– Орда хана Кубера сгинула в землях лесных народов. О них неизвестно ничего, – ответил гонец.

– Мы не сгинем, – твёрдо произнёс Аспарух.

На следующий день, полные надежд, они размеренным маршем двинулись в направлении границ Византии.

Три дня пути прошли без происшествий. На четвёртый за ними увязался хазарский отряд, числом около тысячи всадников, и стал пощипывать лёгкими налётами. Большого вреда не было, но темп движения снизился. Люди нервничали. Воины были вынуждены не снимать брони. Аспарух сам водил пять сотен воинов на сближение с надоедливым врагом. Но те боя не приняли и отошли. Стало ясно, что противник желает сковать продвижение отряда до подхода своих основных сил. К закату солнца воины Аспаруха изрядно вымотались. Требовалось срочно что-то предпринять.

Алцек с Аспарухом решили разведать где наглецы устраиваются на привал и, если получится, уничтожить их. Хазары как сквозь землю провалились. Наконец, разведка принесла вести о местонахождении врага.

Алцек собрал полторы тысячи всадников. Обмотав копыта лошадей тряпками, они устремились в указанном направлении. Утром в лагерь вернулось чуть более тысячи воинов. С собой они привезли раненого Алцека. Стрела вонзилась чуть ниже сердца. Жизнь еле теплилась в этом, ещё несколько часов назад, здоровом и крепком теле. Врачеватели стрелу вынимать запретили. Аспарух склонился над братом и горестно повторял:

– Алцек, брат, неужели всё напрасно?

На какое-то мгновение Алцек пришёл в себя. Едва шевеля окровавленными губами, прохрипел:

– Прости, брат… Помни, я не вся Болгария… Тебе будет трудно, но сделай это… За брата своего и отца…

Вдруг он выгнулся предсмертной дугой и стал шарить рукой по ковру.

– Саблю! – закричал Аспарух. – Дайте ему саблю!

Сжав рукоять сабли, верховный хан сник телом, оставив тридцать тысяч подданных на попечение брата.

– Брат, извини, что не могу сейчас похоронить тебя по закону предков.

– Заверните его в ковёр, – приказал Аспарух воинам. – На следующей остановке устроим по нему тризну. Теперь в путь, братья! Горе будем после горевать.

Великое кочевье вновь принялось наматывать средневековое бездорожье на скрипучие колёса кибиток. Тридцать дней и ночей продолжался их путь, пока не грянула очередная беда. Пропала Гульна. Не просто пропала; охрана вырезана, исчезли две сотни сопровождавших её девушек. Аспарух не находил себе места. Рок какой-то. Рядом не осталось ни одного близкого человека. Брата не уберёг, племянницу отдал на поругание врагу. Посланные во все стороны отряды вернулись ни с чем. Все сходились в одном – это не хазары, а одна из бесчинствующих банд наёмников. Пленниц, скорее всего, продадут византийским купцам. Такой товар всегда в цене.

Перед Аспарухом встал вопрос – двигаться дальше или, не смотря на огромный риск, остановиться и заняться поисками племянницы. Хазары больше месяца не подавали о себе вестей. Видимо, сбились со следа. Похоже, немного времени есть, и Аспарух решает разыскать похищенных. Вновь посланы разъезды разведчиков. Первая неделя результатов не принесла. В конце второй одна из групп привезла тщедушного лохматого человечка.

– Этого мы взяли в небольшом селе Илурат. Интересные вещи рассказывает, – доложил десятник.

– Кто таков? – грозно нахмурил брови хан.

– Посельщик я, землепашец по имени Хлопун.

– Ну, говори Хлопун, что тебе ведомо.

– Не так давно наехала к нам большущая армия. Счёту я не обучен, но староста говорил о трёх тысячах. Ханом у них состоял Мусокий. Сам он аварец, но в его армии и гунны, и тавры и ещё разных племён воины. Вели они большой полон. В основном молодые бабы и девки. Откармливали их перед приходом покупателей – византийских купцов. Из разговоров воинов меж собой, понял я, что они дезертиры из разбитой армии гуннов. Пока в нашем селе стояли, их отряды по окрестностям шныряли и новый полон привозили. В основном славянок. У византийцев они в цене.

– Погоди про славянок. Болгарки среди них были?

– Были. С ними и княжна болгарская.

– Что с княжной?

– С княжной? Да жива, поди, княжна. В неволе-то несколько дней всего-то и пробыла.

– Не понял? – удивился хан. – Сбежали что ли?

– Тут-то самое интересное и начинается, – заухмылялся Хлопун. – Про такие дела люди сказы слагают.

– Не томи, дело говори! – поморщился хан.

– Дык я и говорю. Прошло несколько дней как привезли гуннскую королевну и с ней девок.

– Какую королеву? Не было у них королевы, – зарычал обозлённый медлительностью рассказчика Аспарух.

– Ну вот! Сначала торопют, а потом говорить не дают.

– Да говори уже, – смирился хан.

– Так вот, как только королевну привезли, хан Мусокий от радости аж бороду свою теребить стал. Было от чего. Королевна та красоты невиданной! Увели её к нему в шатёр. С той поры я её не видел…

Хлопун замолчал. Поднял глаза к небу.

– Причём тут королева? Ты мне…

– Погоди! Не сбивай с мысли. Как припоминается так и рассказываю.

Аспарух махнул рукой. Он окончательно понял, что этого землепашца и оглоблей не проймёшь.

– Ночь прошла, а под утро, – землепашец поднял палец, – такой тарарам начался! Огонь, крики, лязг оружия. Оказывается, король гуннов за своей королевной вернулся. Ясно-понятно, за красоту такую и к Велесу попрёшь.

– Один? – в один голос воскликнули слушатели.

– Да нет, не один, с десятком телохранителей.

Болгары переглянулись.

– Освободил пленницу?

– Не только её! И полонянок королевы освободил, всех до единой. В придачу ещё и Мусокия срубил.

Хлопун свысока посмотрел на окружающих, будто бы сам он королеву спас.

Наступила тишина.

«Что же за богатырь такой? Откуда взялся? – задумался Аспарух. – По степи о нём известий не было. Король? Муж принцессы Тины? Но гунны ведь разбиты…»

– Ладно, Хлопун, рассказывай дальше.

– А что дальше? Вскочили они на коней и фьють. Ищи ветра в поле. За ними вдогон ринулась тыща всадников. Вскоре смотрим – пыль над степью. Думаем: отбили спасённых, возвращаются. Ан нет! Тыща движется, да не та тыща. Видим, а это тот самый король – спаситель королевы. Оказывается, его воины погонщиков в засаду свою заманили, да там же и положили. Не простил им король обиды, вернулся наказать остальных. Набросился, полтыщи обидчиков срубил, остальные живота запросили. Сами в плен попросились. Повязали их. Когда сраженью конец пришёл, мать земля! А у короля-то воинов почитай втрое меньше, чем он полону взял. Вот умора была. Сидят связанные на земле, глазами зыркают, в горло готовы зубами вцепиться, но поздно уже, руки-то верёвкой стянуты.

– А что с пленницами?

– Показали королю другой полон женский. Велел в первую голову накормить всех и в реку загнать. Затем отдал им обоз, что награбили дезертиры. Выбирайте, говорит, кому какая одежда глянется, и продуктами на дорогу запаситесь.

– Отпустил?

– Отпускать – не отпускал, но и не держал.

– Как это?

Рассказ Хлопуна всё более захватывал слушателей: «Чтобы так обращались с пленными, да ещё с женщинами! Про такое раньше слышать не доводилось».

– А ещё король сказал, что он русский конунг Само, женат на гуннской королеве Тине. Что он ведёт свой народ на земли славян и, если кто пожелает, может следовать за ними. Обид, говорил, чинить никому не будет. Кто дойдёт до родных мест, могут там и остаться. Кто пожелает, тот может идти и дальше с ними.

– А что болгарская княжна?

– Она последовала за ним. Король ей сказал, что знает о вашем продвижении и, возможно, что пути пересекутся. Вообще, странный король какой-то. Как прослышал, что дезертиры с полоном творили – лицом изменился. Велел всех командиров, от десятников до тысяцких, вывести на открытое место и тотчас срубить… Чудно! За баб!

Хан задумался. Если верить словам землепашца, то Гульна свободна. А если последовала за конунгом руссов, то признала в нём надёжную защиту. Значит надо сниматься и идти навстречу судьбе. Видно так угодно Богам.