Майя заметно напряглась, вслушиваясь в диалог, и судорожно задрожала. У первого корпуса гудела толпа пожарных и медработников. Шумно переговариваясь, мужчины изредка взрывались смехом. Из этого скопления людей вышел водитель ЗИЛа и, забравшись на приступок кабины, потянулся за сумкой. Машина внезапно дёрнулась с места и покатилась прямиком на автомобили начальства. Молодой пожарный, не удержавшись на узком приступке и свалившись с него, кубарем покатился по траве. Набирая скорость, огромный ЗИЛ стремительно приближался к легковушкам, из которых сломя голову повыскакивали водители. Грозный мужчина побледнел лицом, рядом стоящая женщина пронзительно закричала. Николай Михайлович остолбенел и поражённо наблюдал за разворачивающейся сценой.
Не доехав нескольких метров до легковушек, пожарная машина, зацепившись выдвижной лестницей за стальной трос натянутый поперёк территории лагеря, дёрнулась и остановилась. Послышался скрежет металла. Фонари, висевшие на тросе, звонко затряслись и, хлопнув плафонами, разлетелись на мелкие осколки. Сопротивляясь массе автомобиля, протяжно загудел трос. Жалобно затрещали деревья, между которыми он был натянут. Водитель, вскочив на ноги и подбежав к машине, влетел в кабину. Со всей силы он дёрнул вверх рычаг стояночного тормоза и расслабленно обмяк в кресле. Вздохи облегчения разнеслись по лагерю. Очевидцы внезапного помешательства пожарной машины еще не догадывались, что худшее ждёт всех впереди.
Растущая за беседкой высокая осина, к которой был привязан трос, затряслась кроной. Корни, как натянутые канаты, лопались и с треском вырывались из земли. Широкий ствол дерева стал крениться и заваливаться на крышу беседки. Эльвира вжала голову в плечи и непроизвольно закрыла глаза. Ксения Николаевна обхватила девушку и крепко прижала к себе. Арсений нырнул под стол и сжался в комок. Осина проломила хрупкую деревянную конструкцию крыши и всем весом обрушилась на левую сторону беседки. Майя в последний момент успела выскочить. Павел безвольно наблюдал, как дерево и обломки крыши рушатся на него.
Шум падающего дерева смешался с диким криком. Эльвира раскрыла глаза и увидела лежащего под поваленным деревом Павла. На толстом стволе, из-под которого виднелись лишь руки и голова парня, восседала старуха, уставившаяся злобными глазами на перекосившееся от боли и исполосованное мелкими порезами лицо Павла. Эльвира кинулась к ней, пытаясь отогнать ненасытную мразь от следующей жертвы. Руки безуспешно рассекали воздух, а старуха и не собиралась покидать облюбованное место. Щерясь прогнившими зубами, она, не отрывая взгляд, наблюдала за смертной агонией подростка.
Набежавшие со всех сторон мужчины схватились за ствол и приподняли его. Ксения Николаевна, взяв Павла под руки, потянула его на себя и вытащила из-под дерева. Наушники, слетев с головы, упали рядом с его грудью, раздавленной осиной и превращенной в кровавое месиво. Обезумевший взор метался по сторонам. Лихорадочно дергая руками и ногами, он раскрыл рот, пытался что-то сказать, но из раздавленной груди вырвался лишь глухой хрип и изо рта потекла тоненькая струйка крови. Взгляд полный страданий замер на Эльвире. Потянувшись к ней рукой, он издал последний вздох и застыл. Старуха, неуклюже сползла со ствола, неспешно подошла к безжизненному телу и беззвучно рассмеялась.
- Еще один, - пробормотала она и, развернувшись, направилась в лес.
- Как мне уберечь остальных? – воскликнула Эльвира и кинулась вслед за ней.
- Всех заберу! Всех! – прошипела Евдокия, обернулась к Эльвире и, тыча в нее пальцем, добавила, - А ты верни, что взяла из храма. Иначе за ними отправишься.
Девушка замерла на месте и безмолвно смотрела, как старуха исчезает в лесной чаще. Очевидцы, наблюдающие странный монолог Эльвиры и не видящие образа старухи, посчитали, что девушка двинулась умом на фоне непрекращающихся смертей. Слёзы от осознания гибели Павла и своей беспомощности покатились по её лицу. Ксения Николаевна склонилась над Павлом, прижалась к холодной голове забрызганной кровью и взахлёб зарыдала. Майя застыла, смотряя остекленевшими от страха глазами на безжизненное тело. Гробовая тишина воцарилась в лагере, прерываемая плачем женщины и доносящимся из наушников голосом Фредди Меркьюри, распевающим «Another One Bites The Dust»:
Ещё один свалился замертво,
Ещё один свалился замертво,
И ещё одного нет, ещё одного нет,
Ещё один свалился замертво, эх
Эй, тебя я тоже достану,
Ещё один свалился замертво
Глава семнадцатая.
Кольцо из зевак, сбежавшихся к беседке и столпившихся вокруг погибшего, за считанные минуты разрослось. Медики, державшие в руках носилки, с трудом пробились сквозь плотные ряды людей. Накинув на тело Павла белоснежную простынь, мужчины бережно положили его и не торопливо, словно боясь нарушить покой усопшего, понесли к машине скорой помощи. Участковый с пожарными расталкивали толпу и прикрикивали на особо неугомонных ребятишек, освобождая путь медикам. На месте гибели Павла по траве расплылось алое кровавое пятно.
Городской начальник, стоя у злосчастной осины и задумавшись, озадаченно потирал подбородок правой рукой. За его плечо держалась заместитель, до сих пор не пришедшая в себя от увиденного. Ксения Николаевна, поднявшись на ноги, направилась в медпункт, отрешенно глядя перед собой.
- Кто мне наконец объяснит что за чертовщина происходит в лагере, - обескуражено произнес Николай Михайлович, внимательно рассматривая разрушенную беседку и яму, образовавшуюся вырванным с корнем деревом, - Вожатые быстро уберите детей! – скомандовал он, увидев ребятишек с интересом разглядывающих последствия несчастного случая, - Не хватало еще, чтобы кому-нибудь стало плохо! Живо, живо, отправляйтесь обратно на площадку!
Дети с неохотой вернулись к играм, продолжая громко обсуждать между собой происшествие.
- Говорил я вам, говорил, - тараторил участковый, обращаясь к майору, - Можете мне не верить, но пока дети в лагере им всем грозит страшная опасность.
Майор ничего ответил. Молча смотря на кровавое пятно перед своими ногами, он начинал понимать, что оказался свидетелем ужасных и непонятных событий, природу происхождения которых не смог бы объяснить ни он сам, ни кто-то другой. Решив остаться в лагере до момента отъезда ребят и убедившись, что больше им ничего не грозит, мужчина твердым шагом отправился к Николай Михайловичу.
- Когда детей заберут? – обратился он к начальнику лагеря.
- Автобусы скоро будут. В девять утра из Москвы выехали, - растерянно пробормотал Николай Михайлович, удивившись интересу сотрудника МЧС.
- Надо срочно всех вывозить. И детей и персонал, - категорично заявил майор, - В лагере находится опасно. Здесь на самом деле происходит что-то мистическое.
Участковый, вытерев выступивший пот со лба, закивал головой, признавая правоту слов майора.
- Хорошо, хорошо, - без обсуждений и споров согласился Николай Михайлович, которому самому пребывание в лагере было уже поперек горла. Эта смена совершенно выбила его из колеи. Без сомнений он знал, что забота за детьми и надзор за порядком в лагере дело непустяковое и требует определённых моральных и психологических издержек. Но к такому потрясению даже его характер, закалённый долгими годами руководства детскими коллективами, оказался не готов. Последнюю ночь он совершенно не мог заснуть. Не помогла ни таблетка снотворного, ни долгая прогулка перед сном на свежем воздухе. Он ощущал фибрами души разлитый по территории лагеря ужас смерти, явившийся за детьми. Как бы этот очевидный факт он не отрицал и совершенно неправдоподобным ему это не казалось – пугающая реальность лишь подтверждала правоту его догадок и ощущений.
- Виктор Леонидович ты где? – закричал он, высматривая в толпе завхоза.
- Здесь, - выскочив из толпы, как чёрт из табакерки, отозвался Леонидыч, - Что сделать?
- Протяни сюда шланг и смой следы крови, - умоляюще обратился к нему начальник лагеря, - И пожалуйста возьми бензопилу, распили эту проклятую осину и разбери беседку, чтобы она никого не пришибла.
