Хозяйка обрадовалась доброму совету и сразу же отдала парню сто форинтов. Парень тоже обрадовался и пошел обратно.

Про себя же подумал:

«Ну вот я и нашел трех чудаков».

Он вернулся домой, тут же обручился с девушкой, и через две недели они сыграли свадьбу. А больше я о них ничего не слыхал, разве только то, что у них родился сын, купили они ему полушубочек, а бревном его не придавило. И по сей день они живут, ежели не померли.

По ту сторону стеклянных гор, за шелковым лугом, стоял нехоженый, невиданный густой лес. В этом нехоженом, невиданном густом лесу, в самой его чащобе, жила старая медведица. У этой старой медведицы было два сына. Когда медвежата выросли, они решили, что пойдут по свету счастья искать.

Поначалу пошли они к матери и, как то положено, распрощались с ней.

Обняла старая медведица сыновей. И наказала им никогда не расставаться друг с другом.

Обещали медвежата исполнить наказ матери и тронулись в путь-дорогу.

Сначала пошли они к опушке леса, а оттуда в поле. Шли они, шли. И день шли и другой шли. Наконец все припасы у них вышли. А по дороге достать было нечего.

Понурые, брели рядышком медвежата.

— Эх, братик, до чего же мне есть хочется, — пожаловался младший.

— А мне и того пуще! — сокрушенно качал головой старшенький.

Так они все шли да шли, покуда вдруг не набрели на большую круглую головку сыра. Хотели было поделить ее по справедливости, поровну, но не сумели. Жадность одолела медвежат, каждый боялся, что другому достанется большая половина.

Спорили они, ругались, рычали, как вдруг подошла к ним лиса.

— О чем вы спорите, молодые люди? — спросила лукавица.

Медвежата рассказали лисице о своей беде.

— Какая же это беда, — сказала лисица. — Это не беда! Давайте я вам поделю сыр поровну: мне что младший, что старший — все одно.

— Вот хорошо-то! — воскликнули с радостью медвежата. — Дели!

Лисичка взяла сыр и разломила его надвое. Но старая плутовка примерилась и расколола головку так, что один кусок — это даже на глаз было видно — был больше другого.

Медвежата враз закричали:

— Этот больше!

Лисица успокоила их:

— Тише, молодые люди! И эта беда — не беда. Малость терпения. Сейчас я все улажу.

Она откусила добрый кусок от большей половинки и проглотила его.

Теперь большим стал меньший кусок.

— И так неровно! — забеспокоились медвежата.

Лисица посмотрела на них с укоризной.

— Ну, полно, полно, — сказала она. — Я сама знаю свое дело!

И она откусила от большей половины здоровенный кусок. Теперь больший кусок стал меньшим.

— И так неровно! — вскричали медвежата в тревоге.

— Да будет вам! — сказала лиса, с трудом ворочая языком, так как рот ее был забит вкуснейшим сыром. — Еще самая малость, и будет поровну.

Так и шла дележка. Медвежата только черными носами водили туда-сюда, туда-сюда, от большего к меньшему, от меньшего к большему куску.

Покуда лисица не наелась досыта, она все делила и делила.

К тому времени, как куски сравнялись, медвежатам почти и сыра не осталось: две крохотные крошки!

— Ну что же, — сказала лиса, — хоть и помалу, да зато поровну! Приятного вам аппетита, медвежата! — захихикала она и, насмешливо помахав хвостом, была такова.

Так-то вот бывает с теми, кто жадничает!

Жил на свете бедный человек. Не было у него ничего, кроме белой лошади. Зарабатывал он на хлеб тем, что гонял свою лошадь на мельницу, впрягал ее там в привод, она послушно шла по кругу и двигала привод, а за ним вращались жернова. День-деньской молола мельница зерно, день-деньской работал бедняк на своей лошади. Очень это надоело бедной лошадке. И она сказала хозяину:

— Хозяин ты мой хороший, почему это другие люди двух лошадей запрягают в привод, и только меня ты запрягаешь не в пару. Маюсь я на этой мельнице одна. Целый день хожу по кругу, верчу и верчу тяжелые жернова.

— Лошадушка моя, — ответил ей бедняк, — причина тут простая. Ведь у меня не то что коня или мелкой скотинки, букашки даже — и той нет, чтобы припрячь к тебе.

Тогда белая лошадь сказала своему хозяину:

— Коли беда только в этом, дай ты мне волю, и я сама найду себе подмогу.

Бедняг тут же распряг свою лошадь, и побрела она куда глаза глядят.

Пошла белая в путь-дорогу. Шла, шла, вдруг видит — лисья нора. Раскинула умом белая лошадь и вот что решила: «Лягу возле самой лисьей норы и прикинусь мертвой».

А в лисьей норе жила старая лисица с тремя лисенятами. Одна лисичка, что поменьше, захотела вылезти из норы. Подошла к выходу, увидела белую лошадь и решила, что на дворе снег.

Вернулась лисичка к матери:

— Ой, маменька, нельзя сейчас выходить из норы, снег ведь на дворе!

— Какой там снег? — подивилась старая лисица. — Ведь на дворе лето стоит. Пойди, сыночек, — сказала она лисенку, что был постарше. — Ты постарше, погляди-ка, что там такое?

Пошел средний сын. Но и он увидел, что у выхода из норы лежит белая лошадь. Вернулся средний лис к матери и сказал:

— Ой, маменька, и вправду нельзя вылезти, на дворе снег.

— Какой же снег, когда середина лета! — сказала сердито лиса. — Поди ты, мой старший сын, ты уже видывал виды, не чета младшим! Посмотри, что там такое.

Старший сын вышел, однако и он вернулся с тем же самым.

— Да, маменька, — сказал он, воротясь. — Как ни смотри, а на дворе снег! Кругом белым-бело.

— Быть того не может, — сказала старая лиса, — чтобы в разгар лета и снег!

И она сама направилась к выходу. Подошла и видит, что это не снег, а белая лошадь лежит.

Задумалась лиса: как бы оттащить ее подальше? Кликнула она сыновей, взялись они вчетвером, а лошадь ни с места.

Тогда старая лиса решила пойти к своему куму волку.

Пришла и говорит:

— Милый мой куманек. И какой же я раздобыла лакомый кусок. До норы уже было дотащила, а он никак не влезает в нее. Вот я и надумала, давай-ка перетащим его в твое логово, может быть в него он и влезет. А есть его будем пополам.

Обрадовался волк славному угощению, а про себя подумал:

«Было бы мясо в моем логове, а там уж лиса ни кусочка не получит».

Они подошли к месту, где лежала белая лошадь. Волк даже усомнился:

— Скажи, кумушка, а как же дотащить ее до моего логова?

— Да очень просто, — ответила лиса. — Так же, как я тащила ее сюда: привязала за хвост к моему хвосту и волокла ее по рытвинам и ухабам. И до чего же легко мне было! А теперь давай привяжем ее хвост к твоему хвосту, тебе дотащить куда легче.

— Вот это будет здорово, — решил волк и тут же согласился.

А лисица крепко-накрепко привязала волчий хвост к хвосту белой лошади.

— Давай, кум, тащи!

Потянул волк, чуть не лопнул от натуги, а лошадь ни с места. Еще пуще напрягся, и вдруг белая лошадь вскочила на ноги и понеслась. Тащила она волка за хвост через рытвины и ухабы до тех пор, покуда не приволокла его к бедняку…

— Получай, хозяин, нашла я себе подмогу.

Бедняк тут же прикончил волка, шкуру его продал за большие деньги и купил на них вторую лошадь.

С тех пор белая лошадь уже не вертела больше жернова одна.

Быль это или небылица, а за далеким морем жил-поживал зайчик. Был у него колокольчик, и любил им зайчишка позванивать.

Однажды зайчик побежал пастись в поле, а колокольчик, чтобы его никто не взял, повесил на маленькое деревцо. Ушел зайчик. А когда вернулся, то увидел, что дерево выросло, стало высоким-высоким. Никак не мог зайчик достать свой колокольчик.

Тогда заяц попросил дерево нагнуться, чтобы можно было снять колокольчик. Но дерево ответило:

— Довольно я гнулось по ветру! Не стану еще и ради твоего колокольчика нагибаться.

Рассердился зайчик, пошел к топору.