– Ага, вот значит, как тут столы накрывают, – нагнувшись над тарелкой прошептала Аделаида.

– Как думаете, это просто фокус или настоящее волшебство? – спросила Искра. Сильва и Аделаида в ответ пожали плечами и ухватились за ложки.

– Ешьте, голубушки, – проскрипел домовик. Он стоял, подперев бока и был крайне доволен собой, – для вас сегодня баньку готовят. Такой день, такой день… – забубнил он.

– Простите, ааа,– неожиданно для присутствующих и, наверное, даже для себя заговорила Сильва. – А как к вам обращаться? – девушка смутилась, она вдруг поняла, что не знает имя домовика.

– К нам? – передразнил её рыжеволосый старичок. Ему показалось забавными что к нему обратились на вы. – Меня величают Прунус, а того седого ворчуна Арункус. Но пожалуйста на ты. Мы не барских кровей.

– Прунус, а какой сегодня день? – поборов стеснение всё-таки спросила Сильва.

– Вы что не знаете, что за день сегодня? – искренне удивившись переспросил домовик Прунус. Девушки отрицательно покачали головами и продолжили обедать. – Сегодня ночью наступает весеннее равноденствие! Природа просыпается, лютое тёмное время отступило. Радость такая на дворе, а они не знают! Вы, наверное, и не знаете, что в ночь равноденствия совершается светлый обряд посвящения? – девушки снова отрицательно покачали головами. Домовик хмыкнул, пожал плечами, внимательно оценил обстановку на столе. Судя по пустым тарелкам обед был окончен. Прунус взмахнул руками, посуда подлетела над столом и плавно поплыла по воздуху в мойку. – Через пару часов будьте готовы. Вам сегодня предстоит несладкая ночь. Ох, несладкая, – Домовик тихо забурчал что-то о новом поколении, открыл подпол у камина и скрылся за массивной деревянной крышкой люка. В мойке сами собой под струёй воды плескались тарелки, их вытирало полотенце, и они тихонько звякая становились на полку.

Остатки мокрого снега и тяжелой наледи с шумом съехали с крыши сплошной лавиной, освободив пышную зеленую моховую подушку. Последний отголосок зимы бесследно чахнул и медленно исчезал. Хрустальные тонкие ручейки стекали по каменной дорожке, собирались в бесформенные лужи и впитывались в тёмную набухшую от талой воды землю. Тонкий лёд вдоль берегов реки превратился в мелкие блестящие кристаллы. Солнце наполнило каждую ледяную крупинку золотистым светом и от этого речная вода, шумно плескавшаяся в извивающемся русле, стала похожа на чешую змеи Скоропеи – Полозовой дочери. По лесной тропе уходившей на восток от лесного дома шли три девушки, а впереди них рыжий домовой.

Лесная тропа спустилась под горку и уткнулась в старую бревенчатую русскую баню. Справа от низкой входной двери стояла узкая скамья. Слева лежали крупно нарубленные дрова, сложенные поленницей под самую крышу. Вдоль поленницы, огибая баню, дощатые мостки вели к небольшому лесному пруду. По берегу пруда шумел сухой камыш, между его коричнево-желтых стволиков запутались листья прошлогодних кувшинок, они колыхались на поверхности холодной воды черным склизким пластом. Густой дым выползал из трубы, стекал по крыше и оставался висеть белой пеленой над поверхностью пруда.

Прунус постучал в запотевшее низкое окно. Банная дверь распахнулась и в белых клубах пара появился худосочный сморщенный старичок ростом меньше метра. Его тело было сплошь покрыто не то зеленовато-бурыми комками волос, не то листьями, облетевшими со старых банных веников. Руки были непропорционально длинные и висели ниже колен, невозможно было разглядеть лицо между длинными и мокрыми лохмами. Старичок огляделся вокруг быстро вращающимися светящимися глазами, хрипло хихикнул. Он разбежался и прыгнул в тёмную воду лесного пруда проломив тонкую ледяную корку.

– Не боись! – повернувшись к застывшим в недоумении девушкам сказал домовик, – это банник – банный дух. Существо не самое приятное, но безобидное. Баню топит, воду носит, дрова готовит. Во! Гляди как резвится! – Прунус тыкнул пальцем в лесной пруд. Вода нём бурлила, завивалась мелкими водоворотами. – Ну, заходите! – Девушки мялись у двери. – Да не вернётся он. Так и будет в пруду сидеть, как пиявка, пока вы не уйдёте. Нелюдимый он, но не злобный. Иногда пошутит бывает. В окно постучит, в трубу завоет или дверь распахнёт. Вот и все вредности, и шалости.

Домовик открыл массивную низкую дверь и жестом поторопил девушек войти. Из жарко натопленной бани снова вырвались клубы мягкого горячего пара. За дверью оказался узкий светлый предбанник, завешенный чистыми белоснежными полотенцами. Из предбанника ещё одна крепкая дверь вела в помывочную, а из неё в парную. Вдоль стены проступали очертания светлых скамеек с расставленными на них дубовыми ушатами. На полках сияли стеклянные бутыльки, наполненные разноцветной жидкостью. Пушистые берёзовые и дубовые веники размокали в кедровых запарниках. На бревенчатых стенах россыпью мелких блёсток проступали ароматные капли смолы. Сквозь маленькие запотевшие окна просачивались красноватые лучи заходящего солнца…

Под покровом могучего леса сгущались прохладные густые сумерки. Они прятались в мощных переплетенных корнях, выползали тёмной дымкой, окутывали толстые стволы деревьев и молодую зелень. Аделаида и Сильва с румяными щеками и влажными волосами, спрятанными под капюшон пальто, медленно шли, внимательно всматриваясь под ноги, стараясь не потерять лесную тропу. Искра стояла около пруда и с нетерпением ждала появления банного духа из тёмной воды. Ей было интересно ещё раз понаблюдать за странным существом. Вдруг в пруду, около деревянных мостков, образовался глубокий водоворот, вода в нем забурлила крупными пузырями. Из жидкой водяной пены появилась лохматая голова. Банный дух проворно огляделся вокруг. Глаза его то вспыхивали, как угли догоревшего костра, то потухали и пропадали. Неожиданно вода вспенилась и забурлила ещё сильнее. Худое грязно-зеленое существо выпрыгнуло из своего водного укрытия, пролетело мокрым комком над мостками, разбрасывая вокруг себя склизкий илистые сгустки со дна пруда и уже через мгновение за ним громко захлопнулась банная дверь. Искра оглянулась, наморщила нос, разочарованно вздохнула и направилась следом за девушками, но они уже скрылись из виду. Кое-где, сквозь голые кроны, небо ещё алело последними отблесками весеннего дня. В лесу стало тихо и темно. Вечерело. Лишь редкое шуршание и похрустывание где-то в глубине между черневших стволов тревожило засыпавший древний лес.

– Аделаидааа! – крикнула Искра, и озираясь вокруг, медленно пошла по темной тропе.

– Дааа! – ответили где-то справа и совсем близко.

Искра удивилась. Тропа должна была быть у неё под ногами, но звук голоса Аделаиды зазвучал совсем не там, где она ожидала. Девушка повернула направо и через пару шагов наткнулась на густой колючий куст. Упругие ветки хлестнули по лицу оцарапав щеки до крови, вцепились в рукава пальто, разодрали пальцы. Искра вскрикнула и быстро отступила назад. Но тут же наткнулась спиной на старый трухлявый, заросший мягким мхом, высокий пень. Совсем рядом из глубокого дупла старой липы, блеснув круглыми глазами, с угрожающим уханьем вылетел большой филин. Сердце подпрыгнуло и замерло от испуга. Искра поняла, что свернула не в ту сторону, но она же отчетливо слышала голос Аделаиды, отозвавшийся ей из темноты. Вокруг стало совсем черно, девушка с трудом могла рассмотреть свои собственные ноги, запутанные в пучке сырой травы. За спиной что-то зашуршало, откуда-то с высоты снова закричал филин.

– Эээй! Кто-нибудь! – в приступе паники снова закричала Искра.

– Там будь! – отозвались несколько хриплых голосов сразу со всех сторон, и звук приближающихся шагов послышался из лесной глуши.