Вскоре мне несказанно повезло. В интернете на форуме врачей я познакомился с гастроэнтерологом, жившим в Штутгарте, куда я на время переехал. Этот врач искал пациентов с серьёзными заболеваниями желудочно-кишечного тракта для того, чтобы проводить им обследования регулярно. На первый взгляд казалось, что врач всего на всего смотрит реально на вещи и нуждается в постоянных клиентах для своего праксиса, чтобы остаться на плаву. Но что-то бросало тень подозрения: остаться на плаву хотелось всем врачам, но активно искать клиентов по интернету никто не принимался из-за этического барьера. Было тут кое-что тёмное и скрытое. Так оно и оказалось. Мы поделились друг с другом секретами на первой же встрече. Врач гастроэнтеролог, молодой тридцатипятилетний мужчина по имени Микаэль, высокий и немного косоглазый, выслушав мою историю, с удовольствием поведал свою: «Да, вы правы, Борис, дело не только в желании найти поскорее постоянных клиентов. Дело ещё вот в чём. Вы получаете удовольствие от пропофоловых сновидений. В некотором роде порочное пристрастие не столько наркотического, сколько эмоционального свойства. Я тоже зависим. От самой процедуры колоноскопии. Гастроскопия на меня не действует, и я не могу понять, почему. Когда же я осматриваю кишечник пациента, я впадаю в медитацию, мой разум помещается на самом конце камеры в этот момент, и я, словно червяк, вкручиваюсь в стенку кишечника и замираю там на некоторое время. Иногда при помощи щипцов я откусываю маленький кусочек ткани для биопсии, и тогда погружаюсь внутрь это микротрещины, а моё приятное забытьё становится ещё глубже и продолжительнее. Мне кажется, что я ушёл ото всех проблем и житейских сложностей туда, где меня никто не найдёт. Первое время меня тревожили медсёстры, когда я стоял, застыв, раскрыв рот и устремив взгляд в одну точку на мониторе, или пациенты начинали просыпаться, потому что проходило действие пропофола. Рассказывали, что я настолько расслабляюсь, что слюна стекает по моему подбородку. Теперь у меня нет медсестёр в кабинете, и я колю внушительные дозы пропофола, так что человек спит целый час. Колоть больше я не могу, это опасно, пациент может не проснуться – остановится дыхание, как это случилось с Майклом Джексоном. Пропофол всегда нужно подкалывать, но тогда моя медитация прерывается. Но и одного часа для меня достаточно. Я так отдыхаю и возвращаю себе смысл бытия». Мы нашли друг друга, и несколько месяцев подряд я чистил кишечник каждые две недели и отправлялся на кушетку к доктору Микаэлю. Это был симбиоз двух взрослых, самостоятельных людей в современном строгом мире, в котором им понадобился допинг. Мои сны немного изменились, в них стало больше эротизма, возбуждения. Порой мой член был размером с башню современного небоскрёба, он извергал бурлящее семя словно вулкан извергает лаву. Я весело и удовлетворённо смеялся во сне и сразу как приходил в себя. Так могло продолжаться ещё очень долго, но в один прекрасный день введённая доза пропофола не взяла меня, я не отключился, и был вынужден терпеть некоторое время, превозмогая боль в животе, пока Микаэль получит своё удовольствие. Лицо его было словно маска в тот момент, глаза не моргали, подогнутые колени прислонялись к кушетке, удерживая равновесие, а из приоткрытого рта вместе со слюной исходил спокойный монотонный звук «оооо». Рука, державшая пульт управления колоноскопа безвольно свисала вниз. Когда я его разбудил и рассказал, что не смог уснуть, он с сожалением заметил: «Твоё тело привыкло к веществу, теперь ты не сможешь заснуть под пропофолом. А в больших дозах – огромная опасность уснуть навсегда. Пора тебе заканчивать и жить дальше обычной жизнью. Или найди другие вещества для продолжения своего трипа». Я ожидал, что мой роман с пропофолом не навсегда. И вот пришло время принять это, как данность. Через неделю у меня сбился обычный сон, я почувствовал аритмию и тремор. Всё тело ломило, бросало то в жар, то в холод, появились бредовые галлюцинации по вечерам. Это был синдром отмены, организм требовал инъекции. Я лечился у психотерапевта от лекарственной зависимости, которая протекала, по мнению врача, в лёгкой форме. Я избавился от этого, что можно смело поставить мне в заслугу.

При всей особенности и даже необычности моей жизни, в частности некоторых моих физических привычек, которые могут явиться для некоторых людей неприемлемыми, я понимаю, что по степени свободы, комфорта и благосостояния намного превосхожу огромное число жителей планеты, за что благодарен судьбе. Если мне бывает грустно, я выпиваю рюмку ягодного бальзама и плохого настроения как не бывало. Однако есть и у меня воспоминания, от которых не помогает ягодный бальзам. Я вынужден думать, что не помогут и более сильные вещества, настолько эти воспоминания плохи. Наверняка, они есть почти у всех моих нынешних читателей, но моя история исключительная, хотя мне самому совсем не нравится так думать. Я бы хотел иметь исключительность только в своём ежедневном существовании, в быту, хотел бы незаметно, но выгодно отличаться от всех остальных богатством своего дома или числом мест на карте, где мне удалось побывать, но не теми событиями, в которые я хочу вас посвятить. Однако, если талант, как прыщ, не разбирает, на чьём лбу вскочить, так и необычная судьба – проявляется порой самым неожиданным образом у самых неподходящих людей.

Прежде чем я поведу вас по закоулкам памяти, стремящейся выплеснуть всю правду на бумагу, я хочу немного порассуждать, отчего столь странные события произошли именно со мной. Я никогда не был визионером. Духи предков не являлись ко мне во снах или наяву. Я никогда не видел и не слышал того, что не существует в нашем подлунном мире. У меня была только одна фобия, но я уверен, что она тут не причём. Моя фобия – это женщины. Я иногда вспоминаю свои опыты близкого общения с ними. Все, с кем свела меня судьба, были похожи на тебя, а в самые чувственные моменты вообще становились тобой в моём сознании. Чувственные рты, припухлые губы, блестящие глаза и хрупко – прекрасные, идеальные тела. Всегда происходило одно и то же: вначале мы долго были заняты друг другом. Залитый солнцем крошечный городок в центральной Европе или альпийская деревня с опьяняющим воздухом на долгое время становились нашими пристанищами. Мы гуляли в лесу, ели фрукты под деревьями, смеялись и пели на разных языках. Нежные руки оплетали мою шею, и головы наши были задраны, наблюдая за проплывающим в небе воздушным шаром или цеппелином. Забираясь высоко в горы, мы осматривали ледники, сошедшие несколько лет назад в долину и до сих пор не растаявшие; женские руки касались твёрдого, как камень, льда, и я понимал в тот момент, что у этой женщины рядом со мной больше природных возможностей – растопить вековой лёд своими руками, – чем у меня. Как далеко может завести женская улыбка! В рыбном ресторане в греческой деревне, где так сильно пахло солёной рыбой, официант в нечистом фартуке не скрывал своего интереса к тебе, ты улыбалась на это, придавая уверенности его взглядам. «Остановись». – «Я не делаю ничего особенного». Когда я схватил официанта за голову и поволок к выходу, ты продолжала улыбаться, хотя твоя грудь поднималась выше от волнения. Пучок твоих русых волос казался мне хвостом гиены, когда мы ехали на велосипедах по узкой тропинке, настолько я был замучен страстью, хоть и не подавал вида до вечера. Никакое самое крепкое вино не опьяняет сильнее, чем вино, выпитое с тела женщины. Я наливал красную жидкость из высокого бокала на твой плоский живот и пьянел – как только касался губами твоей кожи. После акта полного удовлетворения, я всегда смотрел на женщин, лёжа на боку. Меня привлекала испарина на женской груди, и я касался губами сосков. Закрытые глаза и мерное дыхание моих подруг внушало мне спокойствие и благость. Но через некоторое время постепенно в меня входил страх. Беспричинный ненужный ужас перед женским телом. Мои глаза медленно двигались по женской наготе, и каждый раз в районе возвышения между ног меня пробивал холодный пот. Самую главную часть в теле женщины я воспринимал как бездну, чёрную дыру, в которую так просто провалиться и потерять всего себя. Эта бездна расступалась и охватывала меня, всю комнату, весь город, а затем и всё живое на земле. Как любовь к женщине может быть благом, если ради этого ты полностью теряешь себя? Именно поэтому мои отношения ни с кем не продолжались дольше окончания моей панической атаки после первого и единственного соития. «Что случилось, чем я тебя не устраиваю?» – этот вопрос я слышал десятки раз и никогда не ответил на него честно. Я врал много и часто ради себя, но и ради тебя. Ведь именно ты – та единственная, кто не вызывает во мне никакого страха. И я сожалею лишь о том, что мы так нечасто просыпались в одной комнате. Легко можно допустить, что именно сложные переживания отношений с противоположным полом, а так же моя закрытая, замкнутая натура подвели мою судьбу и мой мозг к событиям столь странного характера, о которых я собираюсь рассказать.