После чего, при соблюдении секретности, он отправил сотню надёжных воинов с частью драгоценностей и поддельной саблей на место обнаружения клада. Вернувшись, воины доложили о выполнении указаний своего короля.

Павел рассуждал так: коль этот клинок второй раз в жизни, причём в разные эпохи, появляется у меня на пути, это неспроста. Это знак судьбы! Вероятно, круг каким-то образом замкнётся. И когда тот – «будущий Павел», в том – очень далёком двадцатом веке, точнее – в 1993 году, выйдет на задание, он добудет этот самый клинок. Что делать с настоящим клинком, он пока ещё не знал.

Дома их встречали всеобщим ликованием. «Вот я уже и называю этих людей своим домом», – отметил про себя Павел.

Тина старалась быть сдержанной, но не смогла доиграть роль до конца, и со слезами на глазах повисла у него на шее. Павел взял её на руки и, шепча на ушко ласковые слова, понёс к своему шатру. Телохранители неотступно следовали за ними. По дороге капитан обратился к идущему рядом с ним Груту.

–

Грут, дружище, мне тут с королевой кое-какие дела надо обсудить. Займись нашими союзниками. Помоги хану Аспаруху расположить войско так, чтобы в случае нападения мы оборонялись единым фронтом.

–

Я всё понял король, – усмехнулся тот. Опыт бывалого воина подсказывал: грядут большие перемены. Просто так союзы не заключаются. И в душе был очень рад. Новые сражения. Чувство опасности, которое так горячит кровь. Без этого воину нет жизни.

– Здравствуй хан. Ты меня помнишь? – обратился он к Аспаруху. – Я с посольством был у твоего отца. Правда, мы тогда были гораздо моложе.

– Как же можно забыть такого воина, – польстил ему Аспарух. – Я даже помню, что в поединке ты одержал победу над Бек-батуром.

Грут, польщённый, довольно улыбнулся.

– Ну что же, давай располагаться. Наш король не любит, когда его приказы не выполняются, – вспомнил Грут неприятную сцену со славянской княжной.

– Ваш король великий воин. Я ещё не видел, чтобы так можно было сражаться.

– Да этого у него не отнять. Голова у него горазда на всякие хитрости и уловки. Хазары на своей шкуре в этом не раз убеждались.

Стоянка союзников выросла вдвое, превратившись в большой кибиточный город. Королевской чете установили новый трофейный шатёр, а старый Павел приказал установить для будущей семьи молодожёнов – для Драгмира и Гульны. Это была великая честь. И Аспарух и все его воины оценили её по достоинству.

Сам же Павел поймал себя на мысли, что таким образом пытается откупиться от Гульны и Драгмира. «Выделил хату своей любовнице с замом и доволен?», – не успокаивался и внутренний голос. «Да чёрт бы вас всех побрал! Долго я ещё буду заниматься самобичеванием!» – выругался, обозлённый на себя и весь белый свет, капитан и отправился на совет.

На общем совете союзное командование решило: в течение недели оставаться в кибиточном городе. Необходимо было довести до конца все скорбные мирские дела; то есть – справить тризну по павшим воинам, которую им не позволил справить, приближающийся враг, затем отпраздновать свадьбу русского князя и болгарской княжны. Для обоих племён это имело большое политическое значение.

– Души погибших уже в ирии, – высказал свою мысль Павел, – но думаю, они простят, что воинские состязания в их честь мы будем проводить не у кургана, а здесь.

Большой совет его поддержал одобрительным гулом. О павших забывать нельзя. Каждый воин желает, чтобы после смерти его проводили с почестями и весельем. На этом совет закрыли. Однако, Павел попросил хана быть его гостем. Его интересовало всё об этом народе. И он желал, так сказать, из первых уст услышать об их злоключениях. А если говорить честно, насчёт совместного похода у него были далеко идущие планы. Пора было выходить на мировую арену. Он оставил с собой королеву и Грута. Велел вызвать Цинния. И стал выяснять интересующие его вещи.

– Ты прости меня, Аспарух, за мои незнания. Слышал я, что болгары народ гордый и воинственный, про тебя слышал, вот, пожалуй, и всё. Толком ничего и не ведаю: ни о корнях ваших, ни об обычаях. Не мог ли ты поведать мне и моей королеве за чашей крепкого мёда, о судьбе своего племени?

– С удовольствием, брат. В том, что ты не много о нас знаешь, нет ничего странного. Мы народ молодой. Наши предки пришли с Кавказа. Правильнее моё племя надо бы называть гунногондуры. Ничего не напоминает?

– Вы родственны племенам гуннов?

– Да, мы воевали на их стороне, до того печального поражения, когда гунны и руги заняли земли вдоль берегов Понта до Колхиды и пойму Гипаниса (Кубань). И ещё некоторые земли им не принадлежащие.

– Ты хочешь сказать, хан, о тех наших землях, которые твой отец Кубрат ошибочно посчитал своими? – вмешалась в разговор Тина.

– Почему же ошибочно! В таких вопросах сложно ошибиться, – с достоинством ответил Аспарух.

Павел с недоумением посмотрел на спорщиков, а затем громко рассмеялся.

– Ну, вы ребята и даёте. Сидят два короля без королевств и делят земли, которые у них уже увели. И вряд ли вернут. Даже если вы попросите.

Спорщики смущённо замолчали, поняв всю правоту замечания.

– Давай-ка, хан, дальше рассказывай, – продолжая улыбаться, попросил Павел. – Хотя, нет. Давай за перемирие выпьем по черепушке мёда.

– Давно бы так, – поддержал его Грут. – В горле пересохло, а они всё чужие земли делят.

Осушили налитые чаши. Хан продолжил:

– Наш народ поселился от Меотиды вдоль Танаиса и до низовьев реки Итиль. Все болгарские племена были подвластны тюркскому каганату. Сорок лет назад в каганате начались междоусобные войны. Два великих кагана Дулу и Нушиби своими распрями ослабили верховную власть. Мой отец не стал ожидать окончания этой склоки и, пользуясь неразберихой, собрал разрозненные орды болгар и создал огромную военную державу. Наша держава называлась Великая Болгария. Отец установил политические связи с Византией. И всё бы хорошо. Но тут хазары… Сначала они разбили гунно-ругов, затем принялись за нас. И, хотя мы были куда как мощнее наших соседей… Но сильный ветер ветку ломит.

– Вот именно – ломит. – В сердцах прогудел Грут. – А мы ведь к вам послов за помощью слали.

– Я не был тогда верховным ханом. Поэтому решения принимались не мной.

Между тем Павел пытался переварить услышанное: «Это что ж получается, они тут все между собой земляки? Ну, по крайней мере – родственные племена. А Болгария то оказывается, тоже от гуннов пошла. Да! Перемешало народы в котле истории. Интересно, а кто тогда я?»

– Отец был смертельно ранен, – продолжил меж тем Аспарух. – И повелел нам с братьями, разделив орду на три части, идти пытать удачу в других местах. Со мною шёл брат мой Алцек, но в ночном бою хазарская стрела нашла его отважное сердце. Я даже не смог похоронить его как подобает по законам предков.

– Ты не печалься насчёт этого брат. Нет в том твоей вины. О другом были твои думы. Как народ свой сохранить для потомков, – успокоил его Павел. – Ну и что же было дальше?

– Были мне гонцы от орды брата Батбая. Сообщили, что сдался он хазарам. Настигли его где-то в Примеоти- дии и прижали. Обязался он платить Курвату пожизненную дань. Наверное, ему жизнь в позоре показалась лучше славной гибели. Другому моему брату – Куберу всё же удалось оторваться от хазар и прорваться к Итилю. И сейчас он подымается в верховья реки. Да пошлют Боги ему удачи. Ну а я, как видишь, со своей ордой пытаюсь пробиться к славянам. Народ они миролюбивый. Места хватит.

– Выслушал я твою историю и понял, что нет на земле такого места, где можно было бы укрыться от войн и горя людского. Значит повоюем. Но чести не отдадим. Мёртвые сраму не имут, как говаривал кто-то из великих. Грут, наливай. – Павел протянул свою пустую посудину князю.

Того два раза просить не надо. Густой медовый напиток заплескался в позолоченных чашах, которые когда-то носили на плечах люди с непомерными амбициями. Но сабли более амбициозных людей превратили их в то, что они сейчас представляли.