Утром мне позвонил Карл. «Ты в курсе – что случилось ночью? Это был новый теракт, они взорвали кабаре в самом центре города!» – кричал он в трубку, и я различил в его голосе слёзные нотки. «Что будет с нами со всеми?» – спрашивал он. Я постарался успокоить его: «Ничего не будет, это всего на всего очередной взрыв, к этому давно пора привыкнуть. Мой тебе совет – обратись к врачу». Было неприятно разговаривать с такой размазнёй. Самое удивительное для меня было в том, что он никогда не казался настолько слабым. Многие люди срываются сейчас, даже те, от которых трудно было это ожидать. Я выглянул в окно, которое выходило на канал, вдоль канала лежала проезжая дорога. Я заметил, что пешеходов в это утро не было совсем, все пересели на личные автомобили, при этом общественный транспорт – шёл пустым. Так люди реагировали на очередное несчастье – страхом. Я был всегда далёк от размышлений на социально – политические темы, поэтому мне было трудно сказать точно, какую конечную цель в уничтожении людей преследовали террористы. На каком этапе они были готовы остановиться? Создание своего государства, освобождение удерживаемых в тюрьме собратьев, полный захват Европы, а затем и всего западного, цивилизованного мира? Сильные мира сего – политики – уже давно сами не знали точный ответ на вопрос. Во всяком случае, халифат, или государство Нового Времени, успешно создавался на Ближнем Востоке вплоть до настоящего момента, а взрывов по всему миру не стало меньше. Иногда я корил себя за отсутствие интереса к политике, но я твёрдо ощущал, что в связи с последними непонятными событиями вокруг моей головы и жизни, мне ещё предстоит во многом разобраться. Ссадины на лице немного болели, и я обработал их дезинфицирующим раствором. Есть совсем не хотелось, я пролежал в кровати до обеда, а затем пошёл прогуляться. Я вышел в город, в котором, как казалось, жили только автомобили. На широких проспектах и некогда многолюдных торговых улицах попадались редкие прохожие. Пешеходов было ничтожно мало для такого туристического города, как Амстердам. Даже в самих магазинах с низкими ценами распродаж на целом этаже было три – четыре покупателя, которые откровенно избегали приближаться друг к другу. На одном из перекрёстков я заметил человека, который прижался к углу одного из домов на моей стороне улицы и сверял что-то по карте города. Мне показалось, что он пристально смотрел на меня, хотя он снова уставился в карту, стоило мне повернуть лицо в его сторону. Оглянувшись через три квартала, я обнаружил, что этот человек с картой под мышкой идёт за мной на приличном расстоянии медленным шагом. Одет он был в тёмно – синий плащ и такого же цвета шляпу. На вид ему было около пятидесяти лет, лицо – ничем не примечательного европейца. Когда я оглянулся, он не снизил шага, продолжая двигаться в мою сторону. Возможно, я обнаружил слежку за собой, а может быть – это просто расшалились мои нервы. В течение дня я больше не замечал этого человека рядом с собой. Вот только вечером, заходя в отель, мне показалось, что чья-то голова в тёмно – синей шляпе выглянула из-за угла и проводила меня взглядом. Как бы то ни было, я не мог полагаться всецело на свои попорченные нервы.

Перед тем как уснуть я снова услышал голос в своей голове. На сей раз я разобрал слово «Colonia Agrippina». Я громко чертыхнулся и ударил кулаком по матрасу: только этого продолжения не хватало мне сейчас. Сверившись с глобальным разумом интернета, я понял, что следующая моя остановка будет в немецком городе Кёльн. Чуть позже, после первой нервной реакции, я уже отнёсся к этому повторению, как страстный и привычный турист к возможности поехать на какое-то новое место, где он никогда не бывал. По отзывам многих очевидцев, смерть на войне приедается и становится абсолютной обыденностью и серостью, как обледеневший труп в окопе во время войны, на котором можно сидеть и поглощать свой обед. Так и всему человечеству, за последние несколько лет постоянных жертв и неожиданных массовых убийств, пришлось привыкнуть к этому, а привыкнуть – значит успокоиться. Я выехал туда только вечером следующего дня, так как мне было необходимо отладить одну компьютерную программу, которую написал на заказ для одного большого проекта. У меня было скрытое желание – опоздать в Кёльн на событие, к которому приглашал меня голос в голове, но наверняка существовал некоторый запас по времени: в Милан я выехал только после существенного промедления и в итоге набрёл, куда было нужно. Перманентная волна событий, захлестнувшая меня в последнее время и не дающая мне возможности много работать, немного тяготила меня в финансовом отношении. Благодаря усиленному труду последних нескольких лет у меня были некоторые финансовые запасы, но я не смог бы прожить на них до самой старости. К тому же беспорядочное передвижение по Европе требует больших затрат. И всё-таки я был как мотылёк, готовый лететь на свет, догадываясь, что ему предстоит сгореть. Денежный вопрос почти не занимал меня, казался мелким, ведь я понимал, что эта перманентная волна событий способна сильно изменить всю мою жизнь, если уже не сделала этого. Так часто бывает: мы попадаем в поток событий, которые кажутся нам ужасными, но при этом мы чувствуем, что всё происходящее справедливо.

Поездку в Кёльн на взятой в прокате машине я помню смутно. Обычный немецкий автобан с бесконечными полями и фермами вокруг. Проведя за рулём много часов подряд и прибыв в город, я решил не ехать на стадион, куда заранее приобрёл билет в интернете. Там ожидалось мероприятие насколько любопытное, настолько и омерзительное по своей сути. Молодая женщина, родившая от случайного и малознакомого ей человека, решилась на обратные роды. Под пристальным наблюдением десятков тысяч любопытных глаз, женщине заталкивали плод обратно в вагину. Было не ясно, новая ли это разработка немецких учёных и химиков по безболезненному и почти моментальному растворению младенца или реальное чудо избавления ребёнка от жизни в наше ужасное время путём принятия плода маткой. У меня не было ни сил, ни желания разбираться во всём этом.

В Кёльне я поселился прямо напротив знаменитого Кёльнского собора в центре города, рядом со зданием железнодорожного вокзала. Говорят, что когда-то это гигантское сооружение было полностью белого цвета, но его близость с железной дорогой и угольными паровозами сделала своё негативное дело, и собор потемнел. Уже много десятилетий от железнодорожного транспорта нет никаких загрязняющих выбросов, а собор так и остался тёмным – в память о прошлом. Заселившись в отель, я весь вечер смотрел на подсвеченный силуэт средневекового памятника архитектуры. Так и уснул, глядя в стеклянную стену своего номера в отеле, а утром собор был первым, что я увидел, открыв глаза. Толпы туристов уже тянулись к нему, я тоже хотел зайти внутрь, увидеть золотую раку с мощами трёх волхвов, которые первыми пришли поклониться младенцу Иисусу и принесли ему дары. Было лишь одно обстоятельство, мешающее выполнить это немедленно: сам собор. Настолько сильно он притягивал внимание к себе, что хотелось просто сидеть на стуле и весь день смотреть на него и на небо, затянутое рваными тучами, сквозь которые иногда светило солнце. Когда что-то сильно притягивает тебя, порой хочется наблюдать за этим лишь со стороны, не проникая внутрь, чтобы не нарушить этой тайны. Я остался в номере, в удобном кресле, закинув ногу на ногу. По площади рядом с собором ходили люди с корзинами фруктов и устанавливали их по всему периметру, а так же на самой площади. Иногда к корзинам подбегали дети и брали что-то себе. Неожиданно, глаза стали слипаться, и я уснул. В том коротком и нездоровом утреннем забытьи я шёл по улице, а мне навстречу двигались люди. Все они были словно вывернуты наизнанку. Обычные человеческие существа на двух ногах были покрыты не кожей, а мышцами и кровавыми тканями, к которым крепились внутренние органы. Разобрать пол, проходившей мимо персоны, было трудно, зато была видна полностью вся анатомия, скрытая от наших глаз в привычном мире. Вот на груди человека болтается и тихо бьётся, прикреплённое сосудами сердце, изгибается вытянутый желудок, а кишечник, чтобы не волочить по асфальту, – опоясан вокруг талии. Лёгкие – выглядят самым зловещим органом – постоянно сокращаясь и растягиваясь, как бумажный продуктовый пакет. Мышцы ног просматриваются с анатомической точностью, а так же видны все главные артерии и вены тела, по которым струится кровь разных оттенков. Температура внутри человеческого тела выше, чем на поверхности нашей кожи, поэтому от проходящих мимо меня людей идёт заметный пар, так как погода стоит прохладная. Это напоминает развороченные взрывами куски тел, которые дымились у меня на глазах. Я прохожу мимо разрушенного дома и замечаю ребёнка, девочку, лет десяти, которая выглядывает из-под груды развалин. Она зовёт меня, и я очень удивляюсь, что она выглядит, как я, то есть – не вывернута наизнанку. «Ты что, – шепчет она мне громко, – если они тебя заметят, то убьют!» – «Кто это такие, что с ними случилось?» – «Это взорванные люди! Нам нужно бежать, пока они нас не заметили». Я помогаю девочке выбраться из-под развалин, и мы пускаемся бежать. За развалинами начинается окраина города. Мы бежим через поля к отдалённой роще. Оглядываемся назад и видим, что за нами уже идут взорванные люди. Если не знать о цели их погони, то было бы по меньшей мере забавно наблюдать за тем, как на бегу подпрыгивают и бьются о тело внутренние органы, оказавшиеся снаружи. Из-за этого бежать им тяжело, мы двигаемся быстрее. Но вывернутые люди явно берут количеством, их много и они приближаются с трёх сторон. «Они нас заметили! Скорее к воздушному шару!» – кричит девочка. Пробежав небольшую рощу, мы оказались на крохотной поляне, на которой находился воздушный шар, прикреплённый к земле деревянными кольями. Мы запрыгнули в корзину, и я стал рубить верёвки маленьким топориком, лежащим на дне корзины. Когда взорванные люди оказались метрах в пятнадцати от нас, шар стал набирать высоту. Я покрылся холодным потом от ужаса. Схватив топорик за рукоятку, я бросил его в одного из преследователей и попал точно в грудь. Острие перерезало сердечную артерию, и вывернутый человек упал, как подкошенный. Во время падения, сердце отлетело в сторону, кровь лилась не переставая. Затем мы летели на шаре очень долго, и нельзя было понять, в какую сторону мы направляемся. Наша высота позволяла отчётливо видеть происходящее на земле. Нам хотелось приземлиться, но небольшие группы или толпы взорванных людей были повсюду. Они чувствовали нас и передвигались вслед за нашим шаром. Приземлись мы где угодно, нас тут же могли бы настичь. Девочка рядом со мной легла на дно корзины и заплакала. Я услышал странный свист, не трудно было понять, что по нам стреляют. Человек пять палили с земли из ружей двустволок. Метились не в корзину с нами, а в сам воздушный шар. От многих попаданий, мы стали постепенно терять высоту. Взорванные люди шли в ту сторону, куда ветер сносил наш падающий шар. Я сел на дно корзины и обнял плачущего ребёнка. «Когда мы приземлимся – беги! Слышишь?» – спросил я её. Она ничего не ответила, только вытерла слёзы рукой. Наша корзина жёстко коснулась земли, и нас выкинуло наружу, при этом я не успел заметить, как близко к нам находятся преследователи. Я постарался смягчить падение для девочки максимально, поэтому крепко прижал её к себе. В следующий момент я услышал шумный возглас людей и проснулся.