Выпив еще, мы стали танцевать, то и дело, поскальзываясь на талом снегу, Настя говорила, что эти шаманские танцы помогают вызывать новые самолеты. Но самолетов в тот вечер больше почему-то не было. И мы решили вернуться в центр и посетить «Арт-кафе».

Я заволновалась, что если там будет Д.?

Шепнула об этом Кате на ухо. Но Катя сказала, что это было бы даже хорошо, ведь он увидит меня с тобой и наверняка начнет ревновать. От ее слов я на некоторое время впала в раздумье. Хочу ли я, чтобы Д. ревновал? Хочу ли я, опять оказаться с вами двумя в одно и то же время и в одном месте?

Мы ехали в темноте по лесной дороге и вдруг в свете фар заметили, как впереди быстрым шагом идет какой-то человек.

— Как в клипе «Karma Police»! — с опаской в голосе проговорила Настя.

— Точно! Может, подвезем его? — предложил ты зловещим тоном.

— Нет-нет! А вдруг это лесной маньяк-убийца? — вскричала Катька.

И нас понесло, все стали сыпать предположения.

— А может он беглый каторжник?

— А может попаданец из параллельного мира?

— Или он просто любит «Karma Police» и все время играет в этот клип с автолюбителями?

— Или фанат-филателист в поисках редкой марки?

— Катька, ты напилась!

— А может, все-таки, обычный маньяк?

— Надо поскорее его объехать, пока на нас не набросился, — предложила Настя.

Ты прибавил газу и мы, обогнав таинственного человека, помчали по дороге в ночь. Когда мы въехали в город кассета закончилась, ты вытащил ее, бросил в бардачок и включил радио. Тут же, как по заказу зазвучала песня группы Radiohead — «Karma Police».

— Что за фигня творится?! Я же говорю — ведьмы! — прокомментировал ты.

Вопреки моим ожиданиям, в «Арт-кафе» не было ни Д., ни кого-то хоть мало-мальски знакомого. Да и вообще, в тот воскресный вечер кафе пустовало. Мы сели на полукруглый диван неподалеку от барной стойки. Ты пошел к бармену, а мы сразу же начали пьяно шушукаться.

— Классный день рождения! Кать, скажи? — зашипела Настя восторженно.

— Жалко, что Семена нет, было бы еще круче, — отозвалась Катя, — а то один на троих — это явно маловато, и все мужское внимание Никусе.

— Зря ты говоришь, он со всеми хорошо общается, — возразила Настя.

— Но смотрит только на Нику! — не унималась Катя.

— Никуда он не смотрит, — возразила я, неуклюже пытаясь защитить себя и тебя от их инсинуаций.

— Всегда мечтал это сделать! Как в американских мелодрамах, — сказал ты, подходя к нам.

В одной руке ты держал четыре бутылки пива, одно, конечно безалкогольное, а в другой блюдце с пирожным «Ёжик». В шоколадно-игольчатой спинке ежа горела маленькая именинная свечка.

— Какой хорошенький! — завизжала Катя, хлопая в ладоши как ребенок.

— Да, я такой! — ответствовал ты, расставляя на стол бутылки.

— Ёжик клевый, вилки тащи! — воскликнула Настя.

Ты сходил к бармену за пластиковыми вилками, и через секунду шоколадный ёжик был растерзан тремя голодными девочками.

Мы с тоской посмотрели на осиротевшее блюдечко с несколькими крошками и разводами крема. Оно выглядело как знак того, что праздник закончился. Катька пьяно зевнула и положила голову на плечо Насти.

— Это лучший день рождения, что у меня был! Так душевно, спасибо Максик, — сказала она.

— Поехали, развезу вас по домам что — ли? — предложил ты.

— Нас и так развезло! — хохотнула Настя.

Сначала мы доехали до Катиного дома, потом до Настиного. Настя не хотела расставаться, поэтому мы еще некоторое время курили втроем у ее подъезда. Настя твердила как заведенная:

— Маус, ты божественен! Просто герой! Восхитительный вечер!

— Это вы божественны и неповторимы! — вторил ты, буквально запихивая ее в подъезд.

А затем мы остались с тобой вдвоем. И между нами вдруг возникло необъяснимое напряжение. Я почти физически ощутила этот тяжелый сгусток энергии, повисший в воздухе, клубок из спутанных нитей сомнения, смущения и желания.

— Показывай дорогу, — наконец произнес ты и испытующе на меня посмотрел, когда мы сели в машину.

Я объяснила, как проехать в свой двор. До самого подъезда мы тягостно молчали. В этот момент я поняла, что мы впервые остались с тобой наедине, с той минуты, когда проснулись дома у Коли. После того, как провели вместе ночь. С тех пор прошло чуть больше трех месяцев, и я уже не надеялась на какое-то развитие событий. Мелкие встречи на концертах и посленовогодних вечеринках не в счет. К тому же, у меня еще теплилась надежда, что между мной и Д. есть что-то истинное и глубокое. Наивно, но мне хотелось так думать. А оказавшись вновь рядом с тобой, я ощутила смятение и одновременное притяжение, мне казалось, что я стою на распутье своих чувств, притом, что меня о них никто особо не спрашивал.

— У второго подъезда останови, пожалуйста, — попросила я, и, чтобы мои слова не казались уж очень сухими и отстраненными, добавила, — Вон там, на четвертом этаже мое окно.

— Ну, все, ты попалась! — обрадовано сказал ты.

— В смысле?

— Теперь я знаю, где ты живешь, и тебе от меня больше не скрыться. Если некуда звонить, Магомед будет приходить!

Я вздрогнула от внезапного восторга. Вот оно! Мой счастливый миг!

— Кстати, у меня теперь есть куда звонить. Вернее, присылать сообщения, — ответила я и назвала тебе позывной своего пейджера.

— Почему «Никамуха»? — удивился ты.

— Фамилия Мухина, — ответила я, смущаясь того, что не получилось произвести нужного эффекта.

— Хорошо, как-нибудь позвоню, Муха… — сказал ты, потянулся ко мне и поцеловал.

Легко. Утешительно. Прощаясь. Не обещая ничего.

— Ты сказала Желткову свою фамилию, а почему у него не спросила? — напустилась на меня Настя, когда на следующий день я рассказала ей обо всем.

— Забыла. Я вообще обо всем забыла, когда осталась с ним вдвоем. Между нами висит какая-то недосказанность. Мне вообще кажется, он ждет от меня чего-то, чего во мне нет, — ответила я.

— Что ты имеешь в виду? — протянула Настя, откидываясь на подушку и устраиваясь поудобнее на моей кровати. Она скрывалась у меня, сбежав со своих ненавистных еженедельных пар по материаловедению. Мамы и бабушки не было дома, и мы валялись в моей комнате и болтали.

— Сама не знаю, просто чувствую. Он все время так смотрит, будто вглубь души, я теряюсь, не знаю, как себя вести. И постоянно боюсь сказать или сделать какую — нибудь глупость.

— Вчера мы чего только не творили, а он все воспринял с юмором. Вспомни! Ты слишком робкая, будь активнее, если бы он не интересовался тобой, то не стал бы выпытывать адрес и обещать прийти.

Настя вдруг посмотрела на меня пристально.

— А вообще он прав. Я тоже вижу, в тебе не хватает кое-чего!

— Чего? — испугалась я.

— Да у тебя же брови совсем светлые, что их почти не видно! А это неправильно, брови для лица, как рама для картины! — вскричала Настя, притягивая меня за плечи к себе.

— Ты прямо как Верочка из «Служебного романа», — рассмеялась я, — сейчас будешь мне показывать, как выщипать рейсфедером бровь «как ниточку»?

— Ниточки носят только древние старухи, сейчас модны заметные и фигурные брови, широкие у переносицы, с узким хвостом и сексуальным изгибом!

Настя царственно повела головой и приподняла идеальную фигурную бровь, взглянув на меня, как именитый профессор на чахлого студента.

— Но, в твоем случае выщипывание не сильно поможет, ибо щипать почти нечего!

— А что тогда? — спросила я.

— Татуаж, окрашивание.

— Я боюсь татуаж, да и денег на него у меня точно нет.

— Можно покрасить химической краской для ресниц, — сообщила Настя, — Хочешь, можем сходить за краской и я сделаю из тебя красавицу?!

Конечно, я хотела. Мы быстро собрались, пересчитали по кошелькам мелочь и сгоняли в киоск бытовой химии неподалеку от моего дома.

По возвращении Настя начала колдовать надо мной. Сначала она долго и больно щипала волоски из моих бровей, потом разводила краску в водочной стопке, перемешивая зубочисткой, а потом тщательно прорисовывала мне новые модные контуры.