– Отлично, Нэнси. Только согласись – нам становится всё тяжелее. Капитан Бём схватил почти с десяток человек, которых я знаю. Много ли времени пройдёт, пока он не возьмёт кого-то, кто знает нас? Уже слишком много людей вовлечены в нашу работу. Анри попросил меня поговорить с Мишелем, который работает у него на фабрике, – мне он не понравился. Слишком уж активный.

– Ты теперь жалуешься, что французы наконец приходят в себя и готовы воевать? – спросила Нэнси. Филипп начинал её раздражать. – Если Анри попросил тебя с ним поговорить, значит, с ним все в порядке.

– Анри – хороший человек, но слишком романтичный, – не унимался Филипп. – Он считает, что в душе все французы – сопротивленцы. Он не хочет верить, что среди нас тоже есть фашисты. Придёт день, и кто-нибудь из жандармов, которых мы подкупили деньгами твоего мужа, что-нибудь да скажет. Не надо было им платить за расчистку дороги сюда. Лучше было рискнуть с патрулями.

Антуан раздражённо цыкнул, но Филипп был прав. Как бы там ни было, уже ничего не изменить. Антуан сам принял решение и дал взятку, даже не сказав им. Он клялся, что тому человеку можно доверять, он истинный патриот Франции. Но если он такой патриот, почему ему вообще потребовалась взятка?

– Нэнси!

Она вгляделась в темноту и увидела вспышки фонаря в ста метрах от берега – три коротких и одну длинную. Она включила свой фонарь и направила его в темноту. Две длинные вспышки. Выключив фонарь, она стала ждать.

Казалось, прошла целая вечность до того, как послышался плеск воды, затем тихое шуршание гальки, и волна прибоя осторожно вынесла на берег деревянную лодку. Нэнси пошла к ним одна. Команда состояла из двух гребцов и мужчины, в котором она предположила офицера. Все были одеты в шерстяные штаны и холщовые робы, в которых ходят местные рыбаки.

– Готовы к параду? – спросила она.

– Мама прислала шарики, – ответил он. – Боже, вы англичанка?

– Австралийка. Долго рассказывать.

Он кивнул. Времени на болтовню не было.

– Сколько упаковок?

– Двадцать. Одна спецдоставка из гестапо, а ещё тётушка прислала добавку из лагеря. Сможете забрать?

– Справимся, – подумав, уверенно сказал он, – и простите за опоздание – по всему побережью патрули. Этой схемой больше пользоваться не будем. ВМС не может рисковать подводной лодкой, чтобы взять беженцев.

Она повернулась и махнула рукой, подзывая жестом всех, кто ожидал её сигнала у края пляжа.

– Эти ублюдки и маршрут через Пиренеи сделали практически непроходимым. Поторопитесь и выиграйте уже эту войну, хорошо?

– Будем очень стараться.

Он довольно кивнул, увидев, как мужчины организованно вышли из своих укрытий в кустах над отметкой уровня высокой воды и осторожно расселись в лодке.

– Прекрасная работа, дорогая.

Казалось, это никогда не закончится. Мужчины выходили по двое, офицер каждые пять секунд смотрел на часы. Его люди распределяли людей в лодке так, чтобы туда смогли поместиться последние три человека. Грегори зашёл последним. Проходя мимо Нэнси, он взял её за руку и крепко пожал. Не успели его усадить, как с дороги сверкнула яркая вспышка прожектора. Сверху донеслись голоса, говорящие на немецком.

– Пора, – тут же скомандовал офицер.

Один из гребцов спрыгнул на берег, и они вдвоём оттолкнули лодку от берега, упираясь в неё плечами и погружаясь ногами в мокрый песок и гальку. По воде захлестали пули, они запрыгнули в лодку, и офицер отдал приказ грести со всей силы. Нэнси юркнула за деревья, чуть было не попав в пучок света. Слава богу, обошлось. Немцы явно были сконцентрированы на лодке. В темноте она разглядела Антуана – он лежал на спине и целился в направлении прожектора.

Чёрт, это лай? Только бы у них не было собак!

Она пригнулась у куста шалфея и повернулась посмотреть, где лодка. Она по-прежнему находилась в свете прожектора, и как минимум один человек висел на корме в неестественной позе. Сейчас они были лёгкой мишенью.

– Идём, Антуан, – пробормотала она, но не двинулась с места. Получится ли у неё вернуться на дорогу, пробраться через патруль и выстрелить в прожектор из своего револьвера?

Антуан медленно выдохнул и нажал на курок. Над ними раздался звук бьющегося стекла, и свет погас.

– Ты просто красавец! – громко сказала она. – А теперь побежали отсюда.

И это было очень своевременно, потому что послышались крики солдат, бегущих к ним с обрыва. Спуск давался им нелегко – в отсутствие освещения они не могли найти тропу, которая зигзагом вела к воде. На их пути были крутые обрывы и шипы. Нэнси надеялась, что они переломают себе шеи.

Филипп схватил её за руку. Им был открыт один путь отхода – вдоль берега на восток, и они побежали – сгорбившись и пригнув головы. Нэнси чувствовала, как зашкаливает пульс. Это гораздо лучше, чем флиртовать с немцами, пробираясь через патрули. Ноги сами несли её по узкой тропе, и не нужно было думать о маршруте. Мимо неё пролетали пули, со свистом, похожим на мяуканье котят. От этой мысли она захихикала.

Патруль – а это мог быть только патруль, случайно оказавшийся здесь, а не западня, иначе они все уже были бы убиты – продолжал палить по удаляющейся лодке. Идиоты. Она вычислила, что за ними сквозь заросли можжевельника и лавра пробирались всего два человека. И тут их осветил чей-то фонарь. Раздался крик и выстрел. Антуан охнул. Она повернулась в тот самый момент, когда он рухнул на узенькую тропку, держась рукой за бок, и лишь растительность не дала ему скатиться с обрыва прямо в воду.

– Филипп, помоги мне! – зашептала она и увидела, что он повернулся.

– Сюда! Сюда! Они уходят!

Человеку, который стоял на тропе над ними, что-то ответили. Филипп прицелился на голос и свет и взвёл курок. Фонарь, предусмотрительно выключенный немцем, погас, и Филипп перестал видеть свою цель, а тот срывающимся от возбуждения голосом снова стал звать своих друзей.

– Беги, Нэнси, – оттолкнул её Антуан.

– Ну как же, убегу я!

Она согнулась, чтобы обхватить его за плечи, а Филипп снова выстрелил на голос.

– Помоги мне его поднять, – сказала Нэнси, но Антуан оказался быстрее. Он достал из куртки револьвер – револьвер, за который заплатил Анри и который она своими руками отдала Антуану, – вставил дуло себе в рот и выстрелил.

Все случилось так быстро, что Нэнси даже не успела ничего понять. Она молча смотрела, от неожиданности не в силах даже закричать. Филипп завыл и снова выстрелил в темноту. По верхней тропе бежали люди с фонарями. Тогда он схватил её за руку, поставил на тропу и подтолкнул вперёд, совершив ещё несколько выстрелов в темноту за собой. Она споткнулась. Ноги вдруг не знали, что делать дальше. Что натворил Антуан? Этот револьвер был предназначен не для этого. Она дала его, чтобы убивать нацистов, а не себя. Глупый мальчишка, как бы она его сейчас отругала.

– Двигай ногами, Нэнси!

Она побежала, потеряв способность связно мыслить. Как странно быть здесь посреди ночи. Как она сюда попала? Какой приятный тот британский офицер. Разве они не должны дождаться Антуана? Филипп толкал её вперёд до тех пор, пока она наконец не собрала свои мысли в кучу. Она перешла на бег и бежала до тех пор, пока сзади не стихли звуки погони и стало слышно только её собственное сбивчивое дыхание и стрекотание цикад. Они не останавливались, пока не оказались в полной тишине и темноте.

Почти весь следующий день Нэнси провела в кровати. Она встала помыться и одеться только вечером, перед возвращением с работы Анри. Если Клодет, горничная Нэнси, и заметила кровь на её одежде, то виду не подала. Направляясь в гостиную, чтобы поприветствовать Анри, она открыла шкаф и увидела, что её пальто из верблюжьей шерсти аккуратно висит на вешалке с плечиками. Оно было безупречно чистым, за исключением одного пятна сбоку, куда, очевидно, попали пятна крови Антуана. Это место было немного влажным и пахло уксусом.