–– Я доложил графу о вас, сире Антонио да Винчи, и он ожидает вас в гостиной, – склонился толстяк перед сире Антонио, протянув руку вперёд для «чаевых».

Усмехнувшись его жесту, флорентийский нотариус всё-таки вложил в его растопыренную пятерню флорин и затем направился за ним.

В огромной гостиной замка, украшенной картинами известных итальянских художников, персидскими коврами и резными позолоченными канделябрами, перед камином из дымчато-серого мрамора, развалившись в кожаном кресле, их ожидал граф Паоло Арвицца. В руках он держал шпагу, на острие которой был насажен кусок ветчины и которую он поджаривал на огне камина; рядом с ним на огромном дубовом столе великолепной резной работы стояли бутылка красного болонского вина и фрукты. Граф не позаботился одеться в верхнюю одежду и предстал глазам ночного визитёра в непривычном виде для гостеприимства: он сидел в ночной рубашке, заправленной в атласные дутые панталоны. На ступнях его ног красовались остроносые турецкие тапочки, на плечи был накинут расшитый узорами персидский халат. Чёрные, спутанные от сна волосы, беспорядочно спадали на плечи. Взгляд графа излучал сонливость, поэтому, когда в гостиной объявился камердинер и громко доложил о прибытии гостя, он даже не двинулся, чтобы хотя бы склонить голову для приветствия. Искоса и недовольно бросив надменный взгляд на сире Антонио, он жестом руки указал ему на кожаное кресло за дубовым резным столом.

–– Вы с дороги, сире Антонио, и наверняка проголодались, – негромко высказался он.– Прошу занять место за столом и отужинать со мной. Не взыщите, что я в таком виде и без церемоний, но вы знаете сейчас который час… Камердинер доложил, что у вас имеется ко мне неотложное и чрезвычайное дело, поэтому я считаю, что церемонии в этом случае неуместны – они только затянут время, отодвинут его решение и главное: помешают мне выспаться!

–– Вы абсолютно правы, ваша Светлость! – чуть склонил голову сире Антонио и, не жеманясь, занял предложенное место за столом.

Граф вынул из огня кусок ветчины и поднёс её к глазам. В свои сорок с небольшим лет он страдал близорукостью. Рассмотрев со всех сторон румяную обжаренную корочку, он удовлетворённо снял ветчину со шпаги на широкое золотое блюдо, и, взяв со стола нож и нарезав её тонкими ломтиками, налил вина в стеклянные венецианские бокалы на длинных ножках.

–– Прекрасная ночь, сире Антонио! – поднял граф бокал, улыбаясь вовсю ширь своих ослепительно белых, как у молодого юноши, зубов. – Она навевает мысли о будущем, не правда ли?

–– Совершенно с вами согласен!

–– Выпьем же, чтобы наше будущее правильным эхом отзывалось на наши мечты!

Их бокалы со звоном ударились. Положив в рот по дольке апельсина, граф Арвицца и сире Антонио взяли из золотого блюда по кусочку ароматной ветчины.

–– Ложась сегодня спать с возлюбленной… – начал, было, граф. – Я приоткрыл для себя…

–– У вас есть возлюбленная?! – удивлённо вскинул брови сире Антонио.

–– А-а! Так… – небрежно отмахнулся Арвицца. – Молодая бедная особа, контадина, не лишённая страстной прелести и ясного ума, затмевающая себе разум представлениями о том, как она будет выглядеть в золотой парче… Впрочем, в её юношеском возрасте все девушки, независимо от происхождения, мысленно примеряют на себе королевские платья!.. Не правда ли, сире Антонио?

–– Вы, как всегда, правы, ваша Светлость!

–– С недавних пор я задумался: кому оставить всё это… – откинувшись на высокую спинку кожаного кресла, жестом рук указал Арвицца на замок, – и пришёл к выводу: бедная молодая контадина куда лучше избалованных светских дам, мечтающих о любовниках и, подобно шлюхам, увеличивающих их количество, как сокровища золотой казны… Молодая контадина будет и мила, и преданна! Как вы думаете? – граф искоса бросил взгляд на нотариуса. – Насколько я знаю, сире Антонио, ваш сын Франческо тоже хотел жениться на девушке из бедного сословия… Что вы ему посоветовали?

Из груди сире Антонио вырвался тяжёлый вздох. Он с трудом проглотил кусок ветчины и, пряча глаза, беспокойно задёргал плечами.

–– Право, я даже не знаю, как и ответить вам, ваша Светлость, – с трудом подбирая слова, часто задышал он. – В моём случае, с сыном Франческо, дело обстоит куда сложнее, чем с вами…

–– Это почему же?

–– Потому что ему в наследство от отца не достанется графского титула…

–– Ах, вон вы куда клоните…

–– Конечно!.. – оправился от волнения сире Антонио. – У вас есть титул, и любая женщина или девушка, будь она нищенкой из бедного городского квартала, выйдя за вас замуж, разделит с вами это высокое аристократическое звание. Оно же перейдёт и вашим детям… Так что ваше будущее, граф, за которое вы только что выпили, более или менее ясно для вас, вашей избранницы и ваших будущих детей, которым вы собираетесь оставить в наследство своё великое достояние!.. Что же касается нравственного воспитания вашей возлюбленной, то она будет вам мила и преданна, я так думаю, до тех пор, пока вы будете ограждать её от светских балов и раутов. В противном случае… Не мне вам говорить, граф, о разлагающем воздействии аристократической Синьории на неискушённые и неокрепшие умы молодых особ в кругу высокопоставленных вельмож, которые, не в оскорбление им будет сказано, одержимые непомерной гордынею, с удовольствием совратят и Святого…

–– Всё верно! – усмехнулся Арвицца.

–– … А что касается моего сына Франческо, то, как вы, наверное, уже догадались, я отсоветовал ему жениться на бедной, к тому же безродной, девушке, – пылко продолжал сире Антонио. – Нищие возлюбленные моих сыновей не умножают достояния рода Винчей!.. К сожалению, мой сын Пьеро пошёл по стопам своего родного брата Франческо и тоже вздумал жениться на бедной контадине, чем, признаться, очень меня огорчил!.. Именно по этой причине, граф, я прибыл к вам столь поздней ночью и осмелился, оторвав от объятий возлюбленной, поднять с постели!

Орлиные брови графа удивлённо поползли на лоб. Он подлил себе в бокал ещё вина и, отпив, скривил губы.

–– Вы полагаете, сире Антонио, что я именно тот человек, кто способен разрешить ваше дело?

–– Да!.. Памятуя о той услуге, что я когда-то, оказав вам, помог вступить во владения этого великолепного замка, я и подумать не мог, что вы сможете отказать мне в столь малой безделице…

–– Ради малой безделицы не приходят в дом среди ночи и не отрывают его хозяина от объятий возлюбленной, – с недовольством заметил граф, прожигая взглядом сире Антонио. – Ваш намёк о моём незаконном вступлении во владение этого замка меня ничуть не пугает, ведь именно вы оформили эту незаконную сделку, а, следовательно, если вы предадите её огласке, то и себя раскроете как мошенника, тем самым поставив на своей репутации порядочного флорентийского нотариуса могильный крест!.. Не правда ли, очень занимателен ваш намёк о моей порочности? Как вы считаете, а, сире Антонио?!

Цвет лица у сире Антонио стал пепельно-серым. Он тужился, пыхтел, но не находил подходящих слов для ответа, ибо убедительный довод графа Арвицца железными клещами сдавил не только его мысли, но и горло. Видя его взволнованную одышку, граф подлил ему в бокал вина и предложил выпить.

–– Это вернёт вам спокойствие! – опять перешёл он к насмешливо надменной иронии. – О ясности вашего разума я уже не говорю… Моя убедительная логика – это не терпкое дурманящее рассудок вино, а чистая родниковая вода, которая, как я вижу, в достаточной мере промыла вам мозги! И впредь, я думаю, вы уже не будете посылать мне намёков о моей моральной нечистоплотности в отношении правовых законов, переступив которые с вашей помощью, я стал владельцем большого достояния?!

–– Простите, ваша Светлость, меня за необдуманный посыл… Вы, как всегда, правы: благодаря вам, мой разум ясен, как никогда, – склонил голову сире Антонио с покорностью ягнёнка, словно его шея была зажата в зубах матёрого волка. – И обещаю, что впредь больше не совершу ни одного действия, ставящего под угрозу наши давние дружеские взаимоотношения.