Кардинал стоял на аэродроме в полном одиночестве. Ни охраны, ни сопровождения, ни транспорта. Только он, небеса, и ветер, колышущий вершины деревьев вдали. Эта встреча не могла быть не приватной. Из-за натянутых отношений, братья старались не раскрывать своего родства общественности. Один мог в любой момент дискредитировать другого, пользуясь своим главным преимуществом, ставшей причиной уязвимости – полным генетическим сходством, включая внешность. Растущая популярность Кардинала как политика сделала эту встречу неизбежной.

Самолет Майка пошел на посадку. Человек, к слову, научился летать совсем недавно. Видел бы Икар то, на что мы способны сегодня. А ведь в том числе благодаря мифу о нем и случился прорыв в авиастроении. Сама возможность полета будоражила умы миллионов на протяжении всей обозримой истории. Еще больше разбилось, пытаясь взлететь. Но их жертвы не были напрасны. Словно капли воды, бьющие по неприступной скале, они со временем все же ее покорили. Быть может, только отбросив страхи и сомнения мы сможем по-настоящему взлететь?

По трапу спустился человек, одетый в элегантный белый костюм с галстуком бордового цвета. Широко улыбнувшись, мужчина распростер руки и вновь, спустя долгие годы расставания, взглянул на себя со стороны.

– Кого я вижу! Новое, но чертовски знакомое лицо. И каким ветром тебя сюда занесло? – только одному Майку было известно, что скрывается за этой обворожительной улыбкой.

– Ты прекрасно знаешь цель нашей встречи, так что давай поскорей перейдем к делу.

– Да ты сама невозмутимость, ничего не скажешь. Я думаю, что обсуждение столь терзающего нас обоих вопроса стоит провести в каком-то более приятном месте. Как насчет партии?

– Шахматы… почему бы и нет, так общение выдастся куда более приятным, – ухмыльнулся политик, соскучившийся по настоящим стратегическим играм.

Некоторое время спустя оба игрока сидели друг напротив друга в элитном ресторане. Исходя из своего статуса, Кардинал старался экономить средства, в то время как его брат ни в чем себе не отказывал. Фасад здания держался на красивых белых колоннах, окутанных красными шторами с позолоченным узором у самых краев. Пол был выполнен из каррарского мрамора столь утонченно, что при первом же взгляде вызывал ассоциации с творениями Микеланджело. Фигуры на шахматной доске были выполнены в венецианском стиле, что лишь доказывало серьезность намерений Майка. К слову, он уже сходил на E4.

– Королевская пешка? – Кардинал ухмыльнулся.

– Двусмысленное выражение, не находишь? – ответил Майк, взяв в руку бокал вина, – Ходи.

– Ты же привел меня в это место не для того, чтобы философствовать, верно? E7-E5, твой черед.

– Значит, я все же вызвал у тебя неудобства? Надеюсь, ты понимаешь, что это только начало. F2-F4, – Майк решил играть по-крупному.

– Хватит валять дурака. Нам обоим очевидно, что дальше так продолжаться не может. Нам нужно разделить зоны влияния, – сказал Кардинал, срубив белую пешку.

– И что же тебя побудило к такому решению? Да, я понимаю, что сложно прикидываться честным и милосердным с грузом в виде меня. Однако я уже живу на другом конце мира, отсеченный от земли, на которой рожден. Более того, все свои дела я веду исключительно с иностранными клиентами, как мы и договаривались, – белый конь перешел на F3.

– Ты прав, мне действительно сложно продвигаться в политике, когда моими же руками на другом конце света творятся всякие бесчинства. G7-G5.

– С каких это пор торговля оружием стала бесчинством? Очень даже добросовестный бизнес, особенно в Америке. Слон на C4.

– Это так, когда речь идет не о поставках оружие террористам в конфликтные регионы. G5-G4.

– Нет, такие заказы, конечно, иногда попадаются под руку. Да и платят за них целое состояние. Но даже у меня есть принципы! Неужели ты думаешь, что я причастен к той шумихе на юге? – белый конь перескочил на E5.

– Я подозреваю каждого. А тебя особенно. Ферзь на H4. Шах.

– А я прекрасно знаю, насколько это тема для тебя важна, и потому стараюсь держаться от нее подальше. Как тебе вообще могло прийти в голову нечто подобное? – белый король совершил маневр на F1.

– Не думаю, что у меня есть еще знакомые нелегальные поставщики оружия. Очевидно, что твоя деятельность вызывает вопросы, – черный конь, украшенный золотом, перешел на H6.

– Да что ты говоришь. Сам весь такой святой, эталон благоразумия. А когда дело доходит до меня, то сразу всплывают все мои прегрешения и ошибки. Интересно, что же вызвало такую реакцию на этот раз. Припомнил мне очередную краденую игрушку? D2-D4.

– Если ты помнишь из содеянного только это, то мне тебя жаль. Пешка на F3.

– Но почему ты винишь во всем меня, а не нашего отца? G2-F3.

– Хотя бы потому, что наш отец страдал, в отличии от тебя. Он был поражен горем. D7-D6.

– А я нет? Неужели я отроду такой монстр? – ухмыльнулся Майк, срубив своим конем пешку на G4.

– Кажется, это размен. Конь на G4.

– Не уходи от темы, брат. Расскажи наконец, за что ты меня так невзлюбил? – пешка срубила коня на G4.

– Все наше детство ты только и делал что издевался надо мной и старался бросить лицом в грязь. Достаточно конкретно? – возмутился Кардинал, переместив черного слона на G4.

– Ого, даже так? А как насчет того, что отец вымещал всю свою злость только на мне? Он был деспотом, а я твоим живым щитом. Прости, что иногда удары проходили сквозь меня. Ферзь на D3.

– Живым щитом?! Теперь это так называется, да? Слон на H3, шах!

– Да как ты смеешь?! – в порыве гнева Майк отодвинул короля на G1.

– Ладья на G8, шах и мат! – Кардинал злорадно ухмыльнулся.

– Подавись своей победой, подонок! – Майк опрокинул шахматную доску, – Я приехал только потому, что твои проблемы угрожают моей жизни! Именно поэтому я помогу тебе. Признаться честно, я бы лично вручил этим боевикам автоматы и ракетницы, была бы у меня такая возможность!

– Ты эгоистичный и запутавшийся ребенок, Майк! Весь такой несчастный, побитый жизнью. Да, наш отец не был подарком. Но почему в одинаковых условиях я стал одним человеком, а ты другим? Глупо винить отца, ты просто по жизни идиот.

– Потому, что я всегда прикрывал твою спину, даже если ты не чувствовал опасности. Ты принимал это как должное, даже спасибо не сказал!

– Спасибо?! Тебе? Да я скорее умру, чем поблагодарю тебя за такое детство!

Майк тяжело вздохнул и отодвинул опустевший бокал в сторону. Он всмотрелся в глаза брата, а затем перевел взгляд в окно.

– Ты всегда был умнее, чем я. За твой интеллект любой из сильных мира сего отдал бы полцарства, если не все. На твоем фоне я всегда был ничтожеством.

– Значит, ты еще и завидуешь мне? Ты, неудачник, который решил пойти по легкому пути? Я ни раз предлагал тебе стать моей правой рукой, открыть миру наше родство. Но ты предпочел финансовые махинации и компанию преступников. Сколько лет ты просидел в тюрьме, ну так, суммарно? Два года? Три? Шесть?

– Явно меньше, чем ты в своей, – Майк встал с кресла и направился к выходу.

– Уже уходишь? А я-то думал, что мы только разогреваемся!

– Я не буду ворошить прошлое. До тех пор, пока ситуация с Южной войной не уладится, я буду твоим союзником. Но как только все благополучно закончится, я исчезну из твоей жизни. Навсегда. И чтоб ты помер в своих амбициях, – сказал он, хлопнув роскошной дверью ресторана.

Кардинал остался наедине с разбросанными на полу шахматами. На удивление, из всех фигур пострадал только черный король. Повторив судьбу Людовика XVI, черный монарх лишился головы. Однако игроку было плевать на судьбу своей фигуры, павшей бесславной смертью. Кардинал в ярости уперся лицом в стол, попутно треснув по нему кулаком. Ему хотелось кричать, метать и ломать. Но он оставался неподвижен. Как и весь мир вокруг него.

Политическая же сторона вопроса, наоборот, жила и развивалась безо всяких потрясений. Причиной тому была грамотная организация деятельности сотрудников штаба политика. Команда из нескольких десятков человек трудилась не покладая рук, ради того, чтобы возвысить своего лидера над соперниками. Среди них особенно выделялись двое: Екатерина Васильевна Кузнецова – глава пресс-службы Кардинала, и Андрей Андреевич Наумов – его правая рука. И если первая крайне симпатизировала амбициям своего начальника, то второй относился к ним скептически. Так или иначе, в этот момент они были озадачены одной и той же проблемой.