Наконец, все трудности подготовки остались позади. А впереди екатеринбуржцев ожидали радость, счастье, веселье…

К вечеру Владимир Петрович Аничков, преисполненный важностью от той миссии, которую сам на себя возложил, уверенным рывком открыл дверь кабинета «господина коменданта», как он для себя продолжал величать Войцеховского. На сей раз костюм на нем был безупречен. От былой «деревенской» небрежности не осталось и следа. Лицо чисто выбрито, усы напомажены, а их кончики подкручены прямо-таки по-гвардейски.

– Сергей Николаевич, – придал он голосу подобающую торжественность, – от имени екатеринбургского банковского комитета я имею честь пригласить вас на сегодняшний торжественный ужин, который будет дан во дворе коммерческого собрания.

– Сердечно благодарю вас. Но сегодня я уже получил несколько подобных предложений и теперь нахожусь в крайне затруднительной ситуации: выбрав кого-то одного, я вынужден буду обидеть отказом всех остальных.

– Но выбирать все равно придется. У нас же соберется весь цвет общества. Из известных вам лиц будут Аксеновы, Имшенецкие. Румша обещал быть. Да и мы с вами уже побывали в переделках. Как-никак теперь не посторонние друг другу люди. Сердечно вас приглашаю. И тем более, если возникнет такая необходимость, начав вечер у нас, вы можете затем отправиться еще к кому-то. Соглашайтесь.

Перечисление будущих участников торжества возымело свое действие. Войцеховскому очевидно хотелось продолжить знакомство кое с кем из жителей города, уже ставших ему знакомыми.

– Что ж, в память о наших недавних приключениях готов вам уступить. Но только в том случае, если вы дадите обещание не лишать меня свободы общения… А как устроились ваши дела: помнится, при нашей последней встрече вы были едва ли не бездомным?

– Как видите, я – в порядке. Все разрешилось самым наилучшим образом. Я вам расскажу обо всем чуть позднее. А пока мне надо спешить. После того, как вы дали свое согласие, нам никак нельзя ударить лицом в грязь.

Часам к девяти, после того как по Главному проспекту от Кафедральной площади к улице Колобовской промаршировали войска, а в городском театре, в том самом, где в прошлом году большевики объявили о захвате власти, прошло благодарственное собрание, горожане вместе с победоносным воинством стали расходиться по местам предстоящих увеселений.

Самая изысканная публика собиралась у коммерческого собрания. К зданию, буквально залитому светом, одна за другой подъезжали пролетки. Возбужденные голоса, фраки, бальные наряды и парадные мундиры… Конечно, не обошлось и без примет времени – пикейных жилетов и даже косовороток. На их фоне гимназические платья и вовсе казались нормой!

Проходя через вестибюль, публика поднималась по мраморной лестнице и, с любопытством заглянув в парадный зал, украшенный лентами и цветами, проходила дальше, во внутренний дворик. Здесь на столах, составленных «покоем», среди огромных букетов были расставлены закуски в количествах, способных опровергнуть любые домыслы о текущей скудости городской жизни. Вот только столовая посуда подкачала: ни о каком ее единообразии не могло быть и речи. Впрочем, оно и понятно – ни в одном доме не нашлось сервизов, достаточных для такого количества персон. Так что стол собирали вскладчину в буквальном смысле.

Однако все это великолепие не могло развеять мрачных воспоминаний. Степенные главы семейств, собравшиеся вместе после долгого перерыва, делились впечатлениями о пережитом. Дамы же и молодые девушки, находившиеся в приятном предвкушении чудесных впечатлений, которые обещал подарить нынешний вечер, откровенно скучали. Но никто не проявлял нетерпения – все ждали главных героев.

Наконец, на улице протарахтел и затих автомобильный двигатель. А вскоре в дверях показалась группа офицеров, ведомая Войцеховским. Они вошли, сопровождаемые аплодисментами.

Сергей Николаевич, не ожидавший такого торжественного приема, стушевался. И первой, кто пришел ему на помощь, была девушка в голубом платье, так гармонировавшим с ее лучезарными глазами. Русые волосы были собраны в приподнятую праздничную прическу – вне всяких сомнений, на подготовку к балу она потратила немало времени.

– Надеюсь, такой доблестный офицер не откажется стать моим кавалером на сегодняшний вечер.

Дочь Аксеновых, вернувшаяся, наконец, в привычную ей среду, буквально светилась от счастья. И хотя она старалась сохранить светскую чопорность, ей это мало удавалось. Изящный маленький носик был задорно вздернут. А алые, слегка припухшие губки сложились в изумительную улыбку счастья. Веки были надменно приспущены, но под ними бушевал огонь безудержного любопытства. Щеки заливал румянец. А мочки ушей, еще не знакомые с серьгами, буквально пылали…

– Ольга, как я рад, что встретил здесь вас! Сочту за честь, если вы согласитесь составить мне партию.

Гостей тем временем пригласили к столу. Организаторы предложили недавно вошедший в моду фуршет. С одной стороны это было современно, а с другой – позволяло обойтись без стульев, запас которых оказался весьма ограниченным. Но, в конце концов, не для еды же все собрались.

Наконец, грянула музыка! Публика потянулась в парадный зал, которому и надлежало стать сосредоточием главных событий бала.

Следуя традиции, первым объявили полонез. Однако он не вызвал особого энтузиазма. Только самые бойкие кавалеры, преимущественно из числа молодых офицеров, пригласили наиболее решительных девушек. Торжественное шествие началось. Разумеется, зрителей оказалось гораздо больше чем участников. Но постепенно музыка захватывала, влекла за собой. Поворот за поворотом, круг за кругом. И уже завистливые взгляды провожают первых смельчаков.

В передних рядах возникло оживление, стали слышны смешки, шепотки. Взгляды, бросаемые прежде только украдкой, становились смелее. И вот последний поворот, а за ним и финальный поклон – холодок настороженности и стеснения растаял без следа.

Короткий перерыв… И мелодии хорошо сыгранного оркестра следуют одна за одной. Полька, мазурка,.. котильон вовлекают во всеобщее веселье даже самых нерешительных.

– Сергей Николаевич, а почему вы не танцуете? И вы совсем не держите данного вами обещания, – пристыженный блеском насмешливых глаз, Войцеховский попытался сослаться на свой возраст, но получил решительный отпор.

– Вам тридцать пять? Никогда не поверю! А если и так, то какой же вы старик? Так не годится. Сейчас объявят вальс – обязательно меня пригласите. Я ни на шаг не отойду. Для верности даже буду держать вас за рукав.

– Полноте. Ольга. Уступаю вашей решительности. И – позвольте вас пригласить.

Зазвучал божественный Штраус. Ольга, сразу же почувствовав свою большую опытность, повела. Она сдерживала себя в движениях, давая партнеру возможность уверенно следовать за собой.

– А вы очень аккуратны. С вами легко, не смотря ни на что.

– Последний раз танцевал года два назад, еще в Петербурге, на балу у Великого князя Сергея.

– Ой, а я его знаю. Нынешней весной он жил по соседству. Мы были знакомы и очень часто беседовали.

– ???

– Как жаль, танец закончился. Проводите меня.

– Папенька, – Ольга вспорхнула к своему отцу уже через несколько мгновений, – а мы с Сергеем Николаевичем беседовали о Великом князе…

Бал продолжался. Вынесенный крюшон добавил еще больше непринужденности. Реальность оказалась совсем забытой. Чудилось, что вернулся счастливый 1916 год. Войцеховский еще не единожды вальсировал с Ольгой, хотя время от времени вынужден был составлять партию и иным дамам.

Ближе к полуночи горожане начали расходиться. Засобирались домой и Аксеновы. Но в последний момент, уступив умоляющим взглядам дочери, глава семейства смилостивился:

– Сергей Николаевич, оставляю Ольгу на ваше попечительство. Надеюсь на ее благоразумие и вашу порядочность.

– Александр Дмитриевич, не извольте беспокоиться. Слово офицера и дворянина!

Еще час спустя, когда публика окончательно подустала и веселье начало иссякать, Войцеховский отправился проводить свою партнершу.