Кристина молчала.

– Знаешь, и сейчас ты впрямь ведешь себя как зрелый человек. Ты и раньше всегда была способна на всяческие эскапады, сюрпризы и фокусы, но общее впечатления были смазаны за счет того, что у тебя не было своей линии поведения. Все твои действия были сложносочиненными и нелогичными. Например, эта твоя страсть учить точные науки в старших классах, а потом ты мне заявляешь, что в гробу видела МГУ и МФТИ и хочешь идти на менеджера! Главное, Кристина, – он выдохнул. Видимо все-таки успел подмешать алкоголь, пока она не видела. – Сейчас ты успокоилась. Теперь у тебя уже есть определенная база, и ты не будешь прыгать из стороны в сторону. Или как?

Кристина утомилась это слушать.

– Ты переезжаешь? – она попыталась сменить тему. – Вещи все разбросаны, у тебя есть покупатели?

– Пока нет, – сказал отец. – Я на прошлой неделе дом выставил на продажу, Меланья недавно съехала в свою квартиру, а без не здесь как-то не так… как будто никакой радости, одиноко. А теперь, так всегда будет.

“И ведь ни слова о том, что без ВАС никакой радости, нет. Без Меланьи” – подумала Кристина как обиженный подросток. Но вслух сказала:

– Прости, я не приезжала. Я должна была навещать тебя за эти пять лет. Но я была так зла…

– Я не виню тебя, – отец окинул гостиную взглядом. – Тебя не было здесь, когда Меланья приходила домой пьяная. Тебя не было, когда она устраивала мне истерики и била посуду… когда она пропадала на несколько дней, а телефон не отвечал…

– Блин, я не знала… неужели все было так плохо? Что с ней происходило? Это этот парень?

– А в вашей переписке она не говорила тебе ни о чем?

– Нет, все было как обычно. Мелани всегда была экспрессивной, но чтобы так себя вести… Это с появлением этого Шорина?

– На самом деле все началось еще до этого. У Мел, знаешь ли, всегда были перепады настроения, а последние пару лет все стало еще хуже. Не знаю, один раз я зашел к ней в комнату без стука, а у нее нож в руке… И мне кажется, она сама не понимала, что с ней происходит. Я уж хотел было ее психологу показать. Думал, что, когда куплю ей свою квартиру, как она меня просила, она станет поспокойнее. А потом она начала встречаться с этим Шориным. Шорин в целом оказал на меня положительное впечатление. Я и не думал, что он может …, – его голос сломался. Он закрыл лицо руками.

Кристина постаралась сесть ближе к нему и положила руку на его доверчиво раскрытую ладонь. За эту минутную слабость ей пришлось тут же расплатиться. Когда он отнял руки от лица, он вдруг заговорил резко.

– Ты приехала, чтобы жалеть меня? Ты не появлялась здесь в течение пяти лет, – его голос повысился. – Ты приехала, чтобы я попросил прощенья у тебя, но этого не будет. Я старался давать тебе самое лучшее. Я никогда не понимал тебя, но всегда думал о твоем будущем. Я не разбазаривал средства направо-налево, купил тебе квартиру, хотел обеспечить твое будущее, – он потряс головой, как промокший пес. – А ты все это швырнула мне в лицо. Я не чувствую себя виноватым, Кристина. А сейчас, будь добра, освободи помещение. Я устал, хочу побыть один.

Кристина отшатнулась от него, будто он дал ей пощечину. Все внутри нее оборвалось. Это было досадно и обидно. Но задерживаться далее у нее не было желания. Она поставила чашку на стол.

В дверях он окликнул ее.

– Не надо меня ненавидеть. Я… просто всегда хотел быть нужным тебе. А ты проявляла только агрессию и стремилась меня побороть. Наши с тобой приоритеты лежали в разных плоскостях. Я никак не смогу изменить твой характер, но принять тебя такой, какая ты есть мне тяжело.

Выйдя в густеющие сумерки, и судорожно набирая номер такси, она не могла прийти в себя. Человек, что называл себя ее отцом, только что вышвырнул ее из ее родного дома, как нашкодившего котенка. Она ненавидела его, его высокопарную речь, пронзительный взгляд… Но что-то внутри нее подсказывало, что она в нем все же нуждалась. Иначе она бы только что не порадовалась искренне, когда стена непонимания, казалось, рухнула между ними и они смогли говорить по душам. А потом, он снова ее оттолкнул.

“Это так на него похоже – развел меня на эмоции, а потом резко закрылся, доморощенный манипулятор” – негодовала девушка, усаживаясь в такси и называя адрес. Она закрыла глаза. Единственный человек, которого она желала видеть этим вечером, сейчас наверняка уже вернулся с работы и мнется на пороге около ее квартиры – ключи своему новому постояльцу она еще не успела сделать.

***

Чуть ранее этим же днем Павла Киселева постигла неудача – пока первая в этом цикле расследований. Приехав в Банк Крови неподалеку от студенческого городка МГУ, Павел, старательно объяснив цель своего присутствия женщине на ресепшене клиники, был сопровожден в специальный бокс. В таких обычно хранилась всякая ветошь, неиспользуемая медицинская утварь, наподобие чашек Петри и другой хлам. Там сидел парень, который на экране монитора выводил Павлу все записи, близкие по дате к исчезновению образца.

– Мы храним все экземпляры донорской крови в специальном рефрижераторе, ну холодильнике, то есть, – парень-оператор вскинул на Павла озадаченный взгляд. – Каждая проба проходит по специальному номеру. Девочка-лаборантка утром после майских праздников, не досчиталась одной пробы. Это как раз был Ваш клиент. Но мы точно не знаем, – он старательно мотал съемку с камер отслеживания. – Какое это было число. Он мог забрать пробу, а мы не сразу заметили.

– Такое случается?

– Ну… – туманно откликнулся оператор. – Сколько я здесь работаю, пока никто еще и разу кровь не похищал. Вампиры выбирают менее многолюдные города, – он осклабился, посмотрев на Павла, приглашая его посмеяться над незатейливой шуткой. Павел улыбнулся.

– То есть пропажу она обнаружила тринадцатого – после выходных.

– Так она говорит.

– А давайте прокрутим ночь с …, – он сверился с календарем, – с седьмого на восьмое.

– Эвона, как я далеко уехал, – парень послушно выключил запись за двенадцатое число и включил ночь с седьмого на восьмое.

Потребовалось около пятнадцати минут, чтобы на мониторе, отражающего картину происходящего в черно-белой гамме, появился предполагаемый вор. Но на картинке невозможно было идентифицировать лицо похитителя. Слишком не различимые и стандартные черты лица и фигура делали его абсолютно среднестатистическим мужчиной среднего роста. Голову его покрывал капюшон.

– Он, наверное, отмычкой замок сломал! – воскликнул парень. Он был шокирован увиденным. – Мы там заметили слегка сковырнут был, потому лаборантка и кинулась образцы проверять.

– Почему не заявили?

– Да подумали, мелкое хулиганство. Ну, парень какой-то заочковал, что у него в крови наркотики или алкоголь могут найти, МГУшные они же все перестраховщики. Ну и не придали значения.

– Н-да, а можно лицо приблизить?

– А что ж нельзя, можно конечно. А с чего Вы именно эту ночь смотрели? Угадали.

– Интуиция, парень, штука полезная.

На самом деле у Павла были определенные подозрения. Зная немного подноготную этого Андрея Шорина, он прикинул, что выходные, особенно такие длинные как майские, Шорин использовал бы для ночного дрифта и вливания в себя литров алкоголя, но никак не для прогулки в Банк крови.

Лицо приблизилось и превратилось в однородный набор пикселей, равномерно заполнивший экран.

– Извините, разрешение плохое. Слабенькая ПЗС-матрица у камеры, не готовились мы к краже со взломом.

– Ну да ладно, – Павел испытал легкое разочарование. Но поблагодарил оператора за содействие и отчалил в участок. Ему стало понятно только, что кровь действительно похитили, и, судя по телосложению, это все-таки был парень, хотя даже в этом уверенности у него не было.

“Cтарина Бентон будет в восторге. Такими темпами я никогда повышение не получу”, – с иронией подумал Павел и посвистывая спустился в московское метро.