- Конечно, Зильфрид, - невольно отступив от ужасного собеседника, ответил юноша, - у нас с вами давние доверительные отношения и скрывать от вас что-то не вижу причин.

- Кто вас надоумил взяться за этот рискованный промысел? – Вампир расплылся в широкой улыбке, но право слово лучше бы он этого не делал, ибо вид клыков обагрённых кровью был на редкость омерзителен, - Признаюсь, я впечатлён результатами вашей работы. Слава о благородных деяниях герра Ягера разнеслась на многие веси. По чести сказать, наставник у вас был исключительный.

- Благодарю за лестную оценку, но вынужден вас разочаровать, - юноша старался не отводить взгляд от иссохшего лица страшного собеседника, выказывая своё хладнокровие к произошедшей трагедии в замке, - Всю мою жизнь можно описать одним словом – вопреки. Я выжил вопреки тому, что с детства стал сиротой, прозябал в голоде и холоде. Я обучился изгнанию людей вопреки тому, что в меня никто не верил, считали слишком юным и хилым для такого занятия. Я стал знаменит вопреки всеобщим издёвкам и недоверию. Я плод собственных многолетних трудов и стараний.

- Тем большего уважения вы достойны, – вампир провёл острым, как бритва, когтем по спинке кровати, оставив на нёй глубокую борозду, - Но чем же продиктован выбор столь необычного ремесла? Денежным интересом или чем-то более благородным?

- Для меня это непростой вопрос, - герр Ягер почувствовал волнение, охватившее его при мыслях о призвании, которому он посвятил свою жизнь, - Всем виной трагедия, случившаяся с моими родителями.

- Поди попали в капканы и люди их удавили? – не унимался вампир, пытаясь доподлинно выяснить причины побудившие своего давнего и постоянного нанимателя заняться опасным ремеслом и пробудить в нём затаённые обиды.

- Вы ошиблись в догадках, дорогой Зильфрид. Мой покойный батюшка был умелым кузнецом и держал с одним человеком кузню в равных долях. Дела у них процветали, чему немало способствовал талант моего отца. Но однажды, прельстившись выгодой, вознамерился человек стать единственным полноправным владельцем кузницы. Сговорившись с женой, он пригласил моих родителей на званый ужин, завершившийся тем, что мои отец и мать скоропостижно скончались от отравленной еды.

Герр Ягер замолчал. Воспоминания о тех днях мучительно жгли его сердце. Он пытался притупить боль, уходя с головой в работу, но просыпаясь ночами в холодном поту, юноша понимал, что горечь утраты слишком глубоко засела в его душе и позабыть те страшные минуты ему не суждено вовек. Силясь пересилить гнев, он закусил нижнюю губу и сжал кулаки. Разговор с вампиром начинал его утомлять - обычное дело при общении с вурдалаками, ухитряющимися питаться не только кровью жертв, но и их жизненной силой. Не проронив ни слова, Зильфрид бесслышно вышагивал в высоких сапогах из шевро из одного угла комнаты в другой, поддергивая длинным чёрным плащом и шурша перепончатыми крыльями.

- Они отравили их и не понесли заслуженного наказания, в силу того что мои родители были кобольдами. Кобольдами, понимаешь, Зильфрид. Для людей мы являемся расходным ничтожным материалом, который можно травить, жечь, убивать всеми возможными способами. Но, я - кобольд и горжусь этим. Тогда я был слишком юн, чтобы отомстить за моих родителей. Но каждый день я просыпался с мыслью: какой беспощадной и неминуемой будет моя месть. Изучая заклинания, занимаясь упражнениями, развивающими моё тело и реакцию, разрабатывая ловушки и западни для людей, я готовил себя к отмщению. Сразу же по завершении обучения, я приехал в деревню, где жили эти выродки и той же ночью, подперев все окна и двери, сжёг этих тварей вместе с их проклятым домом. Их скудное умишко не предполагало, что такое ничтожество, каким они считают нас, может быть обуреваемо местью.

Вампир, криво усмехнувшись, наклонился над юным гоблином и тихо прошептал:

- Тобой движет месть. Я знаю, как она бывает сладка. Как упиваешься ею, когда твои враги повержены.

- Поверь, Зильфрид, не я начал эту войну. Но расплатившись за смерть моих родителей, не мог я бесстрастно смотреть на учиняемые людьми унижения и гибель других существ. Род человеческий считает себя венцом создания. Их правота не обсуждается, они непогрешимы по своему происхождению. Остальные существа должны с этим смириться или сгинуть.

- Может и в правду стоит смириться с этим? На кону не больше, не меньше - твоя жизнь.

- На зло всегда нужно отвечать злом. Я решил бороться с родом человеческим до конца своей жизни, помогая всем - кто попросит у меня помощи, вне зависимости от происхождения и богатства. Зачастую я брал символическую плату за услуги или не брал вовсе, когда видел нужду заказчика. Деньги не важны, они вторичны – справедливость первична. Изгоняя людишек, которые нагло вломились в жилище трудолюбивых домовиков; прогоняя из баварских лесов, где алчность и жестокость людей чуть не погубила древний род эльфов, я считал себя вершителем справедливости.

- Сегодня случай другой. Кровь за кровь, не так ли?

- Я сделал всё возможное, чтобы их изгнать, - раздраженно ответил гоблин, - И не моя вина, что люди, живущие в этом замке и возомнившие себя его владельцами, не пожелали покинуть эти стены по своей воле и мне пришлось обращаться за помощью к тебе. За это они поплатились своими жизнями. Полноправными хозяевами замка для меня являются призраки, владеющие им по крови и по праву наследования.

- Что-то новое, герр Ягер! – искренне удивился вампир, блеснув при лунном свете кроваво-красными глазами, - давно ли ведёте дела с потусторонними силами?

- Не стоит при мне так отзываться о заказчиках, - вскипел кобольд, вперив взгляд наполненный гневом на довольное лицо вампира, - Для людей мы все являемся потусторонними силами и я отстаиваю права любых существ, притесняемых ими. Реальны они или эфемерны - не имеет значения. Да, у этих призраков не осталось живых наследников. Их дети сгинули вместе с ними в моровом поветрии, пронёсшимся по этим землям. Но это совершенно не означает, что любой болван, которому пришла в голову шальная мысль стать хозяином этого замка, имеет на него право. В моём ремесле не осталось мести, мной движет только желание добиться справедливости. Ничего личного, Зильфрид, ничего личного!

Каждому своё.

Глава первая.

Посреди ветхого покосившегося от времени амбара стоял стул с высокой спинкой, на котором сидел крепко опутанный по рукам и ногам побледневший от страха гном. Выступившие капельки пота струились по его лицу. Не в силах сопротивляться, горный житель с ужасом ожидал своей участи, водя глазами наполненными ужасом с одного разбойника на другого.

- Ну что, гадёныш, - махая перед лицом гнома огромным тесаком, обратился к нему верзила с глубоким шрамом на правой щеке, - будешь говорить - где ваши сокровища запрятаны. Или мне тебя по частям разделать. Сначала я отрублю твои коротышные руки. Потом ты останешься без ног. А если и после этого ты нам не скажешь, то лишишься и головы.

Здоровяк похлопал широким лезвием тесака по ладони и подмигнул бельмовым левым глазом своему дружку, разводящему костёр рядом со стулом.

- Успокойся, Нокс, - осадил его, чиркая огнивом у кучки соломы, щуплый рябой мужичок, будучи постарше и поопытнее здоровяка, - Убери свой тесак и не мешай. Дай тебе волю – всю деревню вырежешь. Гном нам живой нужен, а не в виде разделанной тушки. Поджарим ему пятки – сразу всё выложит.

Громила сразу затих, грозно посматривая здоровым глазом на пленника, отступил от стула и, вытащив из сумки большой бутыль с мутно-белым пойлом, отхлебнул пару глотков. Сухая солома занялась огнём. Тощий разбойник подкинул в разгорающееся пламя мелкие щепки, оглядываясь на своего напарника, решившего скоротать время наточкой тесака.

- Ослабьте веревки, - жалобно завыл гном, пытаясь хоть немного пошевелить руками, - дышать не могу. Всё равно, сволочи, я вам ничего не скажу. Хоть режьте, хоть пытайте.