–– Сире Пьеро, как хорошо, что мы вас встретили!.. Кажется, мы знаем, кто этот чёрный ворон, который угрожает вам! – выпалили они скороговоркой.
У Пьеро округлились глаза, перехватило дыхание, и, отойдя от фермеров на шаг назад, он впился в них взглядом.
–– Да-да, мы знаем!.. – повторил Каприо Дитеста.
–– Мы сейчас направлялись к вам, но, слава Богу, повстречали вас гораздо раньше, – с облегчением вздохнул Джорджо Миаланни, отирая с красного лица рукавом куртки выступивший пот. – Вам и контадине Катарине действительно угрожает… – он запнулся.
–– Кто?! – яростно выпалил Пьеро, чувствуя, как всё его тело охватывает жаркий огонь гнева.
–– Бывший подёнщик вашего отца Аккаттабрига…
–– Это тот, что год назад побоями загнал свою жену в могилу?! – ещё больше исказилось лицо от гнева у Пьеро.
–– Он самый…
Лицо Пьеро да Винчи побагровело, глаза налились свирепой яростью, левая рука непроизвольно сжала эфес рапиры. Он знал этого пожилого подёнщика, которого время от времени нанимал его отец для работы на виноградниках. Это был грубый, неотёсанный мужлан, загнавший в гроб двух своих жён; пропойца и деспот. В сёлах Анкиано и Винчи ходили слухи, что Аккаттабрига, запугивая сиротских девочек, неоднократно насиловал их. Избегал он правосудия и справедливого возмездия лишь потому, что запуганные им дети, боясь смертельной расправы, не доносили на него в канцелярию Джустиции.
–– Мы сидели за столиком по соседству с ним и слышали, как он похвалялся перед собутыльниками, что ещё не наступит вечера, как контадина Катарина будет в его объятиях, – гневно продолжил Каприо Дитеста, сжав кулаки и презрительно сплюнув. – Сначала мы не восприняли серьёзно его пьяное хвастовство, но он на наших глазах стал лапать девушку, когда она принесла ему на стол очередной заказанный кувшин вина…
–– Что-о?!.. – перехватило дыхание у Пьеро настолько, что звук собственного голоса провалился куда-то в бездну лёгких.
–– Да-да!.. Когда он схватил её за талию, – продолжил сире Каприо, – контадина Катарина влепила ему увесистую пощёчину!.. А он, рассмеявшись, сказал, что непременно отомстит ей!.. Сказал, что она расплатится с ним за нанесённое ему оскорбление своей девичьей невинностью, которую он отнимет у неё не позднее сегодняшнего вечера…
Эта последняя фраза переполнила едва сдерживаемый гнев Пьеро да Винчи. Он сунул в руки Каприо Дитеста букетик фиалок и бегом помчался к харчевне, не выпуская из левой руки эфеса рапиры. Каприо Дитеста и Джорджо Миаланни, быстро протрезвев, сломя голову, побежали за ним. Пьеро влетел в «Боттильерию» как раз в тот момент, когда подвыпивший Аккаттабрига в очередной раз пытался облапать контадину Катарину. Кроме собутыльников грубого выпивохи, четверых воинов-доганьеров, разодетых в доспехи, в харчевне никого не было, поэтому заступиться за молодую девушку было некому. Они смеялись над тем, как Аккаттабрига, скрутив контадине Катарине руки за спиной и держа их одной рукой, хохоча, притягивал её к себе, свободной рукой сжимая её подбородок так, чтобы она не дёрнулась, и её можно было поцеловать.
–– Пойдём, поднимемся в номер, где я научу тебя самому главному в твоей жизни! – ревел он, упиваясь силой превосходства над девушкой. – Ну же, отдайся тому, кого через несколько минут ты будешь любить и, обнимая, стонать от удовольствия…
Высокий и сильный Пьеро да Винчи, обезумев от ярости, схватил Аккаттабригу за шиворот и так дёрнул его на себя, что он чуть не упал вместе с Катариной. Цепкие руки пьяницы разжались, и девушка вырвалась из его объятий. Со всей силы она ударила насильника по голове первым, что ей попалось под руку, – глиняным кувшином, стоявшим на трактирной стойке; кувшин с глухим стуком разлетелся вдребезги, обдав Аккаттабригу красным пенистым вином с головы до ног. Однако он не потерял сознания, а лишь на мгновение замер от боли, сжав голову руками. В следующее мгновение он уже рванулся из рук Пьеро к перепуганной девушке, но получил от него такой удар, что, пролетев два стола, рухнул на третий – стол своих собутыльников доганьеров, разбив его в щепки своим грузным телом. Доганьеры, возмущённые тем, что их закадычного друга выпивоху кто-то осмелился обидеть, да ещё при этом задеть и их, повскакивали со стульев и, вытащив из ножен мечи, с оскорбительными ругательствами бросились на Пьеро да Винчи. Катарина ахнула и отступила назад, в страхе глядя широко открытыми глазами на то, что сейчас произойдёт. Ей показалось, что четверо воинов обученных воинскому искусству и закованные в доспехи без труда расправятся с молодым нотариусом – похоже, что то же самое думали и сами нападавшие,– она уже готова была закричать от отчаяния, как увидела, что они разлетаются в разные стороны от её любимого человека. Пьеро обладал не только огромной физической силой, но и мастерски владел оружием. Этому искусству он научился у флорентийского фехтовальщика Джузеппе Квенто, имевшего в то время во Флоренции одну из лучших школ фехтования для богатых жителей города. В считанные мгновения он обезоружил доганьеров и, перейдя с рапиры на более житейский, кулачный бой, расквасил носы всем четверым пьянчугам, успокоив их глубоким бессознательным сном. Укладывали их на полу таверны подоспевшие после драки Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста; помогал им молитвами, пришедший в «Боттильерию» викарий Буффалло, давно мечтавший подловить Аккаттабригу на месте преступления, чтобы сдать его Святому суду Инквизиции. Он подоспел вовремя, потому что разгневанный Пьеро чуть было не пронзил Аккаттабригу рапирой. С помощью фермеров и Катарины ему удалось образумить обезумевшего от ярости влюблённого человека и уговорить его, чтобы он оставил жизнь насильника-пьянчуги для праведного судилища Святой Инквизиции.
–– Не ломай себе судьбу, Пьеро, – ласково приговаривал к своим молитвам сердобольный священник. – Оборвав жизнь этому мерзавцу, тем самым ты оборвёшь её и себе, – он бросил искоса взгляд на Катарину, в глазах которой смешались страх, любовь и трепет надежды на благополучный исход; и ещё более мягко добавил: – Да и не только себе ты обломаешь судьбу и жизнь, но и ещё одной очень милой девушке, которая так же, как и я… Нет! Скорее, гораздо сильнее, чем я, не желает этого!.. Оставь Аккаттабригу мне!.. Поверь, я постараюсь сделать так, чтобы он сильно пожалел о содеянных им преступлениях! Чистилищный костёр Святой Инквизиции давно проливает по нему свои безутешные капли огненных слёз…
–– Пьеро! – ласково позвала девушка, и молодой парень, глянув на её милый образ, сменил гнев на милость.
Острый конец его рапиры уже успел пронзить кожу на шее Аккаттабриги и неглубоко войти в её плоть. Кровь тоненькой струйкой стекала из ранки на одежду пьянчуги. Аккаттабрига, зажмурившись и приготовившись к смерти, не дышал и не издавал ни звука. Убрав рапиру с его шеи, Пьеро вытер её от крови о его одежду, затем вложил в ножны, и, взяв Аккаттабригу за шиворот куртки, швырнул его к распластавшимся на полу доганьерам. Ударившись головой о дубовый косяк барной стойки, пьянчуга на этот раз добросовестно потерял сознание и, раскинув руки и прощально охнув напоследок, улёгся рядом со своими собутыльниками.
–– Грузите! – молитвенно пропел над ними викарий Буффалло.
Джорджо Миаланни и Каприо Дитеста послушно подхватили Аккаттабригу за руки и ноги и, вынеся из харчевни, погрузили его в возок, запряжённый волами, принадлежавшего хозяину «Боттильерии», Труффо Белькони; затем они погрузили в него и пьяных доганьеров.
Проводив их взглядом, Пьеро и Катарина рассмеялись. Наконец-то они безбоязненно могли взглянуть друг на друга. Непреодолимая преграда между ними исчезла. Их взгляды ярким солнечным светом излучали радость и пленили. Взяв изящную ладонь Катарины в свои крепкие руки, Пьеро склонился над ней, поцеловал, и, подняв на девушку глаза, улыбнулся.
–– Катарина! – его голос зазвучал нежным шелестом весеннего леса. – Какого цвета у меня глаза?!
–– Голубого, – чуть приподняв брови от удивления, ответила Катарина.
