– Что за..? – заверещал он, выпрыгивая на снег. – Ты с ума сошла, сука!

Ударить её он даже не пытался. Наверное, знал, что старик тут же собьёт его с ног. Пилар усмехнулась.

– Выбор за тобой, – спокойно сказала Нэнси. – Останешься стоять – замёрзнешь до смерти за полчаса. Так что перебирай ногами. И заткнись.

– Сука, – прошипел он, но пошёл. Нэнси начала считать заново.

До границы они дошли на следующее утро. Пилар указала им на круто уходящую вниз тропу к Фигерасу и пожала руку Нэнси, а потом она и её отец развернулись и пошли в обратную сторону. Испанский патруль подобрал их спустя час, и Нэнси сказала себе, что лучше людей она в своей жизни ещё не встречала. Она была почти без сознания.

Вид Лондона выбил Нэнси из колеи – город разительно отличался от своей довоенной версии. Сейчас он был весь в шрамах от бомбёжек. Можно было повернуть за угол и обнаружить пустое место там, где когда-то стоял многоквартирный дом или коттедж. Какой-то город дыр. А люди! Мужчины чаще всего ходили в форме, а женщины передвигались гораздо быстрее, чем раньше, если только не стояли в очередях с корзинками и талонами в руках и надеждой в глазах. Среди водителей трамваев и контролёров теперь тоже встречались женщины. Плакаты на улицах, наклеенные поверх рекламных, призывали население экономить еду и сохранять спокойствие. Почти у всех был такой вид, как будто им очень нужно где-то быть, причём ещё пять минут назад. У всех, кроме Нэнси.

Восстановление документов тянулось бесконечно долго, а без них ничего полезного она делать не могла. Когда их, спускающихся с горы, обнаружила испанская полиция, Нэнси сказала им, что она американка. Это позволило ей наконец отделаться от рыжего. Американцам она затем представилась англичанкой, а уже в английском посольстве сообщила раздражённому и скептически настроенному сотруднику, что формально она австралийка, но в Лондоне у неё есть деньги, которые она хотела бы поехать и потратить. И что её зовут Нэнси Уэйк по прозвищу Белая Мышь и гестапо пойдет на всё, чтобы с ней пообщаться.

Сотрудник посольства позвонил адвокату Анри в Лондоне, который, после долгого и дорогостоящего обмена телеграммами подтвердил, что да, вероятно, это мадам Фиокка и да, у неё достаточно средств в Великобритании, чтобы обеспечить своё проживание и компенсировать Правительству Её Величества стоимость билета и небольшую сумму наличных, которые ей стоит выдать, чтобы она смогла купить себе достойную одежду для путешествия и еду в путь.

Адвокат Анри, мистер Кэмпбелл, встретил её на пристани и провёл через таможню. Нэнси видела его всего один раз, когда они с Анри приехали в Лондон и пили чай у него в кабинете с обитыми панелями стенами. Пока мужчины обсуждали дела, Нэнси откровенно скучала, в нетерпении ожидая, когда же, наконец, она сможет попасть в театр, в кафе и в ночные клубы Вест-энда. Получается, та встреча спасла ей жизнь. Анри тогда открыл счёт в лондонском банке и сделал внушительный депозит.

– Прямо перед вашей свадьбой он сумел отправить для меня письмо, – сказал Кэмпбелл, ведя её из здания таможни в вагон первого класса поезда, направляющегося в Лондон.

– Как? – После путешествия Нэнси была как в тумане, у неё не укладывалась в голове вся эта обстановка – удобные сиденья, внимательный официант. Кэмпбелл заказал ей скотч.

– Насколько я понял, через знакомого испанского контрабандиста, который направлялся в Бразилию. По крайней мере, письмо было отправлено оттуда. Нам пришлось дорого заплатить за почтовые услуги – тот человек наклеил совсем мало марок. К сожалению, больше мы от господина Фиокка не имели никаких известий, – сказал он, отводя взгляд.

Официант поставил перед ними два стакана с напитками, и Нэнси тут же выпила свой до дна. Кэмпбелл похлопал глазами, поменял их стаканы местами и позвал официанта, чтобы заказать ещё.

– Так вот, миссис Фиокка, в том письме содержались весьма чёткие указания. Анри очень скрупулёзно относится к делам, и документ был должным образом заверен и датирован. В нем написано, что в случае, если вы окажетесь в финансовом затруднении, мы должны предоставить вам все имеющиеся на счёте средства и обеспечить вам всю необходимую помощь, – сказал он, подавая ей свой стакан с виски, не обращая внимания на недоумённый взгляд официанта. – Что мы, конечно же, будем рады исполнить.

Однозначно приятный старикан. Нэнси вздохнула и откинулась на сиденье. В кои-то веки за ней не гонится гестапо, а за спиной не свистят пули. Теперь получить бы только весточку от Анри, что он добрался до Испании, и наступил бы рай.

Как это на него похоже – позаботиться обо всём заранее и ещё до войны положить деньги на счёт в Англии! Она же всегда думала только о сегодняшнем дне, с головой погрузившись в дела Сопротивления. А если вдруг она и завтра, и на следующей неделе всё ещё будет жива – что ж, тем лучше. А Анри продумал всё, включая ситуацию, при которой ей придётся сбежать одной.

Нэнси старалась теперь пить медленно, по глотку. Кэмпбелл что-то говорил. Он походил на карикатуру адвоката эдвардианских времён: стоячий воротник, белые волосы, кремовый жилет с золотой цепочкой карманных часов. Одежда была ему немного велика, и ей даже показалось, что жилетку уже ушивали. Значит, и богачи начали худеть. По радио об этом не рассказывали. Нэнси отвлеклась от своих мыслей и прислушалась:

– …достаточная, чтобы вы могли минимум три года комфортно жить, но мы, конечно же, уверены, что война не продлится так долго. Получив известия о вашем прибытии, мы осуществили поиск и нашли несколько весьма симпатичных небольших домов в провинциальных городках, где вдали от бомбёжек вы сможете переждать войну в безопасности.

Что? Переждать войну в безопасности? Чёрта с два!

– Мистер Кэмпбелл, я не собираюсь сидеть и гонять чаи с провинциальными дамами в ожидании Анри.

– Но ваша безопасность, миссис Фиокка, – нахмурился он. – И вы уже столько всего сделали. От ваших нервов, очевидно, остались одни клочья. Отдохните несколько месяцев.

Ох, к чёрту эти маленькие глоточки. Нэнси одним махом допила скотч.

– Сомневаюсь, что у меня есть нервы, мистер Кэмпбелл. И поверьте мне: три недели в провинции, где, кроме чая, делать нечего – и я пущу себе пулю в лоб прямо на глазах у местного викария и запачкаю ему все кружева.

Уголок его рта пополз вниз.

– Что ж, да, это будет не очень хорошо. В таком случае, миссис Фиокка, у меня есть друг, который ищет нанимателя в свою квартиру на Пикадилли. Как вам такой вариант?

– Я могу въехать сегодня?

Нэнси посмотрела на часы. Они заставляли её ждать. Двадцать четыре дня ушло на то, чтобы восстановить документы. А ровно двадцать три дня назад она заскучала от вновь обретённой свободы и начала думать, как бы вернуться во Францию.

Анри до Лондона так и не добрался. А она всё подготовила к его прибытию – в квартире его ждал любимый бренди и бутылка шампанского, тапочки и приличная рубашка. Всё с черного рынка, конечно же, и страшно дорогое, но она хотела, чтобы по приезде он смог окунуться в комфорт. Но она не могла просто сидеть и ждать его, уперевшись взглядом в стену.

Ровно к девяти утра, совершив короткую перебежку из своей квартиры, она явилась в штаб движения Свободных французских сил в Карлтон-Гарденс. На ней были её лучшие туфли на каблуках и удачно скроенный костюм, который ненавязчиво подчеркивал её округлости. Похлопав ресницами перед охранниками, она добралась до самой приёмной, а лучше сказать – до стула в отделанном мрамором холле, где её снисходительно рассмотрела французская мадам в очках для чтения. Эта крокодилиха бросала на Нэнси грозные взгляды, но у той уже была заготовлена заискивающая улыбка, предназначенная для всех мужчин в форме, которые проходили мимо с бумагами и сосредоточенным видом, который давал понять, что в эту самую минуту они очень заняты спасением Франции. Нэнси посмотрела на часы, затем на женщину, затем снова на часы.