Наблюдать трогательную сцену воссоединения близнецов было слишком тяжело, так что Гусев незаметно покинул больницу, оставив Сыроегу и его андроида размазывать друг по дружке слёзы и сопли без лишних свидетелей. Пока Надежда Дмитриевна не пришла. В школу идти смысла не было, зато скоро должна была начаться тренировка — Макар уже выходил на лёд и тренировался теперь по индивидуальной программе, старательно восстанавливая былую форму — времени на это было не так, чтобы много. Хоть что-то хорошее его сегодня ждёт.

***

Когда к Серёже приехала мать, он был в прекрасном расположении духа. Шутил, смеялся, был бодр и уравновешен. Так что Надежда Дмитриевна с трудом верила, что её сын чуть было не совершил фатальную ошибку. И даже на какое-то время перестала винить в произошедшем себя.

Серёжа познакомил её с Элеком — теперь их сходство не бросалось так явно в глаза, и лишних вопросов можно было избежать. Электроник, естественно, произвел на Серёжину мать самое приятное впечатление — он уже давно знал родителей Сыроежкина и умел находить общий язык с обоими.

В Москву Серёжа в очередной раз ехать отказался, как мать его ни упрашивала. Клялся и божился, что больше ничего подобного с ним не произойдёт, отлежит сколько положено в психиатрической клинике, а когда выпишут, то будет не один, а с лучшим другом. С Элом. У него семья в Германии, ему тоже одному скучно. Надежда Дмитриевна вынуждена была согласиться. Элек вызывал доверие и смотрел на её сына так, как не каждый брат будет.

Психиатр ничего серьезного у Сыроежкина не нашёл, хотя и абсолютно здоровым не признал. У Серёжи было невротическое расстройство личности и его госпитализировали в отделение, занимающееся неврозами, где ему предстояло пройти период реабилитации в течение следующих двух недель минимум.

Лечение прошло успешно, однако, по его окончании Серёжа вынужден был встать на учёт в психо-неврологический диспансер. Несмотря на то, что состояние его было удовлетворительное и опасности для себя он больше не представлял, «застарелый» невроз его пока никуда не делся, и любой стресс или какие-то эндогенные факторы могли в будущем спровоцировать обострение. Кроме того, по мнению его лечащего врача, Серёжа, как гомосексуал, и так находится в группе риска по невротическим расстройствам.

***

Выйдя из клиники неврозов, Серёжа с удивлением обнаружил, что их тихий благополучный городок буквально гудит, обсуждая на все лады необычное преступление — намедни в городском парке, в разных его частях были обнаружены три молодых человека девятнадцати, двадцати и двадцати двух лет. Все они были привязаны за руки лицом к деревьям. Рты их были заклеены скотчем, а штаны и нижнее белье отсутствовали. В анус каждого из пострадавших была вставлена бутылка. Кроме того, все они, плюс к переохлаждению и травмам аноректальной области имели сотрясение мозга средней тяжести. На вопросы друзей, родных и журналистов, кто же с ними такое проделал, все трое молодых людей описали некоего субъекта среднего роста, среднего телосложения, одетого в мешковатую одежду с капюшоном и по самые глаза замотанного платком. И самое интересное, ни одна из жертв в полицию не обратилась.

— Парк — уже давно небезопасное место, Эл — задумчиво произнёс Серёжа, прочитав новость на городском портале. Они сидели в холле больницы, и Сыроежкин, получив все необходимые документы, пока ждал отправившегося за кофе Элека, листал новости в интернете. — Странно, что они не заявили. Может, передумают?..

— Это вряд ли, — спокойно сказал Электроник, протягивая Серёже стаканчик с горячим напитком. — Если только у них пальцы лишние и уши давят.

— Ч-че…го? — Сыроежкин не поверил своим ушам.

— Серёж, — всё также спокойно и даже ласково ответил Эл. — Эти, с позволения сказать, люди… Они — не невинные жертвы. Они — преступники, понесшие справедливое наказание. Достаточно мягкое, с учётом их деяний.

— Ты… что, их знаешь? — Серёжа так до конца и не мог вникнуть в смысл слов Электроника.

— Ну, как знаю? Мне их имена и фамилии ничего не говорят. Разве что один из них, некто Алексей Жабин, учился раньше в нашей школе. Но я с ним знаком не был.

— Жаботинский… так это он был… я мог бы догадаться, — прошептал мигом побелевший Сыроежкин. Имена потерпевших, кстати, нигде не упоминались. Откуда Эл их знает? — Постой, так ты смотрел это… видео? — наконец дошло до Серёжи. Руки у него задрожали, так что Элеку пришлось в целях безопасности забрать стакан с кофе.

— Что этот Жаботинский тебе ещё сделал? — забеспокоился Электроник, проигнорировав последний Серёжин вопрос.

— Так видел или нет? — повысил голос Сыроежкин.

— Серёж, — Элек одной рукой обнял друга за плечи. — Я тебе всё расскажу дома. Всё-всё, только, давай, сейчас ты успокоишься. А то ещё решат, что не долечили и опять упекут, — попытался пошутить Эл. Разговор был, действительно, не для общественного места.

Только войдя в квартиру, Сыроежкин опять задал свой вопрос Электронику. Тот вздохнул и решил, что его парень имеет право знать. И рассказал всё как было.

***

Как только Серёжу положили на реабилитацию, Электроник направился прямиком к Гусеву. Ему не давал покоя один вопрос.

— Макар, в тот день, то есть ночь, когда я должен был вылететь в Германию с профессором, Серёжа звонил мне. Говорил, что на него напали в парке. Я ему не поверил. Ты не знаешь, это правда? — Эл сидел на кухне у Макара и смотрел на него так жалобно, что на секунду Гусев даже подумал — а надо ли андроиду знать правду?

— Знаю. Правда, — сухо ответил Гусев.

Электроник застонал, уронил голову на руки, потом сделал над собой усилие, посмотрел на Гуся, шмыгнул носом и спросил ещё:

— Его действительно побили? — упавшим голосом, глотая слёзы сказал Эл.

— Ну, — Гусев немного замялся. Вид у Электроника был такой, что он вот-вот приступит к самоликвидации. — Побили его несильно. Его… — он опять замолчал. — Эл, обещай что не наделаешь глупостей. Серёга без тебя не выживет. Как это ни прискорбно признавать, но это факт.

— Что они с ним сделали?.. Не молчи, — Эла уже трясло, а по лицу потоком бежали слёзы.

— В общем… Серёга мне позвонил, я его отвёл к себе. И пока он мылся, залез в его телефон. Переписку вашу хотел почитать, — честно сознался Гусь. — И обнаружил там видеоролик. Эти гады видео ему специально оставили — чтоб в полицию не пошёл. Опознать там никого из них невозможно. А вот смонтировать так, что всё якобы добровольно было — вполне. Они этим его и припугнули, что всем знакомым разошлют, если он заявит. Ну, а утром мы врача вызвали — у него сотрясение оказалось, — закончил Гусь. Вспоминать это ему тоже было тяжело. — У меня… есть это видео. Я себе скачал, думал, может, узнаю кого, — немного подумав, добавил Макар. — Даже потом к Урри в бар ходил, он мне записи камеры с парковки показал. Но там непонятно ничего. Какой-то тип походит к Серёгиному мопеду, потом быстро уходит. Лица не видно. Телосложение тоже не определить.

— Макар, мне нужно это видео, — Эл перестал наконец плакать, сидел бледный и с отсутствующим видом.

— Ну, держи, — Гусев скинул ему файл. — Только без глупостей. Понял?

— Можно… я первый раз при тебе посмотрю? Я один… боюсь.

Все двадцать минут пока шёл ролик, Элек сидел неподвижно, уставившись в экран огромными от ужаса глазами. И после окончания так и продолжал таращиться в пустоту, бледный как смерть. «Лучше б истерику устроил», — подумал Гусь, налил ему полстакана коньяка и почти насильно заставил выпить.

— Я… ик… найду их. Я тебе… ик… обещаю! — наконец пришёл в себя андроид.