– Никто еще не доказал, что между ними были отношения. Дай-ка подумать, – Бентон закрыл глаза. – Она писала ему в тот вечер, хотела, чтобы он защитил ее. Он приехал на место преступления? И забрал ее телефон? Зачем он поехал потом по направлению из города – Авдеенко нам ясно указал на карте, где он очнулся. Недалеко от клиники Кревцова… Это в двадцати километрах от дома убитой. Там они и встретились – Кирилл и Шорин. Произошла стычка, у Шорина был план – либо попытаться убить парня, выдав его за себя и исчезнуть, либо просто… что? оставить его без сознания? но как он мог быть уверен, что Кирилл потеряет память? Значит, скорее всего, хотел убить его. Мобильника Шорина и Кирилла у нас нет, мы можем руководствоваться только сообщениями Меланьи.

Павел начал зевать.

– Простите, это не от скуки, просто уже не терпеться, что-то еще выведать.

– Да, но рассуждения важная часть следствия. Мы не можем полгаться только на то, что сказал парень и написано в сообщениях. Сейчас, когда он на воле, он может сослужить нам большую службу, чем, если мы его арестуем. Да и для ареста нет никаких свидетельств, пока парень выглядит просто жертвой.

Павел осоловело глядел на него.

– Ты едешь в банк крови – нужны железобетонные доказательства, что Шорин украл свою кровь и облил ею парня. Мне же нужно смотаться в эту треклятую клинику и забрать ствол, он может послужить доказательством вины Шорина, если мы сумеем доказать, что он принадлежит отцу Андрея. Таким образом, мы обложим Андрея Шорина со всех сторон – он не должен уйти от правосудия в этом случае. Потом я поеду в аптеку и постараюсь снова увидеть этого провизора, будь он не ладен. Нужно опознать Кирилла, и найти уже мальчишке хоть каких-то знакомых.

– Для этого Вам нужно фото парня…

– Да, и оно… у нас уже есть, – постучал себя по лбу следователь, намекая на свою предусмотрительность.

На том и порешили. Набросав план действий, Бентон и Павел покинули участок. Бентону пришло в голову, что парень чего-то недоговаривал, хотя казалось, что он еще мог скрывать? Потом Бентон задался вопросом – уж не параноик ли он… Хотя за годы в полиции он расшатал себе нервную систему, и иногда его предупредительная сигнализация срабатывала вхолостую, все же интуиция практически никогда его не подводила. И он решил для себя, что, придя домой, первым делом он загрузит компьютерную программу, которая даст ответ о текущем местоположении Авдеенко.

***

Кристина подъехала к дому отца на такси. Особняком стоящий дом в Подмосковье всегда действовал на нее угнетающе. Отец не разрешал им с Меланьей заводить домашних питомцев, поэтому после смерти матери дом всегда выглядел каким-то пустым и неуютным. Не было ни дня, с тех пор как Кристине исполнилось четырнадцать, чтобы она не подумала о том, как уедет отсюда и заживет где-то счастливой и свободной жизнью.

На баннере, прикрепленном впопыхах на фасаде дома, красовалась надпись “Выставлен на продажу”, внизу был приписан телефонный номер. Кристина подивилась – отец никогда не принимал скоропалительных решений, это был человек-система, очень последовательный и осторожный. Продажа дома свидетельствовала о том, что отец переживает не лучшие времена, раз решился на такой отчаянный шаг.

Кристина глубоко вздохнула. Йоговская техника помогала ей прочистить голову, освободив ее от лишних мыслей. Она не хотела, чтобы их встреча превратилась в очередной скандал. Ей была глубоко противна мысль о том, что отец и так раздробленный после похорон Меланьи, будет выбит из колеи ее посещением. Она не знала толком, зачем пришла. Но разговор с парнем без памяти оставил в ее душе след. Ей необходимо было попробовать начать с отцом все сначала и дать ему шанс.

Она позвонила в дверь, попутно отметив, что возле двери стоит банка с окурками – значит, отец снова курит. Все на крыльце, на что падал взгляд девушки, создавало впечатление заброшенности, будто здесь уже давно никто не убирается.

Виктор Андреевич открыл дверь. Он не удивился.

– А, это ты, – негромко сказал он. – Заходи.

– Извини, что без приглашения. Но ты же сам знаешь, я спонтанная и неорганизованная, – Кристина не хотела вести себя агрессивно, но слова вырвались помимо ее воли.

– Не нужно дерзить, девочка, – сказал отец. – Кажется, я тебя не обличаю.

Они прошли в гостиную. Виктор Андреевич закурил.

– Ты снова куришь?

Он поднял на нее глаза. Крис не могла поверить, что этот волевой и властный рыжеволосый мужчина может выглядеть таким растерянным и подавленным. Казалось, что еще пару минут, и он начнет дрожать, как осиновый лист. Но он ровно выдохнул дым от сигареты.

– Зачем ты пришла?

Кристина опустила взгляд.

– Не знаю… Подумала, что пока я в Москве, я могу увидится с тобой. Потом я уеду, такой возможности больше не представиться.

– Думаешь, я тоже… – голос у него начал дрожать, Кристина была недалеко от правды. Этот человек был на грани нервного срыва. Он взял себя в руки. – Думаешь, я тоже кони двину?

– Отец! – Девушка была шокирована его бесцеремонностью.

– Да брось, ты приехала, чтобы я у тебя прощенья попросил. Чтобы признал, что я был виноват, не принимая твою… как это там модное слово… аутентичность. То, что ты другая, я не понимал твоих тонких душевных порывов. Тебе хотелось глотнуть свободы, вырваться из “золотой клетки”, а я не допер, старая развалина…

– По-моему в контексте последних событий, говорить о наших прошлых разногласиях не уместно, ты так не считаешь? – Кристина старалась сохранять хладнокровие.

– Хм…

Отец откинулся на диван.

– Хочешь кофе? – вдруг предложил он.

Кристина не ожидала от него такой любезности. Ей совершенно не хотелось кофе, но она и не думала ему отказать.

Виктор Андреевич встал и положил несколько ложек черного кофе в кофеварку. Она зажужжала, сигнализируя о приготовлении напитка стойким ароматом.

Отец улыбнулся.

– Я знаю, что ты любишь черный без сахара и без молока.

Да, он знал это. И еще тысячу всяких мелочей, которым Кристина раньше не придавала значения. Но сейчас, сидя на софе в этом неуютном и враждебном здании, который раньше был ее домом, она вдруг испытала отчаянное желание, чтобы рядом был кто-то, кто знает, с сахаром она пьет кофе или без.

– Я вовсе не стремлюсь манипуляциями вырвать у тебя “прости меня” или аналогичную чушь, которая покажет, насколько ты был не прав, – сказал Кристина, принимая чашку из его рук. – Наоборот, я здесь, чтобы закопать топор войны и начать все заново. Я, если хочешь знать, парламентер и я настаиваю на переговорах.

– Парламентер? – он улыбнулся. – И кого ты представляешь?

– Э-э, – Кристине нелегко давались интеллектуальные баталии с отцом. Ей всегда казалось, что он посмеивается над ее недостатком эрудиции. – Я от нищих питерских студентов-выпускников.

Отец засмеялся. Кристина не понимала, может ли быть такое, чтобы горе сделало из человека-сухаря обаятельного и располагающего к себе собеседника, в арсенале которого, оказывается, имеется широкий эмоциональный диапазон. Уже позже Кристина поняла, что у отца просто потихоньку начиналась истерика.

– Только не говори мне, что ты приехала просить у меня денег, – сказал Виктор Андреевич. – Ты слишком гордая для подобных авантюр.

– Нет, ты бы все равно не дал. Ты не считаешь нужным оплачивать мой “вольный” образ жизни.

– Это правда, – отец выглядел уже немного расслабленным. Крис подозревала, что он проделал какие-то манипуляции со своей кофейной чашкой и бутылкой вермута, примостившейся на краю столешницы. – Знаешь, я просто чертовски горжусь тобой!

“Понеслась” – Кристина закатила глаза.

– В самом деле?

– Да. Ну, подумай сама, ты абсолютно самодостаточная, знаешь, чего хочешь. Так? – Он продолжал, не дожидаясь ее согласия. – У тебя карьера сейчас идет в гору, ты спокойно совмещаешь учебу и работу. Парируешь мои претензии, как взрослая, – он поднял палец. – Нет, правда, Кристина, ты почти заслужила мое уважение!