– Ну, господа мужики, как поживаем? – не зная, о чем с ними говорить, спросила царица.
– Хорошо живем!
– Благодарствуйте, Ваше императорское Величество!
– Наш барин сильно печется о нашем благе! – нестройным хором, но бодро отозвались мужики.
Затем Орловы завели Екатерину в несколько крестьянских владений. Хозяйства их, по правде, выглядели уныло: избы небольшие, неказистые, некоторые даже курные, постройки почти у всех крыты соломой. А вот с едой у людей, оказывается, все в порядке. Видимо, потому, что наступило обеденное время, в домах, куда заходили императрица и Орловы, семьи как раз трапезничали. На столах были мясной или куриный суп, пшенная или полбяная каша, обильно политая топленым маслом. Хлеба было вдоволь и черного, и белого. Мало того, у многих имелись сохранившиеся еще с прошлогоднего урожая соленые огурцы, квашеная капуста.
– И правда неплохо живут ваши крепостные, – похвалила императрица братьев. – Только одного никак не пойму. Коли они такие справные, отчего же избы не построят подобающие? Не скоты же, чтобы жить в таких халупах.
– Като, в России народ такой. Главное для человека – чтобы он был сыт. А что до остального… У нас в этих краях зимой стоят жуткие морозы, потому избы строят небольшие. Чтобы в них было тепло да при этом дрова сберечь, – пояснил царице Григорий Григорьевич. – А летом у людей простор. Многие спят на улице, под навесом, еду готовят в летних кухнях. Правда, последнее – не русская традиция, ее здешний люд перенял у соседей-чувашей. Но это очень удобно.
– Значит, вам следует приучать своих крепостных к жизненным удобствам. Пусть научатся грамоте, читают зарубежные журналы, узнают, как живут другие народы. Тогда они потихоньку сами станут перенимать все хорошее, – посоветовала императрица.
– Екатерина Алексеевна, прости нас великодушно, по-моему, мужику грамота ни к чему, – вмешался в разговор Владимир Григорьевич. – Пахать, сено косить, жать, за скотиной ухаживать она нисколечко не поможет. Потому учеба для селянина – это потраченное впустую время. Крестьянским детям сызмальства нужно впрягаться в работу. А так получится, что они станут полдня без толку штаны протирать за партой.
– К тому же грамотей, – Като, ты сама сказала, – начнет почитывать журналы и книжки всякие. Только кто ведает, к чему его больше потянет. Ладно, окажется по-твоему, и он станет интересоваться лишь жизнью всяких аглицких народов. А ну как начнет штудировать любимых тобой каких-нибудь Вольтеров иДидро? Так он, чего доброго, захочет из-под опеки помещика выскользнуть. Нужно это нашему государству?
– Вольтера не трожь! Его уважает весь мир, – жестко заметила Екатерина. – И заруби себе на носу: мое желание дать простолюдину образование не означает поднятия его до уровня понимания Вольтера и Дидро. Крестьянину хватит того, что он прочтет законы и приучится их соблюдать. Вообще надобно, чтобы они жили подольше, размножались погуще. Вам же от этого польза, и державе подмога. Думаете, я зря столько корпела над своим «Наказом»? А глубокие знания – они нужны, прежде всего, дворянам. По сравнению с европейцами, наши слишком уж ленивы. Даже среди генералов есть такие, кто расписывается как курица лапой. Как мы с такими людьми можем мечтать о европейском уровне? А ведь в руках наших дворян столько народу! Токмо из-за нехватки знаний они не способны толком воспользоваться такой силой. Потому и государство наше не может знатно двигаться вперед. Понятно я изъяснила? Чтобы приучить русских к плодотворному труду и порядку, я уже переселила под Саратов из Пруссии тысячи немецких семей. Съездите как-нибудь в те края. Вы увидите, что на таких же землях, как здесь, там появляются замечательные фермы. И постройки у них больше похожи на городские, уж точно не с соломенными крышами, как у вас.
– Сравнивать ферму с имением – это… – хотел было что-то возразить Владимир Григорьевич, но тут его одернул за рукав камзола старший брат.
Вечером Екатерина с Григорием опять закрылись в большой комнате второго этажа барского дома и уснули лишь когда петухи пропели второй раз.
Хотя город Симбирск был так себе, в целом он Екатерине понравился. И встретили здесь ее как-то по-особенному. От пристани, где бросила якорь ее галера, до Троицкого собора она прошла по красной дорожке. Мало того, такая же дорожка была выстлана от собора до дома купца Мясникова. Такой почести ее не удостаивали ни в Твери, ни в Ярославле, ни в Нижнем Новгороде, ни в Чебоксарах, ни в Казани. Хотя и в тех городах местные власти из кожи вон лезли, чтобы выказать свою любовь и почитание к императрице, угодить ей, показывая, как хорошо живется местному населению. Потому и писала Екатерина в одном из писем к друзьям, отправленных прямо с дороги: «Здесь народ по всей Волге богат и весьма сыт, и хотя цены здесь высокия, но все хлеб едят, и никто не жалуется и нужду не терпит… Хлеб всякого рода так здесь хорош, как еще не видали. По лесам же везде вишни и розаны дикие, а леса иного нет, как дуб и липа. Земля такая черная, как в других местах и в садах на грядах не видят. Одним словом, сии люди Богом избалованы. Я от роду таких рыб вкусом не едала, как здесь, и все в изобилии, и я не знаю, в чем бы они имели нужду. Все есть и все дешево».
…Долго ли императрица предавалась бы размышлениям, но тут карету сильно тряхнуло и в голове совершенно неожиданно мелькнуло совсем иное: «Ах, и шельма этот Григорий! Ах, каков плут, а! Надо же, в избушке с баню мужики лакомятся калачами. А я, дура, ведь почти поверила ему». Нет, она не рассердилась на своего друга. Совсем наоборот. Ей вдруг захотелось впасть в объятия Григория. Прямо сейчас, немедленно! Захотелось забыть даже про болеющего цесаревича и насладиться привычной истомой от мужской ласки. Тут же на какой-то миг перед глазами возник образ казака-чуваша. Да уж, и обычной силой, и мужскими способностями он наверняка мощнее Орлова… Екатерина, подтянувшись, взглянула в боковое окошко кареты. Но дорога выпрямилась, отряда казаков уже не было видно. «А что, если…– что-то подумав про себя, многозначительно улыбнулась царица. – Ну не-ет, все же так не годится. Он всего-навсего простой мужик, к тому же инородец…. И что? Орловы тоже когда-то были самыми простыми мужиками. Дед их – стрелец, участник бунта против царя… Ладно Петр Первый простил его за проявленное в боях геройство и оженил на дочери дворянина Зиновьева. Иначе Орловы так и остались бы мужиками. Это теперь они такие знатные и богатые графы. Григорий даже генерал-адъютант, а вскоре я его, пожалуй, произведу в генерал-фельдцехмейстеры. Слово давала, придется сдержать. А казак-чуваш… М-да, как жаль все-таки…» Екатерина, связав ладошки, вывернула их, вытянув вперед, сладко потянулась и рассмеялась вслух. Ничего не понявшие фрейлины недоуменно переглянулись, но промолчали.
Вскоре въехали в довольно-таки крупное село. На зеленой площади перед волостной конторой на забитых в землю столбцах был устроен длинный стол. Он был накрыт белой льняной скатертью, на которой уже стояли чашки и тарелки с разнообразной снедью. Да и воздух здесь был чист и свеж, не то что в городе, где всюду отдает нужником. По периметру площади плотной шеренгой выстроилась охрана из казаков. Да, молодец граф Чернышев, умудрился-таки определить самое приятное место для приема пищи. Права была Екатерина, поручив ему руководить свитой вопреки возражениям Панина.
После ужина Екатерина Вторая совершила небольшую прогулку по сельской площади, утопая по щиколотки в зеленой траве, по ходу краешком глаз наблюдала за охранявшими ее казаками. Да уж, молодцы как на подбор, все высокие, стройные, сильные. Не зря зовутся казаками. А один из них уж очень выделяется даже на фоне этих бравых мужичков…
Императрица пальчиком поманила к себе Григория Орлова.
– Послушай, граф, по приезде в Москву я хочу обновить свою охрану, – предупредила она его.
– Ваше величество, может, этим лучше заняться уже в Петербурге, – предложил Григорий Григорьевич.
– Сказано тебе – в Москве! Охрану надо менять постоянно. Иначе иные начинают относиться к своим обязанностям, спустя рукава, а иные могут просто продаться. Да, еще вот что. Ты в обновленную охрану включи-ка во-он того казака, – махнула слегка рукой императрица в сторону Медведева.
