Почувствовав помощь со стороны, женщина сделала усилие и вырвала одну руку из клешней злоумышленника. Тот попытался исправить положение, но у него не получалось: женщина истово дубасила и царапала его освобожденной рукой по физиономии.

– Ты что не врубился? – угрожающе-спокойно спросил надвигающийся на меня.

Я попятился назад и уперся спиной в холодную стену. Наступающий с ножом амбал подошел еще ближе. Меня окатил холодный пот: против ножа в руках такого крупного противника мои шансы близки к нулю. В последний момент бугая что-то остановило. Я вгляделся в его рожу, пытаясь разглядеть в нем хоть намек на возможное сострадание и разум. Нахмуренные брови, складка на переносице, прищуренные злые глаза, напряженные скулы и плотно сжатые губы. Я смотрел как будто на отражение человеческого лица в кривом зеркале. Но все же даже искаженное гневом, похотью, звериной яростью, оно узнаваемо. Я явно видел эту физиономию раньше. Где?

Амбал, вероятно, тоже уловил некое сходство. Это его задержало, на мое счастье, на пару секунд в исполнении ужасного плана. Две секунды вполне достаточно, чтобы собрать все силы и вложить их в удар. Я изо всех сил звезданул агрессора ногой в то уязвимое место, посредством которого он хотел утолить свою страсть.

Мучитель испустил свист как сдувающийся воздушный шарик, сложился пополам и упал ничком на асфальт. Двое его дружков отпустили девушку и вознамерились заняться мной вплотную. Пользуясь внезапно приобретенной свободой, девушка вскочила на ноги и побежала прочь, не оглядываясь, всхлипывая от слез и прикрывая место разрыва на блузе.

Теперь я вынужден был отдуваться один. Против двух. Третий корчился на асфальте. Герой из меня никудышный. Прибросив свои шансы на благополучный исход, я заорал во все горло и понесся прямо на врагов. Моему боевому кличу, усиленному эхом, позавидовал бы Тарзан. Злодеи растерялись и невольно расступились пред бешеным малым, готовым сбить их с ног. Я прошмыгнул между ними и во весь дух бросился бежать.

Изуверы опомнились и устремились в погоню. Вслед мне долетали их обещания поймать и разрезать на кусочки, скормить собственный язык, провести нехитрую операцию по изменению пола. Я прибавил ходу. Над ухом просвистел увесистый камень, брошенный вдогонку. Я еще ускорил бег, петляя по закоулкам как заяц.

Оглянулся после того, как пробежал, наверное, с километр. Преследователи отстали. Я не знал, как далеко от них оторвался, поэтому бежал до тех пор, пока дорога не вывела меня на большую улицу, где много людей. Здесь легко смешаться с прохожими.

Неожиданно я ощутил приступ голода. Раньше я его совершенно не чувствовал, а в карантинном секторе он включился. Возможно, я пробыл в тонком мире достаточно долго и проголодаться пора бы, но что-то внутри подсказывало, что истинной причиной появления чувства голода является карантинный сектор. Оно включилось, как только я сюда попал, и постепенно нарастало, а я не замечал его усиления, потому что занимался сначала спасением женщины, а потом собственной задницы.

В карантинном секторе близился вечер. Свинцово-серое, низкое небо. Прохладно. Недавно прошел дождь. В лужах блестели огни рекламных вывесок и света из окон. Почти как в физическом мире. Если бы не странные лица и наружность прохожих.

Особый интерес у меня вызывали экземпляры с рогами, хвостами, копытами, с безобразными наростами на головах, покрытые чешуей. Я обходил их стороной, наблюдая исподволь, чтобы не давать повод думать, что я их разглядываю. Хотя, конечно, мне было интересно их рассмотреть детально: не каждый день видишь вблизи таких чудищ. Монстры явно пришельцы с других планет. Нечто подобное нам показывают в голливудских фильмах, но реальность превосходила фантазию сценаристов и художников.

Я пришел к выводу, что в карантин посылают всех без разбору, невзирая на национальную, расовую и видовую принадлежность. Мне почему-то пришло сравнение с котлом, в котором булькает закипающая вода. Рука Великого Старца насыпает в воду овощи для супа, которые на самом деле люди и нелюди самых разных мастей.

Я обходил лужи, чтобы не промочить ног, и в каждой из них мне мерещились тарелки с поднимающимся от них ароматным дымком и гренками. Привиделась жареная курица с хрустящей корочкой. В другой луже я увидел шашлык с моим любимым острым томатным соусом. Он исчез, став семгой на гриле, а потом огромным блюдом с салатом из крабов. Его сменила горячая сковорода с шипящими на ней жареными овощами и мясом для мексиканских лепешек. С каждым шагом мой аппетит усиливался. В желудке давило и урчало. Голова начала кружиться.

– Пойдем, парень, я покажу тебе неподалеку славное место, где можно отлично перекусить.

Я оглянулся. Меня догонял лысоватый мужчина с выпученными глазами и огромным животом. Тоже знакомое лицо. И это я? Сходство есть, но мне не хотелось определять точно, в какой мере заплывшая жиром физиомордия походила на мое лицо.

Чтобы сделать шаг, толстяку приходилось выдвигать ногу вперед, разворачивая туловище из стороны в сторону, от чего оно тряслось как студень. Судя по комплекции, он знает толк в еде, – подумал я.

Заведение, о котором говорил пузан, находилось буквально в нескольких шагах по ходу моего движения от места, где он меня окликнул. Я бы и сам через минуту до него дошел. На крыльце, у дверей заведения сидели люди в оборванных грязных одеждах. Еще несколько прилипли к стеклам витрин, вперив взгляды на закусывающих внутри посетителей.

– Кто они? – спросил я у толстопузого.

– Эти не могут войти.

– Почему?

– Они не верят, что еды много. Поэтому их не пускают, – пояснил мамонообладатель, и кряхтя, пунцовея ряхой, взобрался на крыльца. Оборванцы расступились, пропуская нас ко входу.

Мы зашли за стеклянные двери и оказались в обычной закусочной. За столами сидели еще несколько человек. Все как на подбор – с излишним весом, круглобокие любители покушать. Что я здесь делаю? Чревоугодники уплетали за обе щеки сэндвичи, салаты, поросячьи ножки, запивали через трубочки из высоких картонных стаканов.

Мы сели за ближайший столик. Я хотел поговорить, но моему пухлявому спутнику, стало не до этого. Перед ним возникла груда сэндвичей в промасленных обертках и стакан-ведерко. Покряхтывая от удовольствия, он развернул один и целиком сунул его в широкий рот. Я изумился – он разинул пасть как бегемот. Гамбургер попросту исчез в его утробе. Толстяк причмокнул от удовольствия, отхлебнул из стакана и принялся за второй.

Я осторожно взял с краю сэндвич и тоже приступил к трапезе. Мне хватило двух, чтобы ощутить, что я близок к насыщению. Пока я доедал второй бутерброд, мой сосед умял их три десятка. Я огляделся. Пузан за соседним столом, вероятно, был чемпионом по заталкиванию гамбургеров в себя. Весь стол перед ним был завален завернутыми в бумагу сэндвичами, коробочками, пакетами и стаканами. Обжора поглощал гамбургеры один за другим, хрюкая как свинья. Он раскраснелся. Стал хватать бутерброды и жевать их вместе с обертками. Отвратительное зрелище. Что будет дальше? Я приостановился, задержав свой сэндвич на полпути ко рту.

Свиноподобный поедатель запихивал в себя все подряд, а гора перед ним не уменьшалась. Мне даже показалось, что на месте одного съеденного перед толстяком появлялось два новых бутерброда. Это еще больше распаляло его безмерный аппетит. Иначе говоря, он вошел в раж. Его рот не закрывался, превратился в бездонный раструб, куда руки отправляли один за одним свертки и высыпали содержимое их коробочек. Пузо толстяка не вмещалось в пространстве между сидением и краем стола. Она оплывало в стороны, но, похоже, что того беспокоило это мало.

Я через силу доедал бутерброд. Мой сосед, напротив, уминал не меньше других. Его заплывшие жиром глаза жадно рыскали по столу.

– Послушайте, – начал было я

– Не мешай. Я хочу есть, – произнес с набитым ртом толстомясый.

Не в силах вынести подобную картину, я поспешил наружу, дожевывая бутерброд на ходу. Выходя на улицу, услышал позади хлопок. Я обернулся. Объедала за соседним столом исчез. Он лопнул, оставив на сидении, столе и полу болотно-зеленые лужи с плавающими в них остатками не переваренной пищи.