Достав из походной сумки джьюнкату, бутылку апельсинового сока и финики для ужина, Леонардо мельком взглянул на попавшиеся ему под руку письма от гонфалоньера флорентийского Совета Десяти, сеньора Пьеро Содерини, и от наместника французского короля Людовика XII в Милане, Шарля д’Амбуаза. Распечатав письмо французского наместника, он хотел его прочитать, но, убедившись, что при ярком лунном свете всё-таки этого сделать не удастся, запечатал его и вернул обратно в сумку. Раздумья о Флоренции успокаивали Леонардо. Строительством каналов он мог оправдаться перед соотечественниками, что служил дону Чезаре Борджа, мечтавшему о её военном захвате и присоединении к Церковной Области; но главное – он мог всегда быть рядом с моной Лизой, ставшей для него источником обновления жизненных сил, веры и более глубокого осознания духовной природы Любви, открывшей для него такие просторы человеческого миросозерцания, о существовании которых он и не подозревал. Все его мысли были заняты сердечным наслаждением – моной Лизой. И переключиться на размышления о письме наместника французского короля Людовика XII в Милане, Шарля д’Амбуаза, он так и не смог, подумав лишь о том, что, видимо, с ним происходит такое явление от того, что герцог Валентино жив и обещал вернуться. А он, в свою очередь, не может пойти на службу к французам, потому что герцог мечтал освободить от них Италию; следовательно , Леонардо не может предать интересы герцога, а равно и свои, наряду с главным: он не мог предать Италию. С него хватило одной мысли, напомнившей ему об устроении празднеств в честь французского короля Карла VIII и заставившей его содрогнуться от того, что одного этого обстоятельства хватило, чтобы народ Милана объявил его французским прихвостнем.
Поужинав, он положил под себя рапиру и меч, кинжал спрятал в рукаве камзола и лёг спать. Утром, проснувшись, Леонардо продолжил путь…
**** **** ****
Флоренция встретила его проливным дождём. Улицы были пусты, а по мостовым неслись кучи мусора, смываемые потоками воды в отводные каналы, очищая город от грязи и смрада разлагающихся отходов человеческой жизнедеятельности. Глядя на эту картину, Леонардо в который раз думал о воплощении своего замысла так называемого «двухъярусного города», когда под землёй города был бы проложен нижний городской этаж с отводными канализационными каналами, чтобы люди перестали выбрасывать мусор из окон на улицы. Чертежи этого архитектурного плана он подавал на рассмотрение ещё королю Лоренцо Медичи Великолепному, но они были отвергнуты им, не удостоившим их даже какого бы, то, ни было рассмотрения и не удосужившегося вынести его на обсуждение флорентийского совета строителей и учёных.
Не торопясь, проехав по улицам родной столицы, Леонардо остановился у ворот дома сеньора Пьеро Мартелли, спешился и отвёл коня на конюшню. Перепоручив его заботам конюха, он направился в дом. В гостиной его первой встретила Матурина. Она с радостным возгласом бросилась к нему и повисла у него на шее – из мастерской тут же выглянули Андреа Салаино, Чезаре да Сесто и Джованни Бельтраффио; с верхнего спального этажа спустился на костылях Зороастро. Все они накинулись на Леонардо с радостным смехом.
–– А нам сеньор Мартелли говорил, что ты должен приехать из Рима, но мы не ожидали, что так скоро!.. – воскликнул Андреа Салаино.
–– Почему?!
–– Ну, так как же?!.. Потому что ты покинул Рим с остатками Церковного войска дона Чезаре Борджа и ушёл с ним куда-то в Апеннины!.. Значит, почтовый курьер гонфалоньера Совета Десяти, сеньора Пьеро Содерини, догнал тебя уже в пути!.. – весёлым смехом ответил Андреа. – Как мы рады, что ты вернулся!..
–– Нет-нет, друзья, вы что-то путаете! – обнимал их Леонардо. – Ни с каким войском из Рима я никуда не уходил, никто меня не догонял и письма от гонфалоньера Содерини не вручал!.. Я его получил в Риме, а передал мне его камерарий гостиничного двора, положив на рабочий стол в мастерской в моё отсутствие!.. А где сеньор Мартелли?
–– В палаццо Спини, в палате иностранных дел Совета Синьории! – ответил Джованни Бельтраффио. – Придёт только вечером! Там у них какая-то встреча с венецианскими каналостроителями…
–– С каналостроителями?! – насторожился Леонардо.
Он отстранился от встречающих, и всеобщая радость замерла, зависнув в воздухе.
–– Да! – дёрнул одним плечом Джованни. – А что так взволновало вас, мессере Леонардо?
–– Странно… – потёр Леонардо пальцами лоб. – Зачем тогда я им понадобился?!
–– Вот сеньор Мартелли придёт, и ты всё у него узнаешь! – опять обняла его Матурина и, прислонившись к уху, шепнула: – А у Лизы месяц назад, в начале августа, родилась девочка!.. Она назвала её Катариной!
У Леонардо ёкнуло сердце и так сдавило в груди, что он перестал дышать.
–– Девочка?!.. Катариной?!.. – почти беззвучно повторили его губы.
Матурина отпрянула от него и, сияя от счастья, молча, сомкнула веки. Он подхватил её за талию и, как дорогого малыша, подбросил в воздух, словно это она была мамой новорождённой девочки. Ученики и Зороастро, поняв, что у них предстоит небольшой личный разговор, удалились в мастерскую, оставив их наедине. Прежде чем расспросить Матурину о Лизе и о новорождённой малышке, Леонардо скинул с себя мокрую одежду и, переодевшись в сухую, расположился в уютном кресле у жарко горящего камина. Матурина налила бокал красного вина, вспенившегося рубиновой пеной, и подала ему, чтобы он быстрее согрелся. Глядя на лопающиеся пузырьки пены сквозь тонкое стекло, распространяющие по гостиной приятный аромат виноградной лозы, Леонардо почувствовал приятную истому.
–– Никогда не думал, что возвращение домой можно ощутить как блаженство! – сладкой безмятежностью протянул он. – Оказывается, удовольствие можно получить от совершенно незначительных вещей… Что это?!.. Я старею? – повёл он правой бровью, устремив взгляд на Матурину.
Она подошла к нему, села ему на колени и, заглянув в глаза, улыбнулась.
–– Нет, Леонар, твой возраст как будто остановился, и ты по-прежнему всё такой же молодой, как и раньше; такой, когда я встретила тебя в первый раз свернувшимся калачиком у водосточной трубы на крыльце бывшей мастерской Паоло Тосканелли в переулке Валетто!.. Ты так же силён, и твои волосы, несмотря на пережитые волнения, не поменяли золотого блеска молодости на серебро мудрой зрелости!
–– Ты рада за нас?! – напрямую спросил Леонардо, давая понять ударением интонации на слове «нас», что он имеет в виду себя, мону Лизу и новорождённую Катарину.
–– Конечно, мой милый Леонар! – прикоснулась она губами к его волосам.
–– Как удивительно складываются человеческие судьбы, и как неимоверно мне хочется разгадать тайну их составления!.. – обратил он взгляд вверх, и его глаза наполнились покорностью мольбы. – Ты, Господи, – Вечность! Твоя всепроникающая десница – Время – надёжно сжимает этот источник живых сокровищ в своей руке, роняя их на землю сквозь пальцы: кого в течение бурной реки, кого в трясину болота, кого на плодородную почву; а кто-то разбивается вдребезги, падая на камни… – бесконечное количество судеб!.. И Ты управляешь всем, что есть, в созданном тобой Мире! Я знаю, что ты не раскроешь мне этой тайны, потому что распоряжаться судьбами можешь только Ты!.. А тот, кто её узнает, будет немедленно умерщвлён тобой! Никому Ты не позволишь соблазниться Твоей привилегией… Но я всё равно буду искать способы разгадать твой невидимый посыл, истекающий из Твоей всепроникающей десницы: не ради того чтобы подобно дьяволу занять Твоё место, а для того чтобы изнутри увидеть всё Твоё бесконечное Величие!.. Как – ответь мне – человек, спасший меня, в которого я был влюблён, исчезает из моей жизни, а я из его?.. А потом по прошествии времени…
–– … он спасает меня от ненавистного мужа! – пальчиком коснулась Матурина его кончика носа.
–– Да!.. И почему…
–– Потому что от спасения остаётся благодарность, а Любовь зарождается иначе, мой милый Леонар! – опять ласково опередила ответом Матурина его вопрос. – Так, как, наверное, появилась в твоей жизни Лиза, – из света солнечных лучей!.. А то, что было между нами, что ты принимал за Любовь, увы, было всего лишь твоей сердечной благодарностью на моё к тебе сострадание! Бог знал об этом, а потому и разлучил нас! По прошествии времени он вновь нас свёл, чтобы ты смог отплатить мне тем же состраданием, с каким когда-то отнеслась к тебе я!.. И вот мы с тобой теперь просто – духовные друзья!
