- Рамси, можно я ему разок врежу, чтобы успокоился? – у здоровяка чесались руки сделать что-нибудь гадское с пленником. Отложив тесак в сторону, он склонился над визжащим гномом и, легонько треснул кулаком его по голове. Гном тут же замолк и бесчувственно обмяк.
- Идиот! – взревел тощий, вскакивая с запыленного пола и подбежав к пленнику, - Сказал тебе – отстань от гнома. Если он сдохнет – я тебе голову откручу, олух недоделанный. Забейся в угол и сиди тихо. Я сам всё сделаю.
Поникший Нокс подобрал тесак и, боясь еще больше разгневать напарника, шустро занял место на коробе в углу, изредка поднимая взгляд на происходящее. Рамси достал из заплечной сумки бутыль и, налив воды в ладони, сбрызнул её на лицо пленника. Похлопав мокрыми руками по щекам гнома, дабы привести его в чувство, рябой разбойник с облегчением выдохнул.
- Жив, недоросток, - Рамси взял пришедшего в себя гнома за грудки и, подтянув к своему лицу. покрытому глубокими оспинами, прошипел, - Ты у меня расскажешь как миленький - где ты и твои собратья прячете сокровища. Мы и не таких молчунов кололи.
Глядя, как разгорается костёр, Рамси подкинул в него еще щепок и принялся молчком ходить вокруг гнома, не сводя с него глаз и обдумывая способы разговорить упрямца. Когда огонь разгорелся, рябой придвинул стул к пламени на расстояние, позволяющее дать понять гному, что с ним не шутят, и в тоже время не спалить его живьём.
- Ай, ай, - завопил гном, ёрзая на стуле, заходившим под ним ходуном, и тщетно пытаясь вырваться из пут, - Что вы делаете, изверги?
- Ори, ори, - Рамси понемногу пододвигал стул к костру, пока его огненные языки не стали лизать голые ступни гнома, - Всё равно тебя никто не услышит.
В воздухе противно запахло горелыми волосами и жжёной плотью.
- Уберите! Уберите! – надрываясь закричал горный житель, который больше не мог терпеть адские муки, - Всё скажу. Всё что захотите - расскажу.
- То-то же, - обрадовался рябой, отодвинув стул на прежнее место и наклонившись к побагровевшему лицу гнома, - И где ваши сокровища? Не томи, рассказывай. А то мне повторить недолго.
Нокс, бросив никчёмное занятие, сломя голову подбежал к напарнику, не веря своим ушам.
- Далеко отсюда. Глубоко в пещере гор Кернгормса, - выпалил гном, переводя дух, - Сами не найдёте. Я вас провожу. Только поклянитесь, как сокровища окажутся в ваших руках – вы меня отпускаете.
- Ты не в такой ситуации, чтобы ставить условия, - пристально глядя в глаза гнома и пытаясь понять не врёт ли он, сказал Рамси, - Но так уж и быть. Даю слово, что отпущу тебя - как только доберёмся до драгоценностей. Нокс, что стоишь? Отвяжи его живо! Еще не хватало, чтобы он задохнулся, когда до богатства рукой подать.
Громила подскочил к стулу и сильными рывками оборвал спутывающую гнома веревку. Горный житель с облегчением глубоко вздохнул и от невыносимого стыда, навалившегося на душу, схватился за голову.
- Позор мне, позор, - свалившись на земляной пол и стуча по нему руками, раскаивался гном в своём малодушии, - Вместо того, чтобы достойно умереть, я как последний трус предал свой род.
- Да не причитай, - презрительно окинув взглядом сгорбившуюся фигуру гнома, кинул Рамси, - у вас богатств полные кладовые. Ни один человек столько не унесёт. Максимум что мы возьмём – по два мешка ваших камешков. И вы не обеднеете, и нам безбедное житье до самой смерти. Давай, вставай! Чем раньше доберёмся, тем быстрее будешь свободен.
Глава вторая.
Узкая дорога, засыпанная мелким щебнем, серпантином вела по склонам гор и ущельям к самой вершине горы Бен-Макдуи, возвышающейся вдали белоснежной шапкой. На крытой повозке запряженной двумя дряхлыми клячами ехали Нокс, развалившийся на тюфяке и вытянувший ноги так, что грязные сапоги торчали через задний полог, задремавший гном Хендопимс, зарывшийся в кучу соломы и громко сопящий рядом со своим похитителем, и Рамси, правивший этим чудом инженерной мысли и изредка похлопывающий вожжами по крупу созданий, в былые годы носивших гордое имя лошади.
- Будь ты неладен, идиот, - выругался рябой, сплёвывая на пыльную дорогу и потирая мягкое место, - ничего нельзя доверить. Где ты взял этих убогих тварей, тащащихся уже третьи сутки по дороге, которую мы могли одолеть за день на резвых конях?
- Про скорость уговора не было, - оправдывался верзила, вперившись взглядом в крышу повозки и пожевывая ковыль, - Речь шла о лошадях. Я и стянул первых попавшихся. Или что они по-твоему не лошади?
- Это чёртовы порождения, посланные нам, чтобы вытрясти из нас все кишки. Иди - правь ими сам. У меня уже нет ни желания, ни терпения смотреть на их худые задницы.
- Да успокойся, Рамси, - принимая вожжи от компаньона, благодушно молвил Нокс, - К завтрашнему вечеру доедем до пещеры и станем с тобой самыми богатыми если не на весь мир, то на ближайшую округу точно.
- У меня так трясутся руки, что я не смогу взять ни одного камешка, - укладываясь на тюфяк, кинул рябой и, подложив под голову сумку, тут же захрапел.
Нокс, оставшись в одиночестве, особо не расстраивался этому обстоятельству и, глазея по сторонам на здешние красоты, напевал себе под нос простенькую разбойничью песню популярную в здешних кабаках:
Моя любимая семья,
О, фруле, труля-ля,
Из дома выгнала меня,
О, шнопе, труля-ля.
Мне шёл всего двенадцатый год,
О, рипки, труля-ля,
Но делать ничего не мог,
О, зюсми, труля-ля.
И я пошёл в дремучий лес,
О, помпе, труля-ля,
А там в меня вселился бес,
О, свили, труля-ля.
И принялся я грабить всех,
О, мунти, труля-ля
Ко мне пришёл большой успех,
О, гроти, труля-ля.
Скопив достаточно деньжат,
О, ципви, труля-ля,
Решил, что мне нужна семья,
О, хрумпи, труля-ля.
С сисястой бабой закрутил,
О, пухти, труля-ля,
Женился я и растолстел,
О, валди, труля-ля,
Построил дом, завел детей,
О, друмти, труля-ля,
Покой мне быстро надоел,
О, чугри, труля-ля,
Собрался снова грабить я
О, фепли, труля-ля
Попался в лапы короля
О, мукси, труля-ля
Теперь на дыбе я вешу
О, чампи, труля-ля
О доле горестной грущу
О, греви, труля-ля.
И вот когда настал конец
Подумать уж пора
Чего же не сиделось мне
С родными у стола.
Жалостливая песня о несчастной судьбе разбойника, распеваемая Ноксом, была примечательна не только текстом, на который замечательно накладывались разнообразные мелодии, но и перечислением многочисленных гномьих неприличных ругательств, вроде рипки, свили и прочих непристойностей. Если и существовали в мире ругательные слова, которыми можно было передать самые негативные чувства, бушующие в душе, то это была гномья отборная брань, используемая в обыденной жизни не только гномами, но и остальными обитателями мира, ибо была она емкой, короткой и понятной большинству из них. Эльфийская брань в отличие от гномьей была менее распространённой, ввиду уж слишком благозвучного произношения бранных слов, годившихся только для выражения чувств людьми и существами, чье благородное происхождение или уровень образованности не позволяли опускаться в беседе до примитивной гномьей брани. Впервые слышавший эльфийскую ругань из уст какого-нибудь профессора или вельможи, с легкостью мог принять эти незнакомые слова за старинное заклинание или, на худой конец, за заговор от прыщей.
Напевая песенку бесчисленное количество раз, Нокс доехал до усыпанной зарослями цветущего вереска широкой долины, после которой оставалось два перевала до заветного места. Солнце торопливо зашло за скалистые горы, скользнув на прощание блестящим диском по их вершинам. Ехать в темноте дальше да еще на повозке ведомой старыми клячами, здоровяк поостерёгся и, остановившись у небольшой речушки под склонившимися ивами, спрыгнул с повозки на землю.
