Что примечательно, в одиночестве Николай Александрович всегда выглядел хмурым и уставшим. Вся его суть так и кричала о том, что жизнь прогорает в пустую. Скромный осенний свитер и черные брюки подчеркивали его отстраненность. Очевидно, что психиатр не был богатым человеком. Его туфли не были начищены до блеска, а очки уже давно прослужили свой срок. И все же что-то в его внешности делало его особенным. Узкое лицо? Красивый, прямой нос? А может пепельные волосы с сединой на висках? Нет, конечно же нет. Все дело в глазах. Глаза психиатра были голубыми, но гораздо больше внимания привлекали зрачки, нередко расширенные из-за недостатка освещения. Зрачки, в которых содержалась вселенская печаль. Взгляд Николая Александровича всегда был направлен не на конкретный предмет, а словно куда-то вдаль. Иногда казалось, что психиатр смотрит сквозь объект, в саму его суть, а не физическое изображение. Быть может, оно и к лучшему.
Николай Александрович всегда возвращался домой одним и тем же путем. Психиатрическая больница, сотрудником которой он являлся, находилась на приличном расстоянии от города. Вероятнее всего, такое расположение можно объяснить высокими рисками при содержании пациентов. Вопрос только, кто рискует больше: больной, сидящий за решеткой, или здоровые люди, запертые по ту сторону окна? В любом случае, путь психиатра домой на общественном транспорте занимал не меньше часа. Находясь внутри такого транспорта, Николай Александрович больше всего любил смотреть в окно. Объекты то приближались, то удалялись. Образ сменялся образом, дополняя общую картину города и его окраин. Желтые, красные и зеленые макушки деревьев создавали яркий контраст с невзрачными фасадами зданий, едва различавшихся между собой. Психиатр вернулся домой к моменту, когда солнце уже почти закатилось за горизонт.
«Красота», – подумал он, озираясь на порозовевшие от заката облака. Этот город, хоть был и родным для Николая Александровича, не вызывал у него никаких ярких эмоций. Чего нельзя сказать о природе земель, на которых этот самый город расположился. Огромные территории, покрытые хвойными лесами, вызывали у психиатра восхищение. Казалось бы, великая земля! Город же, столь невзрачный на фоне местных просторов, даже не пытался чем-то к себе привлечь. Плохие дороги, обветшалые дома и полное безразличие со стороны окружающих наиболее ярко описывали сложившуюся картину. Люди отсюда по большей части уезжали, а те, кто остались, вовсе погружались в непроглядную тьму безумия и отчаяния. Однако психиатр, разумеется, от этого только выигрывал. Ведь что бы делали врачи в мире, где люди не болеют, верно?
Квартира Николая Александровича не представляла из себя ничего необычного. Психиатр не мог похвастаться ни уникальной планировкой, ни красотой занавесок. Единственное, что выделяло квартиру из сотен таких же замкнутых коробок – безупречная чистота. Причем в буквальном смысле этого слова! Даже самый что ни на есть внимательный гость не смог бы найти хотя бы один пыльный уголок. А все потому, что Николай Александрович следовал одной-единственной парадигме: стремиться к чистоте как во внешнем мире, так и во внутреннем. По его философии именно упорядоченность действий и чистота разума способствовали максимальной продуктивности в работе. В последнее время, правда, даже это не помогало. Еженедельные уборки скорее напоминали попытку сбежать от реальности, чем следствие чистоты разума. В конце концов, разве может что-либо исцелить душу целителя?
Так или иначе, день психиатра закончился. Следующее утро не предвещало ничего хорошего, а потому Николай Александрович не спешил ложиться в постель. Его тревожили мысли о будущем. И дело даже не в работе, не в безумцах, в пустые глаза которых ему приходилось смотреть ежедневно. Он сделал самую страшную ошибку, которую может допустить человек средних лет. Николай Александрович задумался о смерти.
Да, подобные мысли мучали психиатра так же часто, как и многих его современников. Отчего мы вообще боимся смерти? Скорее всего, ответ кроется в самой постановке вопроса. Однако нельзя утверждать, что ты чего-то боишься, пока не столкнешься с этим лицом к лицу. Именно поэтому Николай Александрович лишь терялся в догадках и домыслах, вместо того чтобы уделить свое внимание более важным проблемам.
А ведь грядущая проверка была куда ближе, чем могло показаться. С самого утра все окружение представлялось психиатру подозрительным. Холодный туман покрыл не готовый к рассвету город. Тусклое солнце, едва выглядывающее из-за горизонта, дарило людям не столько тепло, сколько твердое ощущение приближающейся зимы. Николай Александрович, с ног до головы окутанный холодом поздней осени, спешил на работу. Город словно заселили призраки. Огромные деревья, срубленные ради расширения проезжей части. Памятники культуры, сгнившие еще в прошлом веке. Гордые и целеустремленные люди. Тени прошлого нависли над психиатром, заставляя его испытывать то ли ностальгию, то ли чувство отчаяния. Весь мир Николая Александровича застыл в ожидании чего-то важного.
Однако ничего важного не произошло. Со временем туман рассеялся, и перед психиатром вновь предстала привычная картина окружения. Добравшись до психиатрической больницы, Николай Александрович сразу направился в кабинет главного врача. Действия перед поверкой было необходимо скоординировать, чтобы избежать неприятностей. Не дождавшись ответа на стук, психиатр открыл в дверь. Какого было его удивление, когда он никого там не обнаружил.
– Неужели опаздывает? – с удивлением произнес Николай Александрович в слух, зная, что главный врач никогда не опаздывает. Он окинул взглядом помещение. Все стояло на своих местах, даже кружка с недопитым кофе. Одни только проштампованные печатями бланки испарились, словно их никогда и не существовало. Вместо них на столе красовалась дверная табличка, столь знакомая Николаю Александровичу своей неаккуратно выгравированной надписью: «Палата номер шесть».
Психиатр впал в замешательство. Происходящее скорее напоминало сон или неудавшуюся шутку, чем объективную действительность. Но замешательство быстро сменилось любопытством. Захватив с собой табличку, Николай Александрович пошел проведать своего любимого собеседника.
Коридоры больницы никогда не были привлекательными, но сегодня они особенно отторгали психиатра своим внешним видом. Как только Николай Александрович перешагнул через порог отделения острых психозов, он выронил табличку из рук. Все двери были открыты нараспашку. Переборов испуг, психиатр начал идти по коридору, аккуратно заглядывая в каждую из палат. Первая, вторая, третья – все они были абсолютно пусты. Не осталось даже личных вещей или каких-либо намеков на прежних обитателей. И лишь одна дверь без таблички оставалась закрытой. С трудом найдя подходящий ключ, психиатр дрожащими руками отворил шестую палату.
В центре помещения стоял мужчина среднего роста, одетый в черное пальто. Его темные, растрепанные волосы идеально сочетались с карими глазами, смотрящими прямо в душу психиатра. Незнакомец снял перчатку со своей правой руки и протянул руку Николаю Александровичу.
– Вы не заставили себя долго ждать, – с улыбкой произнес он, ожидая от психиатра взаимности.
Было бы упущением сказать, что Николай Александрович был удивлен. Он остолбенел от увиденного, невольно прислонившись к только что отворенной двери.
– Думаю, мне стоит извиниться за ваше испорченное утро, – с той же улыбкой произнес незнакомец, надевая перчатку обратно. – Но не беспокойтесь, мое дело не займет у вас много времени.
– Кто вы, черт возьми, такой? Как вы сюда попали?! – воскликнул все еще не отошедший от шока психиатр.
– Скажу прямо: попасть к вам было не сложно. Охрана у вас никудышная, кормят отвратительно, да и коррупция в руководстве процветает. Придется оформить жалобу! – рассмеялся мужчина, внимательно всмотревшись в психиатра. – Да и к тому же, как можно запретить зайти в дом хозяину?
– О чем вы? – спросил Николай Александрович, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
