– Что за детский сад, Лева?! Говори быстрее, я спать хочу! – разозлившись на детскую трусость взрослого тридцатилетнего мужика, гаркнула я, плюхнулась в кресло, вытерла салфеткой весь крем с лица и начала нервно постукивать ноготками по стенке. Указательный попадал точнехонько в сиреневое пятнышко абстрактного фиолетового цветка, расползавшегося контурами от страха во все стороны не меньше Левы.

Я вспомнила нашу первую встречу. Он пришел в новом шерстяном пальто со старой сумасшедшей мамашей под ручку. Картинка была умиляющая. "Профессиональный агент по недвижимости" неловко поцеловал мне пальчики и предложил помощь в любых вопросах. Я вежливо отказалась, сразу определив в нем неудачника. Но его мамаша тут же прикинулась умирающей на песке медузой, и я сдалась!

– Лева! Говори быстрее? Пожар? Трубы? Газ? Ты ждешь, когда я засну?

Лева на том конце тяжело выдохнул:

– Я вас люблю.

Иван Петрович шел с работы. Обычно он ездил на элегантной черной тойоте. Но вчера утром ее жахнул в бок хамоватый опель, пытавшийся протиснуть в самую гущу пробки свой тупой нос. Пришлось Ивану Петровичу отдать тойоту в ремонт и через весь город идти пешком туда и обратно. День выдался не из простых – неожиданно нагрянул шеф и устроил проверку соответствия. Шеф всегда впадал в бешенство, если кто-то халтурил. А тут целый отдел маху дал, шутка ли. Пришлось подсуетиться – а куда денешься. Шеф остался доволен, а вот Ивана Петровича к вечеру чуть "Кондратий не прихватил", сердце загнанным зверем металось в грудной клетке, норовя выскочить прямо на асфальт. Серьезно этого опасаясь, уставший заместитель директора придерживал широкой ладонью левый бок пальто. У него развилась одышка и ему очень хотелось домой.

Когда оставалось лишь завернуть за угол родной кирпичной девятиэтажки, Иван Петрович обнаружил – он забыл на работе ключи от квартиры. Конечно, страшного в этом ничего не было, жена скорее всего давно дожидалась его, согрев вкусный ужин. Но все равно было отчего-то обидно. Иван Петрович еле доволочил ноги до лифта, из последних сил нажал кнопку с выцветшей девяточкой и с облегчением вдавил до упора пимпочку дверного звонка.

Дверь никто не открывал.

Никакие дильбомы, тилибомы и дзяодзини-бумы не помогали. Попытки постучать и даже поколотить носком ботинка в мягкую обивку не спасали положения. И оно, между прочим, становилось безвыходным.

"Куда ж подевалась Галя?" – грустно пытался вспомнить несчастный Иван Петрович. Может у соседки? Она часто сериалы с ней смотрела. Или на даче? Вчера вечером был разговор про какие-то планы… Но по телевизору как раз шли новости. Муж ничего не слышал, хотя честно кивал и поддакивал жене. Галя гундела-гундела, и скрылась с глаз, слава тебе господи. И почему женщины так много говорят, выражая простые мысли?!

Чувствуя себя последним глупцом и ощущая трепет митрального клапана, готового вот-вот порваться, Иван Петрович вспоминал Галины блинчики с мясом и аромат ее фирменного травяного чая. Они с женой долго и почти счастливо прожили вместе двадцать три года. В постоянных придирках и полном взаимонепонимании. Два взрослых сына стали врачами, дочь вышла замуж и уехала в Швецию. Все бы хорошо, если бы Галя оказалась дома именно сейчас, именно в нужный момент, а не когда ей вздумалось…

Сначала Иван Петрович сильно злился на Галю, потом он проклинал водителя опеля, ударившего вчера его тойоту. А просидев на ступеньках возле двери сорок минут, он возненавидел самого себя за оставленные в кабинете ключи.

А еще через час он вспомнил – вчера вечером жена от него ушла! Вот так бывает – закрутился, заработался и забыл.

Света сидела на подоконнике и смотрела в окно. Внизу сквозь раму слегка поддувало – окна они с мамой никогда не заклеивали, боялись духоты. Если в дом не попадало хоть немного морозной свежести, Свету мучила астма. Лучше кутаться в десять кофт, чем задыхаться.

За стеклом бушевала метель. Миллионы бестолковых снежинок метались в разные стороны, спасаясь будто бы от страшного чудовища. Что за чудовище? Почему они его боялись? Света смотрела на метель и размышляла об этом. Скорее всего, снежинки чувствовали, что скоро их расплавит безжалостным горячим теплом некое существо о семи головах. Люди называли его нежным именем Весна!

Идея семиголовой весны оказалась интересной. Света за двенадцать лет своей жизни ни разу не представляла весну такой чудной. Она принялась размышлять дальше…

Из одной головы бьет водопад. Это символ новизны, символ движения. Из другой – прорастают зеленые ветви дерева, на котором распускаются ароматные цветы. Это символ жизни. Из третьей головы льются звуки – многоголосые песни о любви. Птичьи трели переплетаются с криками зверей. Четвертая голова словно прожектор освещает, жжет, пронизывает все горячим тепловым потоком, солнечным светом. Пятая голова декламирует стихи, подбирая рифмы и воспевая обновление в природе.

Пока Света думала про шестую голову монстра по имени Весна, кто-то позвонил в дверь. Ей ужасно не хотелось покидать подоконник и отвлекаться от наблюдения за мартовскими снежинками. Но пришлось себя заставить – вдруг что-то важное?

– Здравствуйте! Вы Светлана?

На пороге стоял почтальон в синей куртке с бейджиком "курьер Иванов".

– Да. Но у нас тут две Светланы. Вам какую?

– Мне Серову.

– Я Серова! – Света почувствовала трепет в сердце, наверное пришла посылка от папы.

– Тогда вот, – курьер протянул ей уведомление о бандероли и ручку, – распишитесь.

Света расписалась в потрепаной тетрадке почтальона, вежливо вернула ручку, просияв от радости и одаривая курьера Иванова весенней улыбкой, отобранной у всех семи голов странного чудища, и захлопнула дверь.

Шестая голова весны конечно была винтом почтового вертолета! Папа всегда присылал весной на Светин день рождения подарки! В прошлом году – шапку из песца, в позапрошлом – настоящие оленьи пимы.

Папа работал геологом на крайнем севере. Уже три года он не приезжал сам, а только присылал письма и подарки на день рождения. Дочке Свете весной и жене Свете осенью. Писал, что плохо с транспортом…

Света снова устроилась на подоконник и прижала почтовый документ к сердцу. Она подумала, что седьмая голова Весны – это голова северного оленя с ветвистыми рогами, смешными оттопыренными ушками и грустными глазами…

Метель за окном близилась к затишью. Снег стал мокрым и тяжелым, медленно превращаясь в дождь. Света не знала почему, но тоже стала плакать, как и несчастная зима, за которой гналась по пятам семиголовая дикая Весна…

Вечером пришла с работы мама. Света похвасталась уведомлением о посылке. Мама нежно погладила дочку по рыжим, как у отца, волосам и сказала: "Слава Богу. Значит, у него там все в порядке." Она уже третий год боялась сказать дочке самое главное… Что отца больше нет.