- Разве у вас за долгую жизнь не случались моменты, когда казалось нет смысла дальше жить? – робко спросила Майя.

- Были, хоть про них и стыдно вспоминать. Такими нелепыми кажутся они через столько лет, - широко улыбнувшись, согласилась Ирина Вячеславовна, - В такие моменты я шла к своим родным, друзьям, в церковь. Там общаясь, утешаясь, молясь, я находила понимание и силы жить наперекор всем несчастьям и трудностям. Ну вот, мы с вами и доковыляли до метро.

Спускаясь к платформе по длинному эскалатору, Эльвира, стоя позади Майи, смотрела на её осунувшиеся плечи и мучилась догадками о мыслях одолевавших подругу. Эле совершенно не понравилась ни тема разговора, ни душевное состояние Майи. Я же абсолютно ничего не знаю про неё – подумала Эльвира. Майя вечно уходила от вопросов о себе и своей семье, никогда не делилась мыслями и чувствами. Странная и необъяснимая манера скрывать, будто вся её жизнь пуста и никчемна. Провожу её до дома и поговорю с её мамой, а еще лучше отпрошу её к себе в гости. Поживет немного у меня и, кстати, в выходные мы планировали поездку на дачу. Вот и пусть побудет со мной вдали от городской суеты, отвлечётся от дурных мыслей.

На платформе было немноголюдно. Стоя в ожидании поезда метро, Эльвира не спускала глаз с подружки, вышагивающей в нетерпении из стороны в сторону и о чём-то мучительно размышляющей. Переживает – решила Эльвира – главное сейчас не приставать с расспросами и дать время успокоится. Время излечит все душевные раны. Из туннеля показались огни прибывающего состава. Майя бросила взгляд полный решимости на Эльвиру, на Ирину Вячеславовну, на стремительно приближающийся поезд и быстрым шагом кинулась вниз на рельсы. Дико завизжали тормоза, по платформе эхом разлетелся пронзительный женский крик. Эльвира в оцепенении смотрела на остановившийся поезд и отчетливо понимала – Майи больше нет.

Глава двадцать девятая.

Поздним вечером большая семья Самойловых, за исключением уснувшей Эльвиры собралась за столом на кухне. Насилу утешив Эльвиру и споив ей весь имеющийся в доме запас успокоительных средств, Анастасия Викторовна дождавшись, пока дочка погрузилась в глубокий сон, тихо вышла из комнаты и присоединилась к семейному совету. Разговор предстоял тяжелый и нервный. Собравшие за столом, склонив головы, хмуро смотрели на лакированную поверхность стола, силясь найти способ обезопасить Эльвиру от нежданной беды. Посеревшая лицом от переживаний Ирина Вячеславовна, на чьих глазах протекали трагические события, хоть и отличалась твёрдостью характера, но всё же не смогла сдержать слёз.

- Андрюша, Христом Богом молю, поехали завтра в этот храм и отвезем предметы, - произнесла Ирина Вячеславовна, прижимая к лицу мокрый от слёз платок, - Старуха не оставит не в покое, пока вещи не вернутся обратно.

- Анахронизм какой-то, - проворчал отец Эльвиры, ходивший сам не свой после случая с прыгающим и сияющим шкафом и тщетно пытающийся найти объяснение произошедшему исходя из известных физических законов, - Старуха как её там, Евдокия. Мистические предметы. Уму не постижимая гибель детей. Я не понимаю, просто не понимаю ничего в происходящем.

- Что ты заладил как дотошная бабка: понял – не понял, - рассердившись на внука за нерешительность, возмутилась Ирина Вячеславовна, стукнув для острастки кулаком по столешнице, - Когда на твоих глазах молоденькая девчушка бросается под поезд, а другая умирает изъеденная изнутри какой-то заразой, надо не разбираться, а действовать.

- Вы хоть что-нибудь скажите бабушке, - обратившись ко всем сидящим за столом и призвав к их разуму, произнес Андрей Тимофеевич, от досады всплеснув руками, - Четыреста километров туда, четыреста обратно. Весь выходной день насмарку. Право слово, лучше бы на дачу уехали.

- Сынок, успеем мы на твою дачу, - сохраняя спокойствие, вмешалась в диалог Екатерина Михайловна, - Да отвези ты уже от греха подальше эти вещи и забудем про всё что было, как страшный сон.

- Мне это крайне не нравится, но другого выхода, как я понимаю, нет, - высказался Тимофей Савич, почесав в затылке, - Надо ехать и точка. Если возвращение предметов в храм, убережёт нашу внучку – я согласен пешком прошагать эти чертовы четыреста километров. Понимание тут ни при чём. Существуют вещи, которые при всем желании, невозможно ни измерять, ни отыскать природу их возникновения, а тем более объяснить.

- Ну что ты так упёрся, - прикоснувшись к руке мужа, нежно вымолвила Анастасия Викторовна, - Я бы сама отвезла, но ты же знаешь какой у меня завал на работе. Пожалуйста, Андрюшенька.

- А-а, - обхватив голову руками, взвыл Андрей Тимофеевич, не встретив ожидаемого понимания со стороны родных, - Воля ваша. Завтра с утра едем.

- Вот и хорошо, - подвела итог обсуждению Ирина Вячеславовна, - На дачу воскресенье поедем. Никуда она без нас не денется.

Утром следующего дня сходив к открытию храма и забрав отданные на сохранение вещи, прабабушка с видимым удовольствием водрузилась на заднее кресло машины, прижимая к груди пакет с завернутыми в индитию крестом и Библией. Эльвира, отрешенно смотря в окно, оборотилась к прабабушке, присевшей рядом, и прижалась к её плечу.

- Предупреждаю, если предметы начнут светиться или трясти машину, я пулей выскочу из водительского кресла и больше с ними за руль не сяду, - уведомил Андрей Тимофеевич, подозрительно глядя на пакет.

- Езжай уже, - похлопав его по плечу, сказала Ирина Вячеславовна, - Никогда бы не подумала, что ты такой трусливый вырастешь. Трясёшься весь, как осиновый лист. Прорвёмся, правильно внучёнька?

Эльвира молча кивнула головой. Продолжившаяся череда смертей омрачала её настроение. Даже прошедшая без страшных видений ночь не успокоила душу Эльвиры. Сцены гибели ребят раз за разом всплывали в её памяти. Разряд молнии, убивший Игоря. Виталий, мучительно встретивший смерть на больничной койке. Утонувший в реке, Антон. Сгоревший заживо Костя. Задавленный упавшим деревом Павел. Арсений, погибший под рухнувшими со стройки балками. Погубленная таинственной заразой Кристина. И как финал череды несчастий – самоубийство Майи. В живых должен был остаться еще Ярослав, но надежда на его спасение растаяла вчера. Нет преград для одержимой мщением Евдокии. Она не успокоится пока последний из ребят, находившихся в храме, не покинет сей мир. Есть ли она в этом списке, Эльвира не знала, да и честно сейчас на это ей было глубоко наплевать.

- Какие чувства ты испытала, когда не стало прадедушки? – спросила она прабабушку, увидев, что их машина, минув московские пробки, выехала на загородное шоссе.

- Обиду, - после недолгого раздумья ответила Ирина Вячеславовна, - Прежде всего на себя. За то, что бранилась понапрасну на него, злилась по мелочам, упускала драгоценные минуты общения, исстрачивая их на всякие глупости. Вот так живёшь с любимым и думаешь, что ваше счастье продлится вечность. И в один момент смерть обрывает тонкую нить бытия и остаются лишь любовь в сердце и память о прошедших днях.

- Ты часто вспоминаешь его?

- Сложно назвать это воспоминаниями. Понимаешь, Элечка, я живу с постоянным чувством, что он вместе со мной. Пусть незримо и не в привычной нам физической оболочке, но он всегда рядом. Я беседую с ним, советуюсь, делюсь сомнениями и тревогами. Кто-то назовёт это старческими причудами, дескать, бабка выжила из ума. Но мне всё равно - кто что подумает. Одно присутствие Саввы – успокаивает моё сердце.

- Ты до сих пор любишь прадедушку?

- Конечно, со дня его смерти я ни разу не усомнилась в чувствах, испытываемых к Савве. С момента нашего знакомства я ощутила в нём необыкновенно родственную душу. Мы могли не обронить ни слова, находясь вместе, но даже в безмолвии мы понимали и слышали друг друга, - лицо Ирины Вячеславовны осветила легкая улыбка, - Удивительное и странное чувство – любовь. Порой кажется невероятным прожить всю жизнь с человеком, с которым тебя неожиданно свела судьба, пронести и сохранить самое великое чувство к нему через долгие годы.