– Не понимаю, как эту огромную зверюгу можно назвать милым?

– А как тигров и жирафов называют милыми?

– Не знаю, – сдалась я, – я восхищаюсь этими животными, уважая их силу, мощь, грацию и звериную красоту.

– Но на дракона почему-то ты так же не смотришь.

– Был бы он простым животным, воспринимала бы как бегемота или носорога, но он разумный. Мне трудно соотнести звериную внешность Дехаса с человеческим разумом. Не привыкла я к говорящим животным, хоть и «Хроники Нарнии» смотрела не на один раз. Вот и получается, что я к нему отношусь, то как к животному, то как к человеку, в зависимости от того, говорит он или молчит.

– Любопытное у тебя восприятие. Я отношусь проще, воспринимаю его как равного, для меня совсем неважно какая у него внешность – человеческая или звериная. Разум на то и разум, чтобы стирать границы предубеждений.

– Ничего себе ты завернул! Не буду даже спрашивать, где ты таких выражений набрался.

– И не стоит спрашивать, ответ ты и так знаешь.

От разговора нас отвлёк знакомый треск ломаемых веток. И в этой ситуации я не решусь определить, кому приходится сложнее: деревьям и кустам или же самому дракону. Хруст веток усиливался и приближался, мы со Славиком повернули головы на звук в ожидании, когда уже меж зелёных зарослей мелькнет золотая с изумрудными разводами чешуя. Долго ждать не пришлось, массивная фигура всё чаще мелькала в глубине леса, довольно быстро приближаясь. Наконец и знакомая морда появилась из-за ближайших деревьев, в то время как тело доламывало мешающие ему выбраться к нам кусты. В зубах он нёс что-то пернатое рыже-коричневого окраса. Добравшись до нас, дракон шумно выплюнул мне под ноги свою добычу.

– Дехас! – вскричала я, отпрыгивая в сторону, – что это?

– Что-что, – возмутился дракон, – еда, разумеется! На ягодах вы долго не протянете.

– Мам, это обычная курица, – сказал Славик, бесстрашно разглядывая тушку.

– Но откуда в лесу обычные курицы? Не припомню, чтобы они свободно разгуливали по лесам.

– Ха! Конечно, не разгуливают, я их у халтов позаимствовал.

– Их?

– Ну да, я сам должен был позавтракать или нет? – плюхнулся на попу дракон, обвив свои лапы, как делают кошки, мощным толстым хвостом.

– Иди уже разделывай, – распорядился он, как зубочисткой выковыривая когтём передней лапы мелкие кусочки плоти и перьев из своих зубов.

Я стояла, не двигаясь с неким отвращением уставившись на убитую драконом курицу. Я ни разу в жизни не разделывала туши и вообще не знаю, с какой стороны к ней подойти. Мне случалось видеть на улице дохлых птичек и раздавленных машинами голубей, но притрагиваться к ним у меня и мысли не возникало, а сейчас получается, что я должна брать мертвую курицу руками и копаться в её внутренностях. От этого меня просто передёрнуло, я не деревенская баба, умеющая собственноручно курам головы откручивать, мне их, в конце концов, даже жалко.

– Что стоим? Кого ждём? – спросил дракон с такой интонацией, что у меня тело покрылось мурашками.

Именно так частенько говорил мой муж, это была одна из его любимых фраз. Я не нашлась, что ему на это ответить, поглощённая разом нахлынувшими воспоминаниями и образами из прошлой жизни.

– Эх, женщины! – страдальчески закатил глаза Дехас, подцепляя лапой тельце бедной курицы и подтаскивая к себе поближе.

Я сильно не пыталась разглядеть, как Дехас разделывает курицу, только заметила, что он действует чёткими отлаженными движениями, будто мясник на рынке.

– На, иди, помой мясо, а я его пожарю. Сырое вы ведь есть не станете? – сказал дракон, указывая мордой направление.

– Сырое мы точно не едим, – ответил вместо меня Славик, – а как ты его будешь жарить?

Я со вздохом, нехотя поплелась к указанному драконам месту за мясом, параллельно прислушиваясь к разговору.

– На огне буду жарить, как ещё-то? – несколько растерялся Дехас, явно не ожидая подобного вопроса.

– А огонь где возьмёшь?

Я уже доковыляла к воде с разделанной и вываленной в траве куриной тушкой, восхищаясь мастерством такого огромного и, казалось бы, неуклюжего дракона. Он умудрился своими, мало приспособленными к ювелирной работе лапами, аккуратно снять с курицы кожу, предполагаю, что вместе с перьями сразу.

– Вот чем ты слушаешь? – притворно возмущался за моей спиной дракон, – я же говорил, что я огненный дракон, огонь – моя стихия, и я владею ей в совершенстве.

– Так уж и в совершенстве? – с немалой долей сомнения переспросил сын.

– Разве я давал повод для подобных сомнений? – вопросом на вопрос ответил Дехас.

– Не давал, но и не показывал свои совершенные умения в части владения огнём, – не сдавался сын.

Я обмывала в ручье мясо и боковым зрением следила за спорщиками, Дехас сейчас был больше похож на взлохмаченного петуха в боевой стойке, он поднял свои чешуйки на спине и шее всем своим видом желая показать свою важность и значимость. Только вот на Славика такая демонстрация не особо производила впечатление.

– Что за молодёжь нынче пошла? Ничему не верят! Почему я, представитель древнего рода драко должен доказывать мальцу свои умения? – разорялся дракон.

– Наверно, потому что тебе этого самому хочется, – встала я на защиту сына, – наверно не часто приходится удивлять людей.

– Людей вообще не приходилось, – сделав задумчивый вид, стал рассуждать Дехас, – халтов удивить не успеешь, они либо нападают, либо разбегаются, дрожа от страха, а драко все привыкли к магической силе.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – подавив довольную улыбку, сказала я, – курицу помыла, можно жарить.

– Неси сюда, как раз покажу чудеса мальцу и приготовлю вам завтрак.

Я с нехорошим подозрением отдала Дехасу тушку, в уме не представляя как на открытом огне можно приготовить мясо и при этом его не спалить. Дракон же надел курицу на собственные длинные когти, как на вертел, покрутился вокруг, подыскивая место. Почти утоптав всю небольшую полянку, смог наконец-то определиться и со всего маху хлопнулся на попу.

– Я смотрю, он не заморачивается аккуратностью, – шепнула я на ухо сыну.

Славик хихикнул, но отвечать не стал, улавливая каждое движение дракона. А Дехас играл на публику, будто укротитель огня под куполом цирка и перед огромной толпой народа. С умным выражением он поднял повыше лапу с нанизанной курицей, осмотрел с деловым видом её со всех сторон, отстранился, дыхнул носом две струи дыма, потом несколько секунд пускал дымовые кольца, будто заядлый курильщик. Проделав всё это, он решил снова вернуться к мясу и уже из пасти выдувал на него явно горячий, иногда с точками искр, воздух, лениво поворачивая курицу разными сторонами.

Славик огорчился, он приготовился к незабываемому зрелищу, а тут уже минут десять дракон однообразно поджаривает мясо.

– Не переживай, – опять шепнула я сыну, – наверняка будет после ещё что-нибудь интересное.

Ещё минут через двадцать дракон сменил тактику, увеличив в своём дыхании количество искр, они словно живые звёздочки хаотично вылетали из пасти дракона и гасли, не успев коснуться мяса или же земли. Курица стала заметно подрумяниваться, покрываясь аппетитной корочкой и посылая к нашим носам свой умопомрачительный аромат. Не думала, что прожив, всего лишь сутки на ягодах, так сильно начнёшь любить мясо. Дехас любовно продолжал жарить курицу, не обращая на нас ровно никакого внимания. Мой рот быстро наполнялся слюной, так что я не успевала сглатывать. Казалось бы, ну чего дракон так долго тянет? Видно же, что мясо готово, а он продолжает выискивать в нём какие-то не равномерно поджаренные места и продлевает тем самым нашу со Славиком пытку.

– Вроде всё, – довольно кивнул сам себе дракон, – пусть остывает, а я ещё потешу мальца, а то гляжу ему этого мало.

– Угу, – согласился с ним сын, по-моему, даже забыв на время о курице.

Я о курице, конечно же, помнила, но держала себя в рамках приличия. Прижимая руки к животу, я пыталась сдержать явственные подвывания желудка, потревоженного запахами близкой еды. Славик же во все глаза смотрел на дракона, выпрямив спину и замерев в положении натянутой струны. Его белые тонкие руки обхватывали подлокотники кресла, поддерживая наклонённое вперёд тело. Его лицо выражало сосредоточенность и некоторую нетерпеливость. Я больше смотрела на сына, чем на дракона, мне интересней было наблюдать за эмоциями ребенка, чем за представлением Дехаса. Сам собой в моей голове возник вопрос о том, что ожидание чуда в моей душе уже умерло, а я даже этого не заметила. Складывалось впечатление, что в какой-то момент я переключилась на сына, и получала радость только через его эмоции. Радостно сыну – радостно и мне, печально ему – печальней мне, причём в несколько раз больше.