В школе Диме определённо нравилось. Он не был настолько заметен, как Лёша, которого моментально загребли в спортивную секцию, и чья внешность была много примечательней его, однако на него словно бы падал отражённый свет от этого мальчишки, так что с ним общались хоть и редко, но дружелюбно. В особенности Дима нравился учителю литературы, потому как никогда не выпускал из рук какой-нибудь фолиант, а в библиотеку и вовсе записался одним из первых.
Часто Лёша приглашал Диму к себе, поскольку у него была неплохая игровая приставка и лишний контроллер. Счёт по победам и поражениям в файтингах был равным, хотя Дима полностью отдавал себе отчёт, что можно использовать и другие кнопки, кроме базового удара ногой.
А вот спустя три года всё начало меняться, причём с пугающей стремительностью. Нет, Лёша не схлопотал ранний переходный возраст, но что-то определённо происходило, Дима, его сосед по парте, видел это отчётливей других. Низкие оценки, добровольный уход из секции…
–Мама с папой развелись.
Они сидели на скамейке в парке и как раз закончили обсуждать последнюю потрясающую серию их любимого мультсериала, как Лёша вдруг выдал эту фразу. Дима настолько опешил, что закашлялся, поперхнувшись последней пригоршней чипсов.
Мать Лёши он знал очень хорошо. Потрясающе красивая женщина, чья внешность передалась и сыну, она постоянно угощала обоих обедом, если Диме вдруг случалось бывать в их доме. Извечно интересовалась делами сына и не позволяла ему есть много сладкого. Диме она решительно нравилась, а вот отец Лёши создавал несколько другое впечатление. Довольно раздражительный, он, впрочем, умел скрыть своё неудовольствие присутствием постороннего человека в их доме. С любым другим мальчишкой у него бы это получилось, но мы же говорим о Диме. Стоило ему краем глаза заметить не очень хороший взгляд Шерудова-старшего, как он моментально заканчивал игру и покидал дом.
–Что? Как давно?
–Уже четыре месяца. Я живу у них по очереди. У папы теперь новая женщина, её зовут Кристина.
Дима не знал, что сказать. Он в растерянности мотал ногами туда-сюда.
–И как она тебе?
Лёша моргнул голубыми глазами.
–Да такое себе. Точно не леди Друэлла, пытается подружиться. Постоянно суёт мне в сумку шоколадки, типа сюрприз. Вот только никак не запомнит, что у меня аллергия на арахис, так что теперь у меня есть годовой запас «сникерсов».
–Так сказал бы, поговорил.
Лёша помотал головой, и Дима всё понял без объяснений. Он сказал, что всё обязательно наладится. Рассказал, что он прошёл через точно такую же ситуацию, подбадривал друга, как мог. На мгновенный эффект рассчитывать было нельзя, но под конец разговора Лёша хоть самую чуточку, но повеселел. Под конец, когда надо было расходиться по домам, даже серьёзно, на манер взрослого, протянул ладонь для рукопожатия. Это было очень комично, но Дима сдержал улыбку. Он был чрезвычайно польщён, что хоть в школе Лёша постоянно находится в разномастной компании одноклассников, о таких серьёзных вещах решил поговорить именно с ним.
Так оно и продолжалось в течение ещё двух лет. Лёша рассказывал обо всём – о матери, что теперь нашла себе нового друга, он какой-то панк и он классный, об отце, что сейчас расширяет бизнес и проводит с ним очень мало времени, о собаке Арджее… Дима отвечал тем же. Медленно, но взрослея, оба приятеля всё больше проводили времени вне дома. Каждого из родителей вполне себе устраивала отговорка «Я буду с Лёшей/Димой», и они могли гулять до тех пор, пока не трезвонил мобильный телефон, и чей-либо голос не сообщал, что пора бы уже пойти домой.
В пятом классе, в начале октября, все школьники вдруг увидели, что по всем кабинетам и коридорам теперь расклеены объявления со слабо мотивирующим лозунгом «Здесь будут танцевать!»
Простите неуёмную тягу к лиризму, но я, честно, понятия не имею, о чём примерно думают школьные организаторы, когда выдумывают что-то эдакое. Нет, правда, изначально всё понятно, и посыл, и стремление администрации создать со школой приятные ассоциации. Но, честное слово, то, как это преподносится, просто невероятно по своей трафаретности. Ладно ещё «Здесь будут танцевать», но «Мы ищем таланты» и «А ну-ка, мальчики» – это огромный привет предыдущему столетию, организаторская дань памяти которому уже давным-давно отражена в литературе серебряного века и старых газетных статейках. Не хотелось бы распространяться на тему цифрового века и поколения какой-то там буквы, но это просто плохо с точки зрения взглядов среднего школьника. И учителя, кстати, тоже, только вот никто об этом не говорит. Наверное, потому, что в школе почти всегда действует модель «Отвергаешь – предлагай», а педагоги, что жизни не видят из-за тетрадей и миллионов никому не нужных отчётов, просто не хотят брать на себя лишнюю головную боль. Вот только чтобы понять, что яйцо тухлое, не обязательно самому нести яйца.
Ещё одна проблема таких мероприятий – так называемая обязаловка. И если бы ребята знали, чем она вызвана, поверьте мне, ни на одном из таких вот сборищ не присутствовало бы ни единого ученика. Дело в том, что, как правило, учитель должен дать определённое количество открытых уроков или мероприятий в год, чтобы показать свою творческую состоятельность. Вот и загоняют детей в залы, вместительность которых явно льстит количеству желающих в них присутствовать. А то ещё и между рядами стоит кто-то чрезвычайно строгий к любому проявлению лишнего шума, потому что его, шума, нет в сценарии организатора.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что второй по яркости на плакате была надпись в самом низу «Явка обязательна!» И Дима, и Лёша разом застонали.
–Ну, какого чёрта, серьёзно?
–Погоди, – мрачно сказал Дима, ткнув пальцем в неприметную строчку, – Это ещё не всё. Написано «должен быть один из родителей». Типа родительского вечера.
–Этот день может быть ещё хуже?
Мимо прошла Марина. Лёша чуть не свернул шею и тут же смутился, когда понял, что девочка это заметила. Она улыбнулась ему.
–Что, лучше? – хмыкнул Дима, хлопнув друга по плечу. Тот густо покраснел.
–Да ну тебя! Но всё-таки, почему родители?
Ответ пришёл незамедлительно. Классные руководители потратили около десяти минут первого урока, чтобы рассказать причину. Она заключалась в том, что сентябрь – это месяц адаптации детей к образовательному и творческому процессу, бла-бла-бла, словом, ваши родители должны увидеть, что вам весело в нашей школе.
–Ну, что? – спросил Дима. Лёша только что завершил разговор с матерью по мобильнику.
–Она не сможет. Очень извинялась, но её отправили по работе в Германию, – мрачно возвестил Лёша.
–А твой папа?
–Ха! Чтобы вспомнить, что у него есть сын, ему нужен чёртов флаер на своём дурацком ноутбуке. Он больше сидит в электронной почте, чем в реальном мире. Слушай, я отойду, кажется, чая утром было многовато…
Он торопливо выбежал в коридор, оставив телефон на столе. Дима уткнулся в книгу. «Приключения Гулливера» он читал уже множество раз, но она ему нравилась почему-то больше всех остальных, что достались ему от бабушки.
Тут он услышал лёгкий стук. Тряхнув длинными лохмами, обернулся, но никого не увидел. Вот ещё, и ещё. Диме понадобилось несколько минут, чтобы понять – это звуковое оповещение на телефоне Лёши. Он хотел было отставить мобильник, но его что-то привлекло. Кто-то (очевидно, намеренно) писал Лёше целые тирады огромными заглавными буквами.
«ТЫ ОТСТОЙ» – гласило одно из сообщений.
Дима ошеломлённо уставился на экран. Честно говоря, он встречал очень много людей, которых можно было бы справедливо назвать этим грубым словом, однако чего он точно не понимал, так это того, что это было адресовано Лёше. Забавный, высокий и довольно умный, он производил самое приятное впечатление, и никак не тянул даже на сотую часть отстоя… Он, поколебавшись, разблокировал экран.
Это был комментарий к фотографии. Фотографии их двоих в кафе-мороженом, где они были на Лёшином одиннадцатом дне рождения. Дима несколько критично осмотрел свою веснушчатую физиономию, длинные, почти до плеч, волосы, и вынужден был отметить, что до фотогеничности ему очень далеко. Лёша же, сидящий рядом и обляпанный с ног до головы мороженым…
