Утром она прочитала сообщение, но ничего не ответила. Я, несмотря на это, была счастливая. Я думала: «Пусть эта история закончится, и, может быть, совершенно не так, как хочется и представляется, но я благодарна ей за невероятные эмоции, которые во мне, и за краски жизни, которые ещё никогда не были такими яркими. Эти чувства перевернули меня».

Я настраивала себя приятно ловить каждый момент, который происходит, каждый первый, волнительный, захватывающий. Потом эти ощущения исчезнут и не повторятся никогда. Будут, может быть, другие, лучше, интереснее, сильнее… но они будут другие…

Конечно, это не открытие Америки, а давно известная истина, но для себя я её поняла и ощутила в полной мере только в этот период: всё, что с нами происходит, на пятьдесят или даже семьдесят процентов – наше собственное настроение и восприятие, полёт наших мыслей, перемещение по лабиринтам собственного сознания. Причём настроение живёт как-то само по себе – порой его сложно понять и объяснить, иногда оно зависит от обстоятельств, и что-то извне меняет его. С другой стороны, то, что с нами происходит, воспринимается нами в зависимости от нашего настроения… Получается, всё-таки настроение не зависит от внешних обстоятельств, а только корректируется или усиливается с помощью них?

В начале занятия Софи очень приятно мне улыбнулась. Для меня это было значимо – ещё одно особенное приветствие. Или была уже традиция у нас – улыбнуться друг другу в начале каждого урока.

А потом она стала общаться с девочкой: «Ты совсем не устаешь? На лице никакого напряжения нет», – та ей что-то отвечала. И в тот момент я поняла, что стала чувствовать сильную ревность ко всему её вниманию другим.

За несколько дней жизни со своими мыслями, обдумыванием этой истории я каждый раз подходила к ней с новой стороны, предлагала себе разные варианты, делала разные выводы, искала истину и смотрела на события под различными ракурсами. В итоге я приходила на занятия с разным настроением. Мне начинало казаться, что Софи уже смотрит на меня не так, как раньше, что всё угасает. Я в свою очередь не улыбалась и не смотрела на неё, а потому не видела никакой улыбки от неё, и потом, забывая, что я сама всё это начала, расстраивалась, и начинала убеждаться в своей негативной теории, и грустила ещё больше… При этом ничего нового, кроме моих многочисленных мыслей, за эти дни не происходило – Софи не изменилась, её действия оставались такими же, как и раньше. И ведь до этого общалась она со мной даже меньше, а другим уделяла гораздо больше личного внимания, но тогда я воспринимала всё через призму бешеного восторга и отсутствия ожидания событий, а теперь подсознательно начала что-то требовать от ситуации.

Но после очередной работы над собой я снова решила не расстраиваться, перейдя на другой этап и немного остыв от ошеломляющих эмоций. Я хотела быть всегда позитивно настроенной к ней, улыбаться на занятиях. Я поняла, что эти игры с опозданиями или необращением внимания не для меня. Мне настолько были нужны эти эмоции, что я не готова была себя лишать этого. А события чаще всего шли вразрез с моими выводами.

Когда занятие закончилось, все похлопали, я улыбнулась Софи, взяла свой коврик и собралась уходить, а она остановила меня, взяв за локоть со словами: «Какая там фотография у тебя есть, похожая на мою?». Восторг мой вернулся. Сложно объяснить, как много это тогда было для меня. Я тут же радостно повернулась и начала рассказывать ей про фотографии.

Тогда я решила, что пора быть уверенной в её особом отношении ко мне, – кажется, для этого я получила уже все основания.

Четверг

Мы с девочками приехали на занятия. Я пошла на полотна, а Крис и Жек к Софи. Я попросила их занять мне место на вторую растяжку. Когда я пришла, их не было, как и места рядом с Софи. Я встала через один коврик от неё. Потом оказалось, что он был как раз для меня – девочки положили его, а сами вышли в холл. Таким образом, между нами с Софи оказалось свободное место.

Мы лежали и тянулись, Софи была немного сзади меня. Она наклонилась вперед и положила руки мне на ногу… Просто так… Она не поправила меня, не помогала тянуться, в этом жесте не оказалось никакой объективной цели… В первую секунду я подумала, что это случайно и она уберёт руки, но она не убрала… Я лежала и улыбалась, но не решилась посмотреть на неё. Я умилялась этому моменту, желая, чтобы он продолжался дольше. А потом она снова чуть давила мне на поясницу. И я опять лежала довольная.

После занятия мне хотелось о чём-нибудь поговорить с ней, но она общалась с девочкой. Я подошла к Жек и попросила как-нибудь задержаться, чтобы не выходить из зала. Она тут же поддержала. Сначала мы очень медленно пошли к выходу, потом Жека меня остановила и стала рассматривать что-то на моей майке. В этот момент я уже видела, как Софи подошла ближе, и я обратилась к ней:

– Софи, тебе когда-нибудь говорили, что ты на фотографиях похожа на Брижит Бардо?

– Теперь на Брижит Бардо! – она встрепенулась и охотно поддержала разговор. – Раньше меня всегда сравнивали с певицей… не помню, как её зовут… Сейчас я на неё не похожа. Однажды, когда я жила в общаге, а это было уже двадцать лет назад, мальчишки повесили фотографию на входе… Я даже сама издалека не поняла, что это не я, – думала, что за странная одежда на мне, что за фотография… Теперь, значит, ещё Брижит Бардо. Ладно, спасибо, приятно!

Она вся засияла, довольно подняла глаза в потолок. Девочки потом сказали, что она лиса – очень любит комплименты и зацветает.

А по пути домой я выспрашивала у Жек, что она отметила нового во взгляде Софи на меня. Тогда мне уже и самой хотелось, чтобы в нём было что-то необычное. Она сказала, что конкретных уклонов от Софи ко мне она не видит, так же как и с моей стороны их не видно. Но Жека по-прежнему была убеждена, что отношение особенное:

– Никому она руки на ножку просто так не кладёт!

– Вы заметили это?

– Заметили, конечно.

– Может, у неё было мало места?

– У неё было полно места! У неё ещё два коврика свободных было. Она сделала это абсолютно осознанно.

Я расплылась в улыбке. Мне было приятно это слышать. Жека сказала, что я не пойму ничего, пока сама не проверю, что мне надо, например, посмотреть Софи на грудь. Мне было это поистине смешно, но девочки жили другими жизнями и для них это было обычно. А я, хоть уже и была вовлечена в их среду, всё-таки ещё одной ногой оставалась в своей. Мне забавно виделись эти приемы соблазнения девушки, и я сложно представляла себя, разговаривающую с Софи и смотрящую ей на грудь. Я смеялась и не принимала эти советы всерьёз.

Ника в чате шедеврально пошутила: «Ни по кому ничего не видно. Только одна уже написала полкниги, другая тоже что-нибудь пишет».

Наверное, это была бы уникальная история для кино, если бы вдруг мы обе чувствовали одно и то же. Я задумалась: могло ли случиться такое совпадение или я просто расположила её к себе своим вниманием, постоянным посещением занятий и нахождением на соседнем коврике?..

На следующий день в одном из упражнений мы с Софи оказались очень близко друг к другу, лицом к лицу – у меня это вызывало такое смущение, что я не могла даже посмотреть ей в глаза. Ради шутки я решила проверить себя по совету девочек и посмотреть ей на грудь… Забавно, что это оказалось для меня гораздо проще, а точнее, это вообще не вызвало во мне никаких эмоций. Софи тоже наверняка ничего не заметила. На последних шпагатах я улыбнулась ей и сказала, что я сегодня деревянная, она сказала, что ей тоже тяжело всё даётся.

Я задумывалась: какая была бы моя реакция, если бы я узнала, что кто-то пишет про меня книгу, обсуждает с друзьями, бесконечно пересматривает мои фотографии… А ведь каждый из нас когда-то был так увлечен кем-то, хотел понять взаимность, расплывался в глупой улыбке, едва отворачиваясь, и пытался найти общие маршруты. И вот интересно, сколько сейчас людей вокруг каждого, которые думают о нас… Про кого-то мы догадываемся, про кого-то нет. А сколько стихов в моих тетрадях про человека, который никогда об этом не узнает… Сейчас он ничего для меня не значит, я не знаю, где он и что с ним, но так интересно – частичка моей жизни состоит из него. Всё наше прошлое – пазл из людей и маршрутов.