Словом, разговор начался! Не какой-нибудь, а именно этот! Главное было, чтобы он не прерывался! Но Сергей к такому случаю заранее подготовил запас слов. Рядом был ещё Рома, и Сергей про него не забыл, на платформе метро обратился к нему:

– Ром, ты имеешь, что спросить у девушек?

И Рома спросил у Белки про степени владения английским, в результате чего она усмехнулась уже от Ромы, от его остроумно и логично выстроенной фразы по поводу этих ступеней: «Значит, эта ступень владения получается ещё выше, чем высшая вузовская?». И Сергей больше не стал подключать его к разговору. Да и Рома не вникал.

На пути в метро предстоял один переход, и Сергей говорил с Белкой без перерыва, но не говорил ничего пустого. Он рассказал ей про Институт Философии, его местонахождение, про то, как к нему в метро обратился один американец (и это Сергей не придумал!), и как сам он сказал ему кое-что по-английски. На заданный Белке вопрос, так ли он сказал, она его чуть-чуть подправила.

При переходе на кольцо, Сергей расстался с Ромой, который ехал как раз в Институт Философии, на прослушивание доклада одного учёного.

– Извини, Ром, разговор важный наметился.

И два товарища сели в поезда противоположных направлений. Белке Сергей стал уже надоедать, судя по её укоризненному взгляду.

– Я прошу прощения за занудство, но так уж получилось, что мы с вами едем в одном направлении, и мне ещё не мешало бы узнать про педагогическую практику.

Когда Белка весело распрощалась с подружкой, помахав рукой, она спросила у Сергея с лёгким упрёком:

– А вам до какой станции ехать? – обращаясь, как и он, на «вы».

– Ну, скажем, до «Комсомольской», – назвал Сергей станцию, откуда можно было бы добраться до Института Философии.

Под конец этой великой беседы Белка смирилась с присутствием Сергея.

– А вы не ожидали, что мы к вам сюда приедем, будем соцопрос проводить?

– Не-э-эт! – удивлённо протянула Белка.

– Значит, вам такой подарок на восьмое марта! – радостно возвестил Сергей. Белка от души расхохоталась, обнажив до дёсен два больших передних зуба.

Приближалась станция «Комсомольская», и дело осталось за малым – чтобы Белка перестала быть просто «белкой» и выяснилось её человеческое имя.

– И в завершение своего соцопроса я задам такой вопрос: а как вас зовут?

– Люба! – сквозь новый смех ответила девушка и замерла в ожидании ответного представления.

– А меня – Сергей!

– Очень приятно!

– Мне… тоже… – с перехваченным дыханием зачем-то сказал парень, завороженно глядя в сторону и не веря тому, чего достиг.

– Ну ладно, всё, выхожу! Может, ещё пересечёмся как-нибудь.

Люба осталась стоять в вагоне, растерянно и изумлённо улыбаясь. Сергей вышел от девушки с таким редким для молодого поколения именем. Какой угодно путь Сергею теперь был нипочём. Он теперь направился к Роме, в Институт Философии. Он ехал под землёй, но ему казалось, что он не едет, а летит на крыльях, и не под землёй, а над землёй. Он был уверен, что узнал имя своей невесты.

Институт Философии находился рядом с главным храмом страны. При выходе из метро этот храм сразу же выделялся своей монументальностью. И Сергей, после такой милости Божией, легко и радостно перекрестился, правда, постаравшись, сделать это не слишком заметно для окружающих – всё-таки уж очень непривычно пока. В Институте он входил и поднимался на лифте так, будто здесь должен произойти величайший в его жизни праздник. Он спросил, где выступает с докладом такой-то профессор и поднялся в нужную комнату, где стулья были расставлены вдоль стен. Доклад ещё даже не начинался.

Сергей нашёл Рому, но… что за вид у того! Рома полусидел-полулежал, ноги вытянуты далеко вперёд, руки переплетены на груди, а лицо опущено вниз с выражением какой-то… трагичности!

– А вот и я! – возвестил Сергей.

– А-а, – вышел Рома из забытья, – ну как там у тебя… разговор твой?

– Очень даже неплохо!

Они помолчали – каждый на свой лад.

– Ты одежду-то верхнюю сними хоть.

– А, сейчас… в гардеробе?

– Да, вниз спускайся там…

– Меня вроде так пустили…

В другой раз такой тон у Ромы задел бы Сергея, но не теперь! Сергей снова спускался и поднимался на лифте, как будто порхал бабочкой.

Профессора после доклада затюкали, задавили замечаниями, и настроение у него сделалось, как у Ромы. Зато к Роме оно вернулось. По дороге в метро снова разговорились, и Сергей ничуть не уступал товарищу по напору рассуждений, как тот когда-то и хотел.

И что, переменилась ли жизнь Капитонова после этой встречи, которой он добивался не один год? На несколько дней чуть-чуть переменилась. Далее возникло ощущение оборванности, недоделанности начатого. Столько времени потратить на то, чтобы достичь единственной встречи, ради единственной встречи придумывать такую авантюру со втягиванием в неё Ромы – абсурд. Где продолжение? Оно должно выглядеть для Любы случайным.

Сергей придумал проезжать мимо того здания университета, ехать из какого-то другого места. Если проехать на метро дальше, то что там будет за особенное место? Там есть огромный рынок техники. Оттуда и должен возвращаться Сергей, подъезжая к нужному месту с другой стороны.

Со временем он так и сделал. Был тот же самый день недели, когда Люба должна выходить во столько же. Да и само посещение рынка техники тоже имело своё значение. Должен же современный человек, тем более молодой, хоть чуточку интересоваться техникой. А то, получается, серьёзно Капитонов от жизни-то отстаёт!

Походил он по двум этажам огромного здания, слыша из павильонов такие настойчивые зазывания, что разве только за руку его не хватали. «Вот она, Россия, – подумал парень, – соединение в одном месте западных технологий и восточного базарного зазывания». Зазывали его такие же парни, примерно такого же возраста, но обращаясь на «вы». Одного Сергей всё-таки уважил – зашёл к нему в павильон. Тот так быстро тараторил про различные диски с компьютерными играми, что Сергей только сказал в ответ:

– Да-да, спасибо. Я пока подумаю, что брать. Я пока пришёл ознакомиться.

И, разумеется, Сергей непрестанно посматривал на свои наручные часы. Он всё рассчитал. Сколько сообразительности вдруг нашлось у этого обычно угрюмого здоровяка! Всё дело в возникшей у него цели. Этой целью была любовь, как с заглавной, так и со строчной буквы.

Вот – три часа дня, с окончания занятий у Любы прошло десять минут. Она должна появиться здесь, на переходе, где в прошлый раз он уже шёл с ней рядом. Сергей отошёл в сторону от людского потока и всматривался в него. За спиной был «Метро-буфет».

Да! Вот и она в той же розовой шапочке. Значит, надо идти. Только… успеет ли он? Вот, он уже на эскалаторе, впереди, внизу та самая беличья мордочка, повёрнутая к подружке. Сход с эскалатора. Народ, народ… Не успевает Сергей, уже потерял Любу из вида. Он просто сел в поезд нужного Любе направления. Но когда садился, в нём уже что-то сжалось. Ощущение упущенной возможности что ли опять? Вся его жизнь – сплошное упущение?.. Стоял в вагоне одну станцию ни жив, ни мёртв.

Но вдруг что-то всё-таки произошло. На следующей станции народу значительно убавилось. Настолько, что Сергей увидел Любу. Её подружка также вышла. Подойти?.. Этого не пришлось делать. Она… подошла сама.

– Здравствуйте! – обратилась она на «вы», как он в прошлый раз. Начался новый разговор на заранее заготовленные темы. Начал Сергей про рынок техники с его зазывалами, кончил – про постмодернизм. Люба пару раз снова посмеялась. Что интересно – взгляд у Любы был какой-то жалостливый. Но вот и станция «Комсомольская», где в прошлый раз вышел Сергей. Теперь же он заранее объявил, что едет дальше – в библиотеку. А вот Люба вдруг вышла.

– Дальше едете? Хорошо! До свидания! – сказала она с таким же нежным, жалостливым взглядом. А Сергей вот не додумался выйти, сказав, что в библиотеку ему не срочно. Неожиданно она вышла, и он не успел сообразить. Такой взгляд он оценил, но возник и один неприятный момент. Она показалось ему как-то вдруг менее привлекательной. Волосики какие-то жиденькие, большая разница с ним в росте. И, наконец, на лице какие-то пятна, пигментация. Неужели для него так много значит наружность? Отчего? Видимо, оттого, что хвалили его наружность. Может быть, и не так много хвалили, но в память въелось, потому что это была не похвала, а дразнилка, учитывая его сложности в общении.