– Вряд ли после такого кто-то согласится с вами сотрудничать, Кардинал. Я видел настоящий страх в его глазах.
– А он видел в ваших спасение! Теперь вы улавливаете суть моего замысла, Николай? Я сломал этого человека, содрал с него шкуру, а потом подарил луч надежды. Теперь он уже не мой должник, а ваш. Поверьте, такой расклад является наиболее оптимальным. Алексей Иванович, пусть и не внушает доверия своей внешностью и интеллектуальным уровнем развития, является тем самым узлом, на котором завязаны многие интересующие меня личности. Наверняка кто-то из них вскоре найдет свой камень преткновения и станет уязвим. Вот тогда на сцену и выйдете вы, психиатр. Врачеватель душ. Святой.
Осмыслив сказанное, Николай Александрович понял, с кем имеет дело. Этот человек не был похож на тот образ, что предстал перед ним после рассказов больного из шестой палаты. Настоящий Кардинал был куда страшнее, пускай и не в буквальном смысле этого слова.
– Выходит, я всего лишь пешка в вашей игре?
– Смысл пешки в том, чтобы стать ферзем. И вы им станете, когда выполните свою часть сделки.
– Каковы гарантии, что я не стану жертвой своих же предубеждений, как и многие другие до меня?
– Разница в том, что не вы, а я сформулировал условия нашей договоренности. Если кому-то и суждено остаться в конце ни с чем, то это будет точно не ваша концовка. Задавайте еще вопросы, пока у нас есть на это время, – ответил Кардинал, и в глазах его блеснула тень сомнения. Он был напуган своими словами не меньше, чем сам психиатр.
– Зачем вы вообще всем этим занимаетесь? К чему весь этот театр, прикрытие своей личности своим же представительством, запутывающие уловки и бесконечные монологи?
Слегка улыбнувшись, Кардинал подошел к пустующему камину. Он открыл достал из специально оборудованной выемки в стене небольшое полено и отломил от него щепку.
– Вы когда-нибудь видели подожженное поле, психиатр? Видели, как цветущую землю поглощает губительное пламя, как оно пожирает все прекрасное и живое, что попадается ему на пути? Я был свидетелем подобного однажды. Тогда я еще был ребенком, не способным помешать происходящему. Я видел, как горит моя любимая поляна, но не мог ее потушить. Не мог спасти место, ставшее мне убежищем. В тот момент мое сердце раздирали горечь и гнев. Я не мог понять, зачем людям жечь траву. Лишать ее обитателей дома. Однако вскоре я вернулся на место происшествия, и знаете, что я увидел? Молодые ростки пробились сквозь черную гущу мертвой травы, наполнив мою любимую поляну ярко-зеленым цветом. Земля не просто ожила, Николай. Она переродилась. Стала лучше, чем была прежде, несмотря на все невзгоды. Эта мелочь впечатлила меня и заложила в мою голову навязчивую идею. Вам ли не знать, что нет паразита в человеческом разуме страшнее, чем навязчивая идея. И вот куда меня привела моя, – с некоторым разочарованием проговорил он, разглядывая отломленную щепку. – Наш мир прогнил, психиатр. Не потому, что мы допустили ошибки в прошлом, а потому, что нам все равно. Нам безразличны другие люди и земля, по которой мы ходим. Нам безразличны мы сами. И в этом океане абсурда, в этом театре безразличия мы с вами и живем. Обреченные на одиночество, сколько бы людей нас не окружало. Осужденные на смерть, без права на второй шанс. Я устал бежать от своей сути. Устал убеждать себя в том, что если я закрою глаза на происходящее в мире, то беды обойдут меня стороной. Я хочу стать пламенем, которое поможет нашей земле переродиться. А что нужно для того, чтобы разжечь пламя, Николай?
– Нужно поджечь щепки, чтобы впоследствии огонь перешел на дрова. Кажется, я начинаю понимать, – задумался Николай Александрович, порыскав в кармане своих брюк и вернув Кардиналу коробок спичек – И я вам в этом помогу.
Сверкнула искра. Еще одна. Вместе они сформировали пламя, охватившее камин. Изредка подбрасывая поленья, Кардинал с психиатром наслаждались известным каждому треском.
– Как думаете, эта комната подходит для начала сеансов психотерапии? – с интересом спросил человек в черном, закинув ноги на кофейный столик.
– Мы уже начали. И чтобы продолжить, мне придется задать вам еще несколько вопросов. Что конкретно беспокоит вас в последнее время? – уточнил психиатр, взяв в руки ручку и записную книжку.
– Все началось со снов. В какой-то момент меня начали посещать кошмары. С каждым разом они становились все реальнее, и вскоре я начал путаться между реальностью и вымыслом. В основном, весь сюжет моих терзаний завязан на прошлом, уже который год служащее отголоском всех моих поступков. Я уже обращался к врачам, но они лишь удалили симптомы, наделив меня другим недугом – бессонницей. Отказавшись от выписанных лекарств, я стал все больше и больше погружаться в бездну безумия. Доходило до того, что я не узнавал своих же соратников в лицо, путая их с личностями из моего прошлого. Иногда я даже вижу галлюцинации. Со временем я понял, что дальше так продолжаться не может, и потому обратился к вам.
– Хорошо. Мне нужно ознакомиться со списком препаратов, которые вы употребляли ранее. Я должен сразу предупредить: психотерапия не сработает, если вы не будете со мной откровенны. В первую очередь вы ведете диалог не со мной, а с самим собой, и вы должны это помнить. Я постараюсь не перебивать ваши мысли и дам высказаться по любому из беспокоящих вас поводов. А теперь скажите мне, переживали ли вы какие-то серьезные потрясения в своей жизни, которыми вы можете со мной поделиться? Это может быть что угодно, начиная с детской травмы, заканчивая смертью близкого человека.
– Нельзя сказать, что я располагаю широким кругом близких людей. По факту, кроме вас в данный момент я могу назвать всего одного человека. Моего брата Майка.
– Майк? Он что, иностранец? – удивился психиатр, сделав еще одну заметку в своей записной книжке.
– Нет, конечно же нет, – засмеялся Кардинал. – Его настоящее имя Михаил. Но он так много времени провел в Америке, что имя Майкл прижилось куда лучше, чем данное при рождении. По правде сказать, мы достаточно долгое время не общались после смерти отца.
– Он ваш старший брат?
– Хуже того. Мы близнецы. Но не беспокойтесь, вы еще успеете узнать его поближе, когда он соизволит нас навестить. К слову, он обещал приехать в ближайший месяц.
– В таком случае, я не могу не спросить о вашем прошлом. Что было до Кардинала? До перерождения? Каким вы были человеком, до того, как облачились в черное?
– Я был наивен. Верил, что мир вокруг можно изменить честным путем. Доверял людям, окружающим меня. Жаждал их одобрения и поддержки. А вели меня непоколебимые, как мне казалось, принципы. Вера в завтрашний день. Уважение к чувствам других людей. Любовь к ближнему. Иными словами, я делал все, чтобы понравиться людям, потому что считал, что власть исходит от них. Как же забавно теперь смотреть на себя в прошлом, зная то, что я знаю теперь. Власть нельзя получить одобрением. Властью заслуживается одобрение. В том числе и властью над самим собой, что является самой сложной частью пути к чему-то новому.
– И какое же событие стало причиной столь радикальных перемен во взглядах?
Выдержав паузу, Кардинал встал и подошел к камину. В его карих глазах отражались не только языки пламени, но и вселенская печаль, исходившая от самого сердца несчастного гения. Сделав глубокий вдох, он начал свой рассказ.
Он любил толпу. А толпа обожала его. Под гром аплодисментов, молодой политик в очередной раз покинул свое поле боя. У противников в дебатах просто не было шансов. Не потому, что на его стороне была правда, и даже не благодаря его обворожительной харизме. Это была всего лишь игра, пускай и несколько более сложная, чем те, к которым многие привыкли. Стратегия, исход которой определял жизни миллионов людей, но к которой никто не относился серьезно. Никто, кроме него.
Момент настоящего триумфа был ближе, чем когда-либо. Всего через неделю состоится торжественное подписание мирного договора, который подведет черту в многолетней войне. Юный политик чувствовал, что эта победа станет самой знаковой в его жизни. Он докажет всему миру, что даже фундаментальные конфликты, будь то этнические или религиозные разногласия, можно разрешить мирным путем. Однако человек, говорящий о мире, должен в первую очередь примириться со всеми сам. У молодого Кардинала не было врагов в прямом смысле этого слова, все ограничивалось только недоброжелателями. Но один человек, несмотря на кровное родство, все-таки был близок к статусу противника. Вражда, возникшая между братьями, имела куда более глубокие корни, чем может показаться на первый взгляд. Будучи частью одного целого, они были абсолютными противоположностями. И все же, переступив через свою гордость, Кардинал пригласил брата в столицу. Он знал, что без этой встречи не сможет закончить начатое. И не только потому, что будет сам себе противоречить, подписывая мирный договор. Ему была нужна помощь. И оказать ее мог лишь Майкл – человек, обращающийся к преступному миру на «ты».
