«— В общем, мы кое-как выкрутились. И даже начали думать как бы козлу старшему дознавателю в четвертый раз "подружку" в постель подложить, но… В Империю пришла война и нам стало резко не до чудачеств».

«— Кертонский конфликт — бесконечное сражение длинной в три года. Началось оно вторжением на нашу территорию, а закончилось полным разгромом Кертона и присоединением этой, довольно крупной страны к составу Империи. А затем, видимо решив что “Гигант” ослаб после долгой войны, на нас напала страна мертвых магов Алхалла и свора мелких крыс в составе четырех небольших государств. Все они преследовали разные цели, но в то же время хотели одного — новых земель».

«— На этот раз война оказалась куда менее кровопролитной, но, в то же время, крайне затяжной. Почти восемь лет вялотекущего конфликта, по итогам которого Империя приросла четырьмя территориями, а мы с Квельтом, новыми званиями. Я уже командовал полусотней, а он стал старшим военным дознавателем нашего младшего элитного полка. Точнее единственным дознавателем, прикрепленным к двум полусотням, оставшимся в нашем полку, после попытки вторгнуться на территорию Алхаллы. Страна мертвых магов была разрозненной и слабо организованной в атаке, но зато в обороне… На своей территории они были непобедимы. И чтобы усвоить эту мудрость Империи пришлось пожертвовать десятками тысяч своих бойцов. А как итог — грабительские выплаты за выкуп пленных и договор о ненападении сроком на пятьсот лет. Договор, который некроманты и не собирались соблюдать, постоянно донимая наши приграничные территории набегами и нашествиями нежити».

«— По окончанию восьмилетней войны, остатки младшего гвардейского полка присоединили к элитному гвардейскому войску. А в последствии и оно было переформированно в войско охраны пограничного порядка — летучую кавалерию, охраняющую границы империи».

«— За время войн мы времени зря не теряли и развивались как маги. Я обучал Квельта боевой магии и разделению потоков сознания, а он меня бытовой и ментальной магии. По итогу боец из него получился слабый, но он, при распределении, все равно смог стать еще одной боевой единицей в моем ново сформированном отряде. На протяжении четырех лет, чуть где запахнет пограничными проблемами, мы седлали своих драконоящеров и летели восстанавливать справедливость и творить добро каскадами разрушительной боевой магии. И у нас вроде как даже хорошо получалось. Благо опыта за время войн у всех накопилось не мало. Правда мой отряд особо не утруждался, так как нам достался не особо беспокойный участок границы, проходящей по берегу «Каменного моря». Проблемы там могли создавать лишь островные пиратские банды, да морские гады зачем-то начинающие нападать на рыбацкие баркасы. Не удивился бы если узнал, что за такое спокойное местечко для нас опять похлопотала матушка Квельта. Прямо не служба а курорт какой-то. С которого нас, все же, выдергивали и в буквальном смысле макали в грязь, когда на границе с Алхаллой требовалось срочное подкрепление. Несколько раз мы сталкивались с высшей нежитью, а однажды нарвались на некроманта… и нам этого хватило с лихвой».

«— Мы тогда уже подлетали к границе, как мой драконоящер Авердайн заупрямился и начал смещаться в сторону. Тупая бестолковая скотина! Углядел валяющуюся на поле дохлую корову и сразу ринулся к ней. Ненасытная ящерица! Ведь незадолго до вылета кормили эту скотину. Я ничего не мог с ним поделать, поэтому крикнув парням из отряда что бы тоже снижались, слез со своей дурной “коняги”, прошелся разминаясь после часового полета и… Земля под ногами исчезла, а через миг тут же сошлась вновь. Я успел замедлить падение волей, вот только помогло это слабо. Масса земли сомкнулась превращая в крошево всю нижнюю часть тела».

«— Укус земли — управляемое боевое плетение. Крайне смертоносная штука, единственная и главная проблема которой в том, что заклинателю для более точного контроля нужно находиться максимально близко к месту “укуса”. Поэтому я, не без труда удерживая себя волей на грани смерти, видел как замаскированный диверсант поднимается на ноги и улыбается глядя на меня. А затем его глаза лопнули и некромант начал заваливаться обратно, приняв на себя просто чудовищный по силе ментальный удар. Увы, но под удар этой волны попал и я. Она задела лишь краем, но и этого хватило что бы разрушить Щит разума и добить меня».

«— К счастью, то что от меня осталось, ребята успели вернуть в столицу и доставить к мастеру целителю до начала критических разрушений стержня. И увы, мы с Квельтом почти на месяц превратились в парочку милых молчаливых овощей, я из-за слабого расслоения стержня, а он по причине сильнейшего ментального истощения. Но даже такие травмы можно было излечить, при наличии терпения, немалого количества времени и опытного целителя. А затем были еще два месяца реабилитации, необходимых для того что бы вернуть нас в строй».

«— Хотя, в связи с последними событиями, у нас появилось иное мнение насчет этого самого «строя». У нас было немало времени чтобы обдумать произошедшее и обсудить… абсолютно все что можно было обсудить за такой немалый срок бездействия. По итогу наших бесед, было решено что с нас хватит всей этой армейщины. Пришла пора задуматься о будущем. Сильные маги конечно живут дольше обычных людей, но увы не бесконечно. Тело в конечном итоге изнашивается, поэтому мы решили потратить все скопленные деньги на изучение магии исцеления и главное, ритуала переноса сознания».

«— Период нашей вольной жизни продлился чуть больше двадцати лет. Я за это время успел жениться и заделать пару детей, пройти испытания и стать магистром воли, боевой и теоретической магии, попутешествовать с семьей, изучить большую часть заклинаний из магии исцеления, в том числе и ритуал переноса разума, купить в тюрьме молодого преступника с неплохим резервом и пробившись сквозь бумажную волокиту, впервые сменить тело, затем развестись… из-за смены тела, жениться во второй раз и еще немного поучиться магии. В общем, насыщенная выдалась парочка десятилетий».

«— А вот для Квельт эти годы сложились куда менее удачно. Он тоже успел немного покататься по империи и другим странам, выбирая места преимущественно безлюдные. Ему нравились гористые или пустынные местности где на километры вокруг не было ни одного разумного, сколь-нибудь складно мыслящего, существа. Те направления, где он сполна мог насладиться одиночеством и отсутствием необходимости постоянно удерживать маску собственной выдуманной личности».

«— На личном фронте тоже ни чего хорошего. Он женился даже раньше меня, привезя из-за границы молчаливую и улыбчивую девчонку, вот только с детьми у них так и не сложилось. Квельт готовился стать отцом трижды, вот только новорожденные через несколько дней умирали из-за безвозвратного разрушения внутреннего стержня. А через девять лет совместной жизни и его жена, видимо начав винить себя за гибель детей, стремительно зачахла и умерла. И даже такой, невероятно сильный менталист как Квельт не смог исцелить ее от нежелания жить. В дальнейшем, насколько мне известно, он больше не вступал в брак. Видимо тоже взвалил на себя груз вины и упрямо протащил его на своем хребту через всю жизнь».

«— Увы, но на этом череда несправедливости не закончилась. В первые годы послевоенной жизни он пытался изучать и исцеление и боевую магию, нацелившись на звание мастера в этих направлениях, но уперся в неожиданный потолок. Скорее всего, это была цена за невероятный ментальный дар. По крайней мере было сложно как-то иначе объяснить его неспособность воспринимать и запоминать плетения сложных и высших заклинаний. Он обращался с этой проблемой к жрецам богов и другим сильным магам разума, пытаясь понять как можно обойти это неожиданное ограничение, но те лишь разводили руками, не имея возможности как либо ему помочь. Ни кто из них с подобным никогда не сталкивался».

«— Он продолжал пробовать себя в разных направлениях магии, но ему так и не удалось прорваться сквозь этот внутренний барьер. А через год после смерти жены Квельт все-таки сдался и пришел ко мне с просьбой провести ритуал переноса разума и для него. Я предупредил его что это чревато тем что он больше не сможет иметь детей. На что он признался мне в том, что не терял надежды завести ребенка, но результат оказался тем же. Его великий дар стал его же проклятием. Дети, от трех купленных в пустынных землях рабынь, умерли через два-три дня после рождения. Ни сильнейшие целители, ни комната с остановленным временем, ни дорогая алхимия — ни что не смогло помочь им выжить».