Тот со вздохом вырвал страницу и принялся переписывать. Лёша подмигнул Марине. Та ответила воздушным поцелуем.

–Откуда ты постоянно берёшь шоколадки?

Дело было на перемене. Марина присела рядом с Лёшей и теперь выбирала наиболее подходящий фильтр для очередной фотографии.

–У моего отца очередная новая женщина. Она пытается со мной подружиться. Правда, методы у каждой из них очень неуклюжие – постоянно сладости суют в сумку. Как на подбор. Но я не против, «Марс» я люблю. Ну, ты чего? – недовольно спросил он, увидев перед собой камеру.

–Поцелуй меня, – закапризничала Марина, отбрасывая назад длинные пепельные волосы.

–Нафига? Чтобы весь интернет увидел, как мы лижемся? – Лёша вдруг взбеленился, было видно, что он не дурачится. Только вот Марина этого не поняла и решила взять на себя инициативу. Когда мальчишка отвернулся, она прыгнула к нему на колени и ткнулась накрашенными губами в лицо.

Шерудов матерно рухнул в проход. В классе было не так много людей, но смеяться никто не посмел.

–Дура, – прошипел он и пулей выскочил в коридор.

Девушка ошеломлённо глядела вслед, хлопая длинными ресницами. Затем обвела взглядом класс, чтобы понять, насколько сильно пострадала её репутация.

Затем вдруг заплакала. Чтобы как-то отвести душу, отвесила Джейну пощёчину, благо, тот сидел рядом. Тот вздрогнул.

–Если можно, лучше по левой щеке, я вчера был у стоматолога… – тихо проговорил Джейн.

Марина взглянула на него так, будто впервые увидела. Затем на свою ладошку.

–Я… Прости, – она вытащила миниатюрное зеркальце в позолоченной оправе и принялась вытирать тушь. –Ты же видел. Он меня уже не любит. На соревнованиях точно повстречал какую-то стерву, зуб даю…

–Я бы так не сказал. Просто не всем нравится афишировать свои отношения. И уж совсем никому не нравится, когда его просьбы игнорируют. Заведи Лёшу за угол и поцелуй его там. Без телефона. Вот увидишь, он тебя ещё и облапает.

Лицо Марины засияло надеждой.

–Думаешь?

–Уверен.

Девушка подскочила и побежала вслед за Лёшей, не забыв по пути отвесить благодарственный подзатыльник советчику. Джейн сосредоточился на доске. Предстояло многое переписать до звонка.

Рядом сел Максим Корольков. Какое-то время наблюдал.

–Опять тетрадь испачкал? – спросил он, кивнув на вырванную страницу.

–Да, мне не привыкать. Я откладываю деньги на обед, с них покупаю принадлежности и новые тетради.

–Помнишь случай месяц назад?

Джейн вздрогнул, но тут же совладал с собой.

–Помню.

–Это он нассал в твою сумку в раздевалке. Сказал, что ему лень тащиться на улицу.

Джейн на секунду прикрыл глаза и улыбнулся.

–Я знаю.

Корольков смотрел на него со странной смесью жалости и непонимания.

–Ты мог бы рассказать учителю. Его отстранят, Джейн.

Тот, не мигая, записал следующую строку уравнения. Максим вздохнул.

–Хотя бы подумай об этом, – попросил он и вышел в коридор.

Джейн отставил ручку. В широко распахнутое окно влетал ласковый майский ветер. Доносились крики играющих в догонялки младшеклассников. Гигантская, невесть откуда взявшаяся на территории школы ель протягивала свои разлапистые ветви к кирпичной стене восточного корпуса. Джейн, при желании, мог сосчитать зреющие шишки.

На ели, кстати, жила озорная рыжая белка. Джейн называл её Задирой, поскольку она извечно воевала с наглыми воробьями.

За елью виднелись тлеющие сигареты фабричных труб, их сизый дым ныне стоял столпом – всю неделю обещали безветренную погоду. Раньше Джейну казалось, что таким образом и появляются облака – существуют специальные заводы по их производству. Если же нужна хорошая майская гроза, работникам платят сверхурочные, и те работают на износ, создавая тёмные тучи…

Джейн вздохнул и вернулся к тетради. Быть может, то, что он замечает такие неважные мелочи, как белка-Задира, или думает о таких странных вещах, как заводы по производству облаков и привели к плохим результатам за последний семестр?

Да, во всём определённо виновата чёртова белка.

В класс вернулись Лёша с Мариной. Оба держались за руки, оба раскрасневшиеся и довольные.

Джейн облегчённо выдохнул. Ну, слава богу.

Благие намерения

J’aim’rais mieux être un oiseau

J’suis mal dans ma peau…

В этом городе, к сожалению, знали друг друга все. Я говорю, к сожалению, поскольку благом это назвать сложно. Слухи, глупые домыслы и ничем не обоснованные выводы преследовали каждого из жителей по отдельности, причём никто из них не догадывался, что всему причиной становятся именно они. К примеру, возьмём обычный универмаг, в который с завидной частотой приходит мужчина и покупает некоторое количество выпивки. Понятное дело, что спустя какое-то время его окрестят алкоголиком. Проблема же кроется не в том, что он на самом деле может иметь проблемы со спиртным, а в том, что это никого не касается. Министерство здравоохранения вешает достаточное количество предупредительных наклеек на продукцию, чтобы кто-нибудь да задумался. Существует ли нужда слышать подобные советы от окружающих? Ну, может быть, от друга, скажем, или кого-то из членов семьи – возможно, но уж точно не от случайной тёти Люды, продавщицы, у которой вдруг развязался язык.

По той же причине, кстати говоря, забеременела в семнадцать лет Валентина Ивановна Субботина (тогда ещё Тугоуховская). Её парень, Володя Субботин, был членом правильной и очень религиозной семьи, а потому просто постеснялся купить презервативы. И хотя его мысль о том, что его похождения в случае покупки станут достоянием общественности, были верны, последствия оказались куда неприятнее причины.

Грандиозный скандал, вопли и море слёз развлекли горожан, как следует. Сонный городок встрепенулся, почуяв кровь, сплетни приобретали всё более агрессивный характер – взрослые справедливо полагали, что ничего в ответ от двух глупых подростков они не услышат. Валентина Ивановна (тогда ещё Валька) после скоропалительной свадьбы хотела было бросить школу, но, как и в любой истории, всегда найдётся человек, обладающий хоть сколько-нибудь здравым смыслом.

Это была её мать, бабушка ещё не родившегося Димки. Бывшая актриса и чрезвычайно волевая женщина, она весьма грубо стягивала рты любому, кто осмеливался нападать на её дочь или зятя, так что вскоре, хоть тема Валькиного грехопадения и перешла в разряд излюбленных, люди перестали об этом говорить.

На свет появился очень шумный, крикливый парнишка, что мгновенно влюбил в себя Варвару Петровну, свою бабушку. Она следила за внуком наподобие коршуна, выполняла практически все домашние обязанности, в то время как молодые родители работали в нескольких местах. Валентина Ивановна была безмерно благодарно матери и очень любила сына, хоть и понимала, что её жизненная свобода упёрлась в тупик с его рождением. Домой она не приходила, а вваливалась, но беспокойства решительно никакого не ощущала – Димка прибегал к ней радостный, довольный, и, что немало удивляло обеих женщин, очень разговорчивый. Он сыпал фразами, оборотами, которые никак не мог знать четырёхлетний мальчик, очень бегло читал, повсеместно цитируя целые отрывки из классических произведений.

Варвара Петровна нарадоваться не могла, да и Валентина с удовольствием замирала, когда, например, за мытьём посуды слышала позади «Брось, мудрец! На гроб мой камень, если ты – не человек…» Лишь одно омрачало обеих женщин – отец Димы.

В отличие от Валентины Ивановны, он не собирался принимать тот факт, что теперь его существование должно быть неотрывно связано с судьбой сына. На него наседала родня, в особенности отец, чья религиозность, доводящая до исступления, являлась немалым испытанием для окружающих. Он всё твердил, насколько сильно сын его разочаровал, и что теперь ни один горожанин не явится в его церковь, поскольку тот не смог уследить за целомудрием родного человека.