Поднимаясь на второй этаж, наёмник думал, как тому крепкому парню, дважды заехав ему битой, не удалось выбить ему ни единого зуба. Это озадачило Фриджека. Он языком пытался расшатать хотя бы один клык в его челюсти, однако они крепко засели в дёснах. Нечего говорить, что ему просто повезло. Повезло, что у бугая был не топор, что удар был не так силён, и что при нём ни оказалось ни единого огнестрельного оружия.
И тут негодяй заметил, что сигарета, застрявшая у него в зубах, начала обжигать его губы. Этот маленький горящий окурок заставил наёмника остановиться посреди лестницы. Сигарета, что должна была быть затушенной пред началом бега, не угасла даже после того, как её край залился его кровью. Она была столь же везуча, что и её хозяин, однако единственное отличие оставалось всё же в том, что она отживала последние секунды, в то время как жизнь негодяя пылала ярким пламенем. Он не посмел её погасить, ту, что так бережно была сохранена судьбой, он лишь положил её не ступеньки, мысленно попрощавшись.
— Ты смотри, она догорает, — донеслось позади негодяя. — Ничего не напоминает? — улыбнулась демонесса.
Фриджек был столь ошарашен услышанным, что не мог заставить себя повернуться.
— Его душу, — захихикала другая, — она тлеет, доживая свои последние мгновенья, и когда её скудный огонёк иссякнет, мы заберём его тело.
— Не бойся, Фриджек, — что-то тёплое обняло его сзади, прошептав над самым ухом, — мы будем терзать тебя очень нежно, по малости дробя кости, начиная с пальчиков, нарезая твою плоть тоненькими ломтиками, ты почувствуешь столько приятных страданий, что навеки уйдёшь в столь желанную эйфорию…
Неведомая сила отпустила Фриджека, и он наконец смог обернуться. Позади никого не оказалось, однако руки негодяя онемели от страха. Он с презреньем посмотрел на тлеющий окурок. Он решил затоптать его.
— Почудится же… — нашёптывал себе Фриджек, пытаясь убедить себя в ложности услышанного, но как он не повторял эту фразу, он всё более верил, что потусторонние силы охотятся за ним. Он много раз смотрел в лицо Смерти, да что там — плевал в него, смеясь голосом жизни, он столько раз чувствовал на себе ужасающий взгляд демонов, что приучился не замечать их, он лишь не знал, сколько, сколько времени было даровано ему судьбой, да почему именно сейчас демоны повылезали из своих укрытий.
Они вечность сопровождали его. Демоны. Он не боялся их, он лишь делал вид, что не замечает их. Они не угрожали. Они не кричали. Они не пугали. Демоны могли лишь существовать, постоянно наблюдая, постоянно улыбаясь. Он боялся их улыбок. Однако он никогда не боялся одиночества, демоны, что вечность говорили с ним, могли стать хорошими собеседниками. Когда он остался единственным выжившим в его семье, лишь демоны вытянули его из бездны уныния, той депрессии, что заглотила его с головой. Они то и дело, заключали его в тёплые объятья, согревая его душу и сердце, то сердце, что вскоре переполнится гневом и болью. Помнится, в тот момент он вышел из себя, он пролил всю свою ненависть на человечество, он ненавидел тех людей, что живут в этом мире, он ненавидел тех, что презирали его, тех людей, что отняли у него семью. Демоны были рядом, они управляли его гневом, они то и дело то приглушали его боль, то разжигали её ярким демоническим пламенем. А потом юноша встретил Старика. Того Старика, которого знал с детских лет, того Старика, который когда-то давно продал свою единственную внучку. Он погасил боль юноши. Его ненависть ушла, забрав с собою и демонов. Нет, они не исчезли, они вновь попрятались в свои норы, дабы вылезти с новыми силами, вновь шептали из-под полов, согревая одинокую душу юноши. В тот момент появился Безликий. Сторож его души. Так он представился. Демоны перестали преследовать его, они лишь изредка появлялись, как бы показывая, что они всё ещё существуют.
Однако вот уже три дня демоны подшучивают над ним. Они явно пытаются то ли запугать, то ли вновь овладеть его разумом. Они никогда прежде не угрожали, однако сейчас Фриджеку стало по-настоящему страшно. Они возникали из неоткуда, повторяя одну и ту же фразу, фразу, что заставила бы любого человека ужаснуться. Его душа догорает. Это не угроза. Это приговор.
Однако в этот самый момент ему придётся усомниться в здравости собственного рассудка. Подойдя к окну, он услышал, как чей-то нежный голосочек тихо окликнул его сзади. Фриджек замер, не решаясь оглянуться, в надеждах, что ему послышалось. Однако его вновь позвали, на что Фриджек с силой прикусил губу, дабы попробовать усомниться в реальности происходящего. Однако вкус крови явно дал знать, что ему ничего не мерещится. Он аккуратно бросил косой взгляд за спину.
Он знал, что глаза ему врали. Однако он чётко различил прекрасный рыжий цвет волос, которые последние несколько дней могли ему только сниться. Он с удивлением обернулся. В тот же момент волосы сначала потемнели, а потом медленно начали краснеть. Лицо обнажённой девушки расплылось в улыбке, обнажив острые клыки.
— Не плачь, я прошу тебя, — прошептала она.
Фриджек зажмурил глаза. В душе он молился, хотя отродясь не знал ни единой молитвы. Он почувствовал, как она коснулась его дрожащих ладоней. С перепуга он отступил на пару шагов назад. Однако в этот раз глаза подвели его — они не могли оторваться от мягких изгибов обнажённой фигуры, того идеального тела, что стояло перед ним, они не смогли взглянуть ей в лицо, дать ей понять, что он не в её власти. А эти прекрасные шёлковые волосы! Должно быть, они невероятно мягкие, а ярко-красный цвет придавал ему ощущение неповторимости, уникальности.
Она шагнула навстречу. Он не мог пошевелиться. К его удивлению, она вдруг исчезла, и в тот же момент что-то схватило его сзади.
— Это всё ещё я, — прошептала она, — могу ли я составить вам компанию? — улыбнулась она.
У Фриджека не было времени ответить. Она, хихикнув, тут же умостилась у него на плечах, обхватив его голову руками.
— Ты же не против? — будто в пустоту спросила она. — Я знаю все твои прекрасные мысли, — улыбнулась она, прикусив его ушко, — как закончишь, дам пощупать не только волосы, будешь трогать там, где захочешь, так долго, как сможешь, — мягко улыбнуласт она. — Ну, а сейчас — наша работа, — с этими словами, ловкими движениями пальцев она всунула в его руки револьвер, — Мы убьём каждого, кто посмел грабить эту деревню. Мы всегда этим занимались, мы зальём эту прогнившую землю кровью, мы сделаем то, за что нам платят, — она тут же доложила тот единственный запасной патрон в барабан револьвера. — Мы ведь всегда доводим своё дело до конца.
Фриджек встал. Его не удивило то, что он вовсе не почувствовал веса этой девушки, быть может, это тайные желания делают свою работу, а может, предчувствие удовольствия заставляют забыть его тело о ненужных чувствах.
— Вниз, по ступенькам, и выходи с чёрного хода, — командовала она.
Фриджек повиновался. Он не в силах был отказать той, что грудью опёрлась о его голову. Он мигом сбежал на первый этаж, и, удосужившись, что и задняя дверь заперта, выбил её ногой.
— Теперь туда, — махнула она рукой.
Фриджек забежал в небольшой переулок, если можно назвать бегом его быстрый шаг по зыбкому песку, а также маленьким расстоянием между домиками — переулком, столь узким, что мародёру пришлось протискиваться бочком.
А дальше была лишь тьма…
***
Его руки более не дрожали. Он не замечал окружающих. Полностью разряженный револьвер висел у него на поясе за спиной. Вылазка прошла удачно. Пятеро, нет, ещё шестой, семеро… Он перестал считать убитых. Он улыбался. Фриджек был в прекрасном настроении. Его работа была выполнена, а прекрасная Дьяволица всё ещё висела на нём. Он не был против. Он никогда не был против женщин.
Он убивал, упиваясь каждой каплей боли, что он принёс. Они бы его ненавидели, если бы ещё жили. Он вновь залил кровью этот прогнивший мир. Его руки, его пальцы, его лицо, его тело было в крови. Крови бандитов, давно стухшей, чёрной крови прекрасных людишек, населяющих не менее ужасающую пустыню. Он смеялся, словно безумец, осознавший, что он безумен, он открыто смеялся трупам, оставленным позади, капли крови скатывались с его орудий труда — топора, висящего за спиной. Сегодня его тело отняло с десяток жизней. Однако его душа не насытилась.
