– Он прав, – поддержал вогула Алексей, с укором посмотрев на Артёма. – Я говорил тебе, что твой отец не из тех, кто будет заниматься галиматьёй.

Услышав его слова, Тимофей улыбнулся каким-то своим откровенным мыслям, а Артём, опять почувствовав себя неловко, смутился.

– После исчезновения папы и брата я пытался расшифровать его записи, но всё безрезультатно, – попытался оправдаться он. – Ну, а не разобравшись, я в сердцах назвал его труды галиматьёй… Вот приведу пример: среди тех метафор, что он приводит в своих исследованиях на языках северных народов Урала, Сибири и Дальнего Востока, и о которых вы, Тимофей Егорыч, уже упомянули, имеются странные вставки, сделанные по-латыни, такие как «Зов или крик души», «Кембрийский взрыв», «Стенание стен» в «Огненном фокусе» и так далее… Что это?

– Не знаю, – пожал плечами Тимофей. – Ох, девчонки, какие молодцы! Возьмите и мою рыбу сполосните, – передал он почищенного и выпотрошенного муксуна. – Сейчас я вам такой взвар из них приготовлю! – потянулся он за ведёрком, что бы ещё сходить за водой. – А тебе, Артём, я вот что скажу: много времени с тех пор прошло и не всё я помню… Что-то такое вертится в голове про какой-то там «взрыв», о котором сейчас ты сказал… Юрий Алексеевич о нём говорил, когда под курумами за Мёртвой Падью обнаружил ледники с какими-то там существами, то ли с микроорганизмами… Я так понимаю, из-за грохота передвижения курумов он обозначил своё открытие под таким названием «чего-то там… взрыв»

– Кембрийский.

– Наверное. Вы слышали сегодня рёв великой падвы?

– До сих пор в ушах стоит! – прошла по телу девушек судорога.

Они уже ополоснули всю рыбу, нарезали на куски и положили её в котёл. Аня собралась вынести корыто с помоями на улицу. Стас поспешил ей на помощь.

– Возьмите тогда и ведёрко для воды, – подал им вогул ведёрко. – Наберите её из колодца.

– А колодец где? – остановилась у выхода Аня.

– Направо от яранги, там увидите, – дождавшись, когда они уйдут, Тимофей опять обратил своё внимание на Артёма. – Твой отец не мог устоять перед рёвом природных явлений. Он всегда мне говорил: «Тимерлай, нет, это не крик чудовищ-демиургов, это зов природы, обращённый ко мне! Она зовёт меня, чтобы я познакомился с ней и изучил её!» – перевёл он дыхание и с надрывом закончил. – Только я вот говорил ему: «Нет, Юрий Алексеевич, она не зовёт тебя, а своим рёвом предупреждает тебя, чтобы ты туда не ходил. Она не простит тебя и ты пропадёшь!» И, как видно, так оно и случилось.

– Да, случилось, – с надрывом повторил Артём.

– Ну, а, что за «стенание стен в огненном фокусе»? – напомнил вогулу Алексей.

Тимофей пожал плечами.

– Может быть, выбросы газа из Мёртвой Пади.

– А что такое Мёртвая Падь? –спросил его Артём.

– Это болото, окружающее высокогорные кряжи с их платообразными долинами, которое простирается вокруг них на сотни, а, может быть, и на тысячи километров.

– Такое огромное?

– Никто не знает подлинных размеров Мёртвой Пади. Оно образованно в результате дождей и таянья снегов и ледников, спускающихся с кряжей. И то исчезает, то появляется…

– А почему названо Мёртвой Падью? – опять проявил нетерпение Артём.

– Я и хочу об этом сказать, – подбросил несколько поленьев в костёр Тимофей. – Да только вот ты не даёшь мне сказать…

– Артём, перестань, наберись терпения, – с укором посмотрела на него Женя.

Артём, поджав нижнюю губу, сделал жест руками, что будет нем, как рыба.

– Название Мёртвая Падь вообще-то говорит само за себя, – усмехнулся вогул. – Не надо много ума, чтобы понять, что там погибают животные и люди. И, однако, они погибают там вовсе не в трясине, как в обычных болотах засасывает неосторожных зверей и охотников на них…

– А как? – опять не удержался Артём

– Животных и людей там находят на поверхности воды обугленными.

– Обугленными?! – теперь уже в унисон друг другу спросили друзья.

– Да, обугленными, – подтвердил свои слова Тимофей. – Твой отец, Артём, не мог объяснить этого феномена и назвал его просто «огненным фокусом» без огня…

– Без огня?!

– Без огня!

– А «стенание стен» тогда, что такое?

– Твоему отцу и мне, однажды, довелось видеть, как у края болота со стороны кряжей, далеко от нас, попало в зыбь какое-то животное. Из-за большой дальности мы не поняли, что это был за зверь, а бинокли, к сожалению, мы забыли здесь в яранге. Так вот этот зверь так сильно кричал, что его крик слышали даже здесь в стойбище. Твой отец и назвал тогда этот эффект непроходимой стеной со стенанием. А потом мы нашли это животное обугленным – это была росомаха невероятно большого размера.

– А далеко отсюда Мёртвая Падь? – спросил Алексей.

– Нет. Утром если тумана не будет, покажу. Отсюда видно, – махнул рукой Тимофей. – Вот ещё одна напасть на нас нашла, – с досадой покачал он головой. – Из-за этой Мёртвой Пади в последнее время в здешних местах стало много туманов, а над высокогорными кряжами и их долинами вообще не исчезают облака. Юрий Алексеевич был абсолютно уверен, что и «огненный фокус», и туманы, и облака над горами в том месте, где их окружает болото, вызваны выделением большого количества газа метана, из-за чего на платообразных долинах началась инверсия температуры. Ведь там такая растительность, что в пору её надо назвать северными джунглями – там вперемешку растут самые разные растения. И твой отец, Артём, называл эти долины, – а тянутся они в длину на сотни километров и в ширину на десятки, – настоящими кладезями для изучения, – его голос поник и стал мрачным. – Правда, для нас, вогулов, такое явление не в радость…

Его оборвали на полуслове вернувшиеся в ярангу Аня и Стас. Взяв у них ведёрко с водой, он долил воды в котёл с рыбой, поставил котёл на огонь и продолжил:

– Да, для нас такое явление не в радость. Раньше наше стойбище насчитывало десятки яранг, а сейчас осталось всего три…

– Почему? – спросил Артём перед костром, протянув к нему руки.

– Потому что, не смотря на то, что за Мёртвой Падью и зверя всякого в изобилье, но дорога туда опасна, – ещё сильнее помрачнел Тимофей.– Многие, кто туда ходил, назад не вернулись. Кого находили обугленным, а кого след и вовсе исчезал… Вот и твой отец в последний раз ушёл, – я показал ему дорогу, – а назад не вернулся… А бывало, кто назад возвращается, тот с ума сходит…

– Даже так?!

– Так-так, сынок. Наши старейшины говорят, что это Отортен сердится…

– Кто такой Отортен? – вмешался в разговор вошедший Стас.

– Это гора к югу отсюда, – пояснил Артём за Тимофея. – Если перевести с вогульского на русский, то буквально звучит как «Не ходи сюда».

– Совершенно верно, – кивнул вогул.

– Неподалёку от Отортена на горе Холатчахль или Холат-Сяхыл, как её ещё называют, погибла 2февраля 1959 тургруппа Дятлова, ставшая, впоследствии, из-за своей гибели всемирно известной.

– А-а!

– Но ведь это очень далеко отсюда, Тимофей Егорыч, – обратился Артём к старику.

– Для духов, как для облаков расстояние не помеха, – глубокомысленно ответил вогул. – Легенды говорят, что гора Отортен является курганом, под которым похоронен демиург, охраняющий весь Каменный Пояс. Вот он и принялся изгонять тех, кто посягнул на его нетронутую природу…

– Ты имеешь ввиду моего отца и экспедиции в целом?

– Конечно! Что хорошего от них? – в сполохах огня обветренное лицо Тимофея приняло неподвижное положение, словно было высечено из камня. – И я ведь предупреждал твоего отца, что это очень опасно! Однако любопытство естествопознавателя взяло в нём верх над чуткостью и человеческой мудростью… А что сейчас?

Артём выпрямился во весь рост и сделал глубокий вдох.

– А сейчас его нет, – подавливая подступивший к горлу ком, ответил он.

– Именно! А вот Яг-Морты вместо него появились… Правда, их и до этого видели, да и сам Юрий Алексеевич их видел не раз…

– А это ещё кто такие? – скривился Алексей.

– С языка коми-зырян нечто вроде снежного человека, – опять за Тимофея пояснил Артём.