Ужинали Святые приставы и сире Пьеро в таверне гостиничного двора. Там они обратили внимание на то, что разношёрстная рыбацкая публика, больше напоминавшая своим внешним видом морских пиратов, следила за ними с повышенным интересом. Они по очереди обхаживали Святых приставов, любезно предлагали им выпивку, ненавязчиво располагая к знакомству и, получив отказ, украдкой, не оставшейся не замеченной Пьеро и его окружением, докладывали обо всём высокому черноволосому синьору, по манере и одежде походившему на весьма высокого аристократического вельможу.
–– Похоже, что любезность этих морских бродяг грозит нам далеко не любезными последствиями, – мрачно заметил Пьеро, поглядывая из-под широкополых выступов берета на перешёптывания рыбаков с представительным синьором. – Они мало напоминают рыбаков…
–– И я того же мнения! – поддержал его сире Лучиано да Грези, старший страж Святых приставов, научившийся за свою долгую жизнь отличать простых граждан от разбойников. – Достаточно взглянуть на руки этих рыбаков, чтобы понять, что никогда в своей жизни они не вытягивали из моря сетей. К тому же от рыбаков пахнет рыбой, а от этих самозванцев несёт дорогим венецианским вином и дешёвыми благовониями трактирных шлюх, с которыми они проводят всё свободное время от грабежей и выпивок!..
И тут произошло событие, полностью подтвердившее его догадку. Один толстый, весьма неприятной наружности молодой рыбак, с расстёгнутой рубахой на жирном брюхе, подошёл к столику Святых приставов и бросился обнимать стражника по имени Николо да Пайя, крича ему в ухо:
–– Пьеро, дружище, как я рад нашей встрече!.. Наконец-то мы вновь увиделись!.. Сколько лет минуло, как судьба разбросала нас!..
Растерявшийся Николо да Пайя не сразу нашёл, что ответить.
–– Простите, но вы меня с кем-то спутали, – переборов растерянность, извинился он. – Меня зовут не Пьеро…
–– Как же не Пьеро?!.. – отпрянул от него толстяк, смерив его взглядом с головы до ног. – Я же вижу: Пьеро да Винчи!
–– Нет, вы ошиблись… сире Пьеро да Винчи вот, сидит, – не вдумываясь в то, что делает, простодушно показал страж на Пьеро.
И тут же голоса пьяных рыбаков в таверне стихли, и все их взгляды устремились на молодого флорентийского нотариуса, от которых Святым приставам, да и самому Пьеро стало не по себе.
–– Нет, это не тот… – заплетающимся языком пробубнил толстяк. – Я ищу Пьеро да Винчи, балагура и гуляку, а этот какой-то прилизанный пучок писчих перьев… Кажется, я опять хлебнул лишнего… – и, развернувшись, он заковылял вихляющейся походкой к выходу из таверны.
Вслед за ним, один за другим, в течение нескольких минут таверну покинули и все остальные рыбаки. Оставшись в одиночестве, Святые приставы сразу озадачились вопросом: «Что всё это значит?»
–– Кроме моего отца, нас, Святого отца фра Марко Черризи и моей возлюбленной, о цели нашей поездки никто не знает! – развёл руками Пьеро, поражаясь происшедшему. – И я ума не приложу, что бы всё это значило!..
Ещё немного поразмышляв, но так и не найдя для себя убедительного ответа, Пьеро да Винчи отправил на постоялый двор приставов, а сам направился к управляющему бригадиру флорентийского почтового поезда. Он, как добросовестный и исполнительный ученик своего отца, решил последовать его совету: «страховаться, когда чувствуешь опасность», поэтому, поднявшись в номер королевского почтового бригадира, сдал ему под роспись все десять тысяч сирийских дукатов, предназначенных к уплате выкупа для возвращения убийц викария Священной Канцелярии. И сделал он это вовремя. Получив от бригадира расписку и покинув гостиный двор, Пьеро ещё издали понял, что на постоялом дворе творится что-то неладное… Оттуда доносились крики чем-то напуганных людей, женские визги, грубая мужская ругань, звон скрещиваемых мечей и рапир, нечастые выстрелы пистолей и мушкетов. Среди всего этого шума, как ему показалось, он чётко услышал голос старшего стража Святых приставов, сире Лучиано да Грези, командовавшего своими воинами.
Пьеро немедленно побежал туда на выручку приставов. Вбежав на постоялый двор, он увидел страшную картину: всюду, вперемешку с соломой и навозом, корчились окровавленные люди; их добивали и грабили вооружённые до зубов те, кто ранее представлял собой рыбаков с Адриатического побережья. Теперь для него со всей очевидностью стало ясно, что это самые настоящие пираты. Святые приставы бились с ними с животной отчаянностью, но морских разбойников было слишком много, и приставы, один за другим, поражённые насмерть, падали к их ногам. Выхватив из ножен рапиру, Пьеро, не задумываясь, бросился в гущу пиратов и сразу сразил наповал трёх весьма внушительных головорезов, успевших выкрикнуть: «Вот он!..» Четвёртого и пятого пирата он серьёзно ранил, потом упал сам, сражённый ударом длинного пастушьего хлыста, которым кто-то из разбойников с оттяжкой ударил его сзади под колени, повредив ему в этих местах сухожилия. От жгучей боли в ногах Пьеро завертелся волчком, всё ещё пытаясь подняться и сражаться с набросившимся на него огромным количеством пиратов, но следующий удар хлыста выбил у него из рук рапиру, и он стал лёгкой добычей для морских разбойников. Они, навалившись на него, буквально вдавили его в землю и скрутили ему руки за спиной, в рот воткнули кляп, на глаза надели чёрную повязку, руки, и ноги крепко связали и, подхватив на руки, куда-то понесли. Через несколько минут Пьеро почувствовал, что находится в лодке. Куда и зачем его везли, он не знал. В голове витала только одна мысль, что его хотят продать в рабство на османские барки. Он мысленно прощался со всеми, кого знал и кого любил, а перед глазами у него стоял нежный и милый образ улыбавшейся ему Катарины…
Г Л А В А 6.
Сире Антонио да Винчи ожидал вестей от графа Паоло Арвицца в окрестностях Болоньи, в небольшой деревушке Чени, у знакомого винодела по имени Ареста Капорро. После похищения Пьеро граф Арвицца, пренебрегая осторожностью и аристократическими уставами, самолично приехал к виноделу, чтобы засвидетельствовать своё «почтение» старому флорентийскому нотариусу и с порога чуть не убил его увесистым ударом в зубы. Собрав на себя все столы, комоды и посудные полки в доме винодела, сире Антонио, впав от удара в глубокий обморок, ненадолго прилёг под ними отдохнуть, а когда пришёл в себя, то перед глазами увидел расписку о десяти тысячах сирийских дукатов, переданных королевскому почтовому бригадиру его сыном Пьеро.
–– Вот это твои десять тысяч?! – свирепо сверкая от ярости глазами, граф тряс у него перед носом распиской. – Да твой сынок пяти моих людей стоит!.. Он один насмерть уложил троих, а двух сделал калеками!.. И ты меня даже не предупредил о том, что он так мастерски владеет оружием!.. Святые приставы тоже не подарок – на каждого по два моих человека пришлось!.. И за всё за это – вот эта грошовая расписка?!.. Да в своём ли ты уме, нотариус? Ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?!
Старый флорентийский нотариус от страха чуть не испустил дух. Ещё не совсем прийдя в себя от удара, он, ничего не понимая, пялился глазами в трясущийся перед ним листок бумаги и постепенно соображал, что произошло.
–– Ваша Светлость, будьте так любезны объяснить, что же всё-таки случилось? – вытирая с трясущихся губ кровь, пролепетал он. – Но только прошу не освещать рассказа вашими увесистыми кулаками по моей макушке, иначе я тогда вообще ничего не пойму, перестану соображать и не смогу дать вам исчерпывающего ответа… О-о, как гудит в голове!.. Я так понимаю, ваша Светлость, правда, с трудом из-за звона в извилинах, что денег при моём сыне не оказалось, а нашли вы у него вот эту расписочку?
–– Вы правильно понимаете, старый прохвост! – прорычал ему в лицо граф Арвицца. – Эту вот самую расписочку мы извлекли у него из карманов, когда обыскали всех убитых Святых приставов и весь их скарб на постоялом дворе!..
Сире Антонио увидел в углу расписки гербовую печать королевского почтового бригадира, и у него из груди вырвался вздох облегчения. Взяв расписку из рук графа, он пробежал по ней глазами, и ему стало всё понятно.
