Полёт был не слишком долгим, но я успел задремать, так как не спал всю ночь накануне. Мне снился сон, который не отличался оригинальностью, нечто подобное я видел довольно часто. Моё одинокое детство в детском доме в деревеньке близ Бриджпорта проходило без посещений, круг моего общения сводился к таким же, как я, сиротам и персоналу нашего интерната. К некоторым моим таким же брошенным друзьям приходили родственники: дедушки, бабушки, тёти и дяди, – они все по каким-то причинам не могли или не хотели оформить опекунства и забрать своих маленьких родственников из детского дома, но они регулярно посещали их. Я же был одиноким в квадрате, от меня просто отказались, бросили, я не имел ни малейшего понятия, кто моя родня, ко мне не приходил вообще никто. Я был такой не один, но когда тебе пять или шесть лет, то ты больше смотришь на тех, кому повезло сильнее, чем тебе, а не на таких же, как ты, неудачников. Я уже бросил ждать и перестал страдать от этого, поняв о нашем мире всё, что нужно, хотя пока даже не ходил в школу. И каково же было моё удивление, когда однажды одна из воспитательниц, войдя в комнату игр, позвала меня: «Борис, к тебе приехали, пойдём». Если вы прожили на этом свете всего 2067 дня, но вы с самого рождения попали в детский дом, то поверьте: любое сообщение, что к вам приехали, вы воспримете настолько радостно, насколько вам это позволит рассудок, потому что глубоко в душе загорится крохотный лучик надежды: а вдруг вас заберут в семью! Именно такие мысли промелькнули, когда воспитательница позвала меня с собой. Мы вошли в комнату для встреч – самое заветное место в здании интерната, где были некоторые мои друзья, но я оказался тут впервые. За длинным столом, на котором лежали различные настольные игры, сидела ты – молодая и прекрасная и улыбалась мне. Мы проговорили всего минут двадцать, а затем меня увели обедать. Я не могу восстановить содержание нашего разговора, но очень хорошо помню, что все двадцать минут сильно стеснялся, отвечал односложно и не поднимал глаз, смотрел на твои нежные руки, лежащие на столе. Потом ты приходила ко мне снова и снова, несколько лет, вплоть до того странного события. Я не сразу начал задаваться вопросом, почему ты появилась в моей жизни, а лишь когда подрос достаточно, чтобы мыслить логически. Мне стало очевидно, что ты – сотрудница благотворительной организации, вы приходите в детские дома к тем мальчикам и девочкам, кому недостаёт общения с взрослыми. Все дети по-разному переносят отсутствие регулярного общения с приходящими близкими или дальними родственниками, я сильно заскучал, замкнулся и ко мне стали приводить тебя – добрую благотворительницу, не жалеющую своего личного времени, чтобы хоть чуть-чуть порадовать брошенного ребёнка. В момент нашей первой встречи тебе было всего девятнадцать лет, и ты была уже настолько добра ко мне! В самолёте объявили посадку в аэропорту Милана, и я вышел из своих сонных грёз о нашей первой встрече.
Итальянский мегаполис встречал жарой и тяжёлым замкнутым пространством каменного мешка без зелени и воды. Мне трудно понять людей, любящих этот город. Старина и произведения искусства – всё это в наши дни далеко не на первом плане, если в городе неудобно и неуютно жить. Пообедав в ресторане фирменной итальянской говядиной с кровью и овощами, я отправился в свой отель, откуда не выходил до утра. Всё это время я пытался понять, зачем сюда приехал и что мне нужно делать. Голос в голове больше не повторял название города, однако я понимал, что если и есть во всём этом какая-либо цель, то вряд ли она исчерпывается одним лишь моим прибытием сюда. Я решил предаться судьбе, тем более, что у меня не было совершенно никаких объяснений происходящему, а в помощь кого угодно со стороны, чтобы разобраться в этой странности, я не верил. На следующее утро я бодро вышел на улицу и отправился бесцельно бродить по городу. Когда ты приезжаешь на новое место, и у тебя совершенно нет никаких планов там, то за прогулку отвечает твой внутренний бессознательный механизм. Ты просто передвигаешь ноги, а куда свернуть – это уже выбирает твоё тело, полагаясь на некоторые свои склонности. Так и было, я просто шёл, не зная куда, смотрел по сторонам, не отдавая себе отчёта, что именно хочу или должен увидеть. Ближе к вечеру телефон показал мне, что я прошёл 25 километров, но ноги вели меня дальше, и я оказался на просторной площади возле знаменитого собора Дуомо как раз в тот момент, когда там начинался концерт итальянской популярной певицы. Я не люблю шумные мероприятия, особенно в жаркую погоду, и всё-таки я решил зайти на этот концерт, к тому же это мне не стоило никаких усилий, проход оказался бесплатным и свободным. Люди спокойно проходили через рамки безопасности и оказывались на площади, где вскоре зазвучала громкая музыка, и концерт начал набирать обороты. Вскоре я заметил, что тонкая струйка людей просачивается на площадь в обход рамок, проходя через ограждения со стороны сцены. Меня немного разозлил этот факт, учитывая особые меры предосторожности в наши дни на массовых мероприятиях. Злился я, прежде всего, на людей, которые очень безответственно прорываются на бесплатный концерт, но и конечно на полицию, у которой как всегда не доходят руки до явных нарушений. Музыка была мне не по вкусу, народу вокруг было слишком много, я понимал, что в такой толпе нормально выбраться с площади очень трудно и лучше всего ждать конца мероприятия. В толпе меня развлекла русская речь, которую я понимаю, но говорить по-русски не могу. Я изучал этот язык в Стокгольме, потому что моя пропавшая мать была русской. Две пожилые дамы бойко обсуждали на этом языке давно умершего поэта, который был очень популярен в советское время.
Мой взгляд остановился на одном очень странном человеке. Он был смуглым и одет явно не по погоде. «Какой чудак», – подумал я, рассматривая его плотную серую куртку, застёгнутую выше груди. Этот человек протискивался в толпе метрах в десяти от меня, его лицо было гладко выбрито и блестело от пота. Он не выражал никакой радости или удовольствия от концерта и, по-видимому, хотел уйти с него, но при этом перемещался ближе к центру площади, где было сложнее всего пробраться к выходу. Он сосредоточенно смотрел перед собой и что-то шептал себе под нос. Нехорошая быстрая мысль пробила моё безразличие и расслабленность после целого дня прогулок под солнцем. Я интуитивно сделал шаг назад и тут же натолкнулся на стоящего сзади человека – толпа была повсюду. Я кинулся в неё, нервно и беспорядочно расталкивая людей в стороны, а они ругали меня и выставляли локти. Я убегал как можно дальше от человека в серой куртке. Через несколько секунд меня догнал дикий крик, восхваляющий или призывающий кого-то, и прозвучал оглушительный взрыв. Взрывная волна кинула меня вперёд, я, как кость в домино, повалил впереди стоящих людей, а сверху меня больно ударили чьи то ноги и ягодицы. Над площадью вознёсся крик сотен людей. Я выглянул из под чьих то ног и увидел, как рядом со мной падает дымящееся от взрыва человеческое кровавое мясо. Я был настолько шокирован, что не мог кричать, поэтому не издал ни единого звука, хотя от боли, удушья и треска в ушах было сильно не по себе. Не успел я подумать, что должна начаться паника, как волна людей накрыла меня, я почувствовал десятки ног на моём теле и стал интуитивно отползать в сторону, что было полностью бессмысленно. Кто-то наступил мне на шею, я закричал и потерял сознание. Последнее, что я запомнил, – это как нога в потрёпанном жёлтом ботинке раздавила кусок кровавой человеческой плоти рядом с моим лицом. Очнулся я, когда меня несли на носилках в карету скорой помощи, где оказали помощь и обмыли ссадины. Удивительным образом, серьёзных повреждений на теле не было, а сознание я потерял, по мнению врача, от того, что чья-то нога пережала мне на шее сонную артерию. Ещё до ночи меня отпустили обратно, в гостиницу.
В том теракте погибло 34 человека, больше ста получили серьёзные ранения и травмы. Мне серьёзно повезло, как и, скорее всего, кому-то ещё в той толпе. Но об этом думать не хотелось. Мысли сами стекали в сторону того обстоятельства, что я, услышав некий голос, сам приехал в Милан, набрёл на центральную площадь, где проходил концерт и стал очевидцем взрыва, устроенного смертником. Неужели именно это было целью голоса, который звал меня в итальянский мегаполис? Последующие дни я провёл в положении лёжа, почти не выходя из отеля. Как правило, я спускался ближе к ночи в ресторан, после еды мог немного пройтись, хотя видеть людей не очень хотелось. Было куда приятнее оставаться наедине с самим собой. Позже, как и происходит при эмоциональном шоке, эта установка заменилась на прямо противоположную, мне захотелось выйти в люди, увидеть мужчин и женщин, пообщаться с ними. Однажды я посетил людей в больнице, с которыми лежал на соседних койках. Меня отпустили быстро, а они продолжали находиться там, у некоторых были ампутированы конечности после взрыва, а кто-то получил тяжелейшее сотрясение мозга. У одной женщины было изуродовано лицо, она получила сильнейший ожог. Страшное зрелище человеческой хрупкости.
