты на ключ, когда уходил из квартиры! А однажды разрешил прийти в твой кабинет – в соседние комнаты твоих личных хозяйских апартаментов.

Безусловно, я прекрасно понимала, что при других обстоятельствах данное доверие да ещё и от тебя заслужить было бы попросту нереально. Да и ты едва ли бы пошёл на такое, если бы не знал, с какой жадностью я буду цепляться за каждое проявленное ко мне с твоей стороны внимание, за очередной твой милостивый дар, заботу и нежность. Ведь после подобного я захочу большего, потому что буду знать, что это возможно – знать, на что ты способен и что можешь дать сверх всего.