Первой мыслью было бежать, бросить корзинку и бежать. Благо волшебные сапоги могли унести его от любой лошади. Но ведь волки бегают быстрее лошадей. Из оружия был только охотничий нож. И снега, который спас в тот раз, нет, только сухие листья под ногами. Звери неслись большими скачками, думать было некогда. Тул огляделся, увидел в стороне развесистый дуб и припустился к нему изо всех сил. Корзину взял с собой. По дороге несколькими ударами ножа отрубил молодую берёзку, двумя-тремя махами очистил её от ветвей и, подбежав к дубу, снял сапоги, закинул их в развилку, цепляясь руками– ногами, забрался сам, зацепив предварительно ручку корзины ремнём. И едва успел втянуть в эту же развилку корзину, как волки, подбежав, окружили дуб с четырёх сторон. Вскоре приковылял и безногий волк. Звери тяжело дышали, видно было, что гнались за Тулом они давно. Наверное, где-то наткнулись на его следы, и волчица повела свою новую семью мстить за гибель первого супруга. С высунутых языков капала слюна. Звери были гладкие, с ровной блестящей шерстью. За Тулом на этот раз их гнал не голод, а жажда мести.
Понимая, что их пленник никуда не денется, они сначала уселись под деревом, а молодые даже легли. Тул между тем, повесив корзинку на сучок, выше того сука на котором сидел сам, мастерил с помощью ножа из гибкой ветки дуба подобие камнеметательной машины, о которой он читал зимой в одной из книг у сударыни Липы. Вот он, наконец, сделал и, используя орех в качестве снаряда, угодил почти в глаз волчице. Такая дерзость будущей добычи глубоко возмутила старую разбойницу и она совсем по-собачьи взвизгнув от боли, недовольным рыком подняла отдыхающее семейство. Дескать, ишь, расселись, когда дело ещё не сделано. Самец подпрыгнул, пытаясь достать Тула. И хотя тот сидел на высоте не менее шести локтей, зубы самца лязгнули возле самой ноги Тула.
– Ого, ты, я вижу, наловчился прыгать, – отметил Тул и перебрался на следующий сук, не такой широкий и удобный, но зато вполне безопасный. И вовремя, потому что волчица показала себя ещё лучшим прыгуном и, если бы первой прыгнула она, то трудно сказать, чем бы дело кончилось для Тула. Во всяком случае, в ногу ему она бы вцепилась. Но теперь он был в полной безопасности. Была еда – орехи, на дне глиняной фляжки плескалось немного воды. Но сколько времени можно было выдержать эту осаду?
Тул выстрелил ещё и на этот раз попал волчице по лбу. Судя по тому, как она дёрнулась, больно. Молодые вопросительно посмотрели на мать. Она что-то им ответила и начались состязания, кто выше прыгнет. Но новая позиция Тула была недосягаема для зверей. Осенний день клонился к закату.
– А ведь, пожалуй, они могут взять меня измором, – подумал Тул. – Наши меня сегодня не хватятся, подумают, что я остался ночевать у сударыни Липы. Да и завтра начнут беспокоится только к вечеру. А на этой ветке не заснёшь, надо поискать поудобнее.
Оглядев дуб внимательно, Невешайнос увидел, что немного выше основной ствол разделяется на три части, образуя удобное сиденье даже с двумя спинками. Третий отходил почти горизонтально, что позволяло вытянуть ноги. Звери были явно разочарованы новым перемещением своего пленника и, прекратив бесполезные прыжки, улеглись под деревом, нам, мол, спешить некуда. Но после нескольких метких выстрелов Тула, одним из которых он попал в глаз волку, по команде волчицы отошли на безопасное расстояние и там улеглись.
Тул огляделся, кто бы мог помочь? В воздухе, видимо, ожидая добычи, кружилось несколько ворон. На сосне трещала сорока, оповещая лес о происшествии. С шумом пролетела к болоту стая уток. Это всё не помощники. Как на зло, ни синиц, ни поползней, ни воробьёв, эти вообще в лесу не живут, ни ласточек. В осеннем лесу птиц мало.
– На ладно, – решил Тул. – Пока повоюю один, а днём, наверное, кого-нибудь увижу. Найдя подходящую ветвь дуба, согнул её для лука, использовав в качестве тетивы ремешок, которым перевязывал заплечный мешок. Потом вырезал из ствола берёзы штук шесть стрел, заточил их концы. Звери, сколько можно было видеть в надвигающихся сумерках, насторожённо следили за его занятием. Но когда первая стрела ударила в бок волчице, лишь слегка поцарапав кожу, вскочили и отбежали ещё подальше. Теперь стрелять было бесполезно, на таком расстоянии стрела только пугала и Невешайнос повесил самодельный лук на сучок, а стрелы положил в корзину, может быть, ещё пригодятся.
Солнце перестало золотить верхушки деревьев, и вскоре на лес опустилась ночь. Звери как будто заснули, но стоило Невешайносу произвести какой-нибудь шум, как тут же кто-то из них вскакивал на ноги. Невешайнос заметил, что самец и один молодой волк куда-то ушли. Вскоре из глубины леса донёсся жуткий предсмертный вопль зайца. Спустя час или два (а может, всего 10-15 минут, время в таком положении не идёт, а ползёт) опять визг, скорее всего молодого кабана. Потом уже в полной темноте внизу раздалось какое-то сопение, хруст, чавканье. Пять пар глаз светились жутким голубоватым огнём в одном месте. Видимо охотники вернулись с добычей и оделяли ею осаждающих. На всякий случай Тул послал в ту сторону стрелу, но, судя по молчанию, ни в кого не попал.
Хотелось спать и, чтобы не свалиться во сне, Тул привязал себя ремнём к стволу и задремал. Сон, конечно, не шёл, и сидеть было жёстко, и холод залез под рубашку, а во второй половине ночи с недалёкого болота поползли волны густого тумана. Тул подумал, что если бы он имел дело с людьми, то мог бы смело спуститься с дерева и, оторвавшись от преследователей хотя бы на пятнадцать-двадцать шагов, растворился бы в этом тумане. Но волки его, конечно, моментально найдут по запаху, так что надо сидеть и ждать. Но чего? Воды осталось на два глотка. Орехов, правда, полная корзина. На дне мешка он обнаружил кусок окаменевшей, но такой вкусной сейчас лепёшки, одна беда – маленький.
Утром туман в лесу немного рассеялся, и Невешайнос решил, что надо действовать. Он заточил до возможной остроты тонкий конец ствола берёзы и, сделав вокруг его толстого конца кольцевидную бороздку, обвязал по ней конец копья ремешком, разобрав, ставший бесполезным, лук. Другой конец ремешка он привязал к ветви дуба. После этого он спустился пониже, как бы приглашая волков напасть на себя. И они не заставили долго ждать. Первым прыгнул один из молодых волков. Но едва он взмыл в воздух, как самодельное копьё Тула вонзилось ему прямо в пасть. Волк дёрнулся, упал, копьё вышло из пасти и вместе с ним хлынул целый ручей крови. Видимо копьё достало до лёгких.
Волчица, поражённая гибели своей, как разглядел Тул, дочери, взвилась в воздух как подброшенная какой-то силой, и зубы её лязгнули по сапогам Тула. И тот ещё раз поблагодарил их неведомого создателя: на сапогах не осталось даже царапины, хотя острые клыки могли бы их и прокусить. Копьё Тула, брошенное в волчицу, лишь скользнуло по её боку. Однако стоять на нижней ветке стало опасно: с другой стороны взлетел в воздух колченогий волк, за ним самец, но Тул уже перебрался повыше. Волчица подошла к мёртвой дочери, опять так же, как позапрошлой зимой над телом самца, коротко взвыла, но на этот раз не повела прочь семью, а расположилась поодаль рядом с хромым сыном. Через некоторое время оба они куда-то ушли.
– Что ж, – сказал Тул вслух, – вызовем на бой эту парочку.
Он отвязал копьё от ветки, взял в левую руку нож, в правую копьё, спустился на нижнюю ветку, нависавшую над землёй в двух-трёх локтях, и спрыгнул с неё, встав спиной к дереву. Оба волка как по команде бросились к Тулу. Но их встретило копьё, в чьей грозной силе они уже могли убедиться. Звери ловко увёртывались от ударов Тула, но и подойти к Тулу никак не могли, а когда старый волк пытался напасть сбоку, Тул огрел его по правому боку с такой силой, что чуть не сломал копьё, и тот, зарычав от боли, отскочил подальше. Перевес как будто стал склоняться в сторону Невешайноса, но тут он увидел, как распластываясь в воздухе несутся к нему со стороны болота трое волков. Стало ясно, что надо отступать. Тул повернулся спиной к волкам, надеясь, что успеет взобраться на безопасную высоту, прислонил копьё к стволу и уже начал было вскарабкиваться на третью снизу ветку, как дикая боль пронзила его под левой лопаткой. Это молодой волк молнией метнулся к стоящему спиной противнику и, не достав до шеи, вцепился в него чуть ниже и левее лопатки. От боли Тул громко закричал, но самообладания не потерял и всадил левой рукой нож под левое ребро волка, видимо, в сердце. Тот сразу как-то обмяк, но, не разжав зубов, так и остался висеть на Туле, не давая ему подниматься. Старый волк тоже успел оправиться от удара и напал на Тула справа, хотя ему и мешали ветви дуба. Тул изловчился и лягнул его по носу, тот отскочил, но положение не стало легче. Молодой волк по-прежнему висел на Туле, и он чувствовал, как своя кровь заливает ему спину, а волчья – ноги. Напрягая все силы Тул рванулся вверх, пока к врагу не прибыло подкрепление. И в это время он услышал сначала выстрел, а потом лай собаки и голоса людей.
