========== 1. Сыроежкин - это я! ==========
Ну разве можно найти что-то стОящее на помойке? Правильно, нельзя. Нет, конечно, бывают исключения, и некоторые небрезгливые люди, испытывающие крайнюю стеснённость в средствах, находят там что-либо полезное для себя. Но вообще, на помойку выбрасывают мусор и хлам. То, что по большому счёту никому не нужно и подлежит утилизации в специально отведённом для этого месте.
Сейчас таким хламом чувствовал себя Серёжа. Хлам, который роется в мусоре в поисках тёплых вещей. И почти не брезгует, да. Ну, а что он хотел? Две недели назад подобрал на этой свалке себе «игрушку», думал, пригодится. В результате сам занял её место. Оказался в прямом смысле слова выкинутым из дома, из школы, из гаража своего… Из жизни! Чего уж тут, надо вещи своими именами называть. Любитель халявы, бля! И технического прогресса, ага. Чтоб его! Теперь Серёжа Сыроежкин запишется в луддиты — они их в прошлом году по истории проходили, и этот чурбан железный ему за всё ответит! Чтоб он заржавел. А ведь так хорошо всё начиналось!.. О, толстовка! Серёжа выудил из бачка целую на вид вещь. Приложил к себе — велика немного. И воняет. Но зато с начёсом и молния целая. А утром он её постирает, и, если завтра будет также тепло и солнечно днём, к вечеру она высохнет. И он не замёрзнет, потому что ночи в мае ещё холодные, а центральное отопление уже отключили. Ну, а сейчас придётся обойтись так — простыть, живя на улице — очень нехорошо.
На первый взгляд это даже удивительно — где мальчик собрался заняться стиркой, если он сейчас ведёт образ жизни типичного бомжа и роется по помойкам? А всё очень просто — в торговом центре. Прелесть этого достижения цивилизации Серёжа оценил уже на третьи сутки своей бездомной жизни, когда мучимый голодом и, что ужаснее, жаждой, был готов уже сдаться и объявить родным и знакомым кто есть кто на самом деле. И вот тогда, бесцельно бродя по улицам, он наткнулся на единственный в их городке торговый центр. А что самое важное в таких заведениях? Ресторанный дворик и туалеты. В туалетах, помимо возможности бесплатно справить нужду в чистоте и комфорте, есть относительно чистая вода, даже горячая, и жидкое мыло. Серёжа за последнюю неделю там уже голову мыл и трусы с носками стирал, пока народу не было. Т.е. утром в будний день вместо уроков. Часто такое не провернёшь, но иногда удаётся. И воду он себе на попить в бутылку там же набирает. Саму пластиковую ёмкость с водой он в магазине до этого спёр. Перепугался до ужаса, что его остановят — сейчас же камеры везде, рамки на входе и выходе. Конечно, за кражу товара, который тридцать пять рублей стоит, никаких санкций бы к нему применено не было, но охрана бы прицепилась, а то ещё и полицию бы вызвали — он несовершеннолетний и без документов. До родителей бы точно дошло, и вся его афера раскрылась бы. Понятно, что скоро Серёжа сам со всем этим безобразием покончит, но не так же…
Собственно, вернёмся к ресторанному дворику. Как можно догадаться, именно там Серёжа всю последнюю неделю и питался. Тоже бесплатно, разумеется. Объедками от фастфуда, чем же ещё? Фудкорт большой, если не зевать и быть внимательным, можно ухватить кусок бургера, пару соломок картошки или куриное крыло в хрустящей панировке. Напитки за посетителями Серёжа не допивал — боялся какую-нибудь заразу подцепить. Разве что молочные коктейли за детьми.
Нет, цель вести бездомный образ жизни Серёжа себе не ставил. Это была вынужденная и временная мера. Он всё надеялся поговорить с Элеком наедине, без свидетелей. Сказать, что всё, эксперимент закончен, каждый возвращается на своё место. Серёжа — домой, Эл — в гараж. Совсем избавляться от робота, положа руку на сердце, Сыроежкин не желал. Хотя, отыграться за всё хорошее хотелось до одури. Только Серёжа не придумал ещё как — там видно будет. Главное встретиться и объясниться. Но вот беда, Элек теперь один вообще не ходил. Всё время вокруг него вилась какая-то свита, либо он был дома. У Серёжи в квартире, в смысле.
Сыроежкин, когда не был напрямую занят выживанием в условиях городской среды при отсутствии денег и документов, шпионил за Элом. В школу того сопровождали Корольков, Смирнов и… Гусев (Гусь — отдельная и очень болезненная для Серёжи тема, о которой он всеми силами пытался не вспоминать. Безуспешно.) Из школы — они же плюс Майка (ещё одна боль), которая училась в соседней школе. Потом Эл заходил домой, выходил оттуда с пакетом (не иначе как еда для Серёжи), всё в том же сопровождении, иногда к ним добавлялся Рыжиков, шёл в гараж. И они тусили там или около него вплоть до вечера. Потом тем же составом — по домам. Что не удивительно, так как Сыроежкин, Гусев и Рыжиков, который Чижиков, жили в одном подъезде, а Корольков и Смирнов — в соседнем. Майка, как оказалось, в доме через дорогу.
В последнее время Элек ходил какой-то грустный. Даже, можно сказать, потерянный. Серёжа это заметил. А ещё намедни он случайно услышал обрывок разговора киборга с Гусём:
— Макар, а что надо делать, если человек пропал? — Эл с растерянным видом стоял недалеко от гаража и с надеждой смотрел на Гусева. Сыроежкин прятался за соседним деревом. Уже стемнело, и его не было видно.
— А кто у тебя пропал, Серёга? — с озабоченным видом спросил Гусев и приобнял Элека за плечи, — настоящий Серёга аж зубами от злости заскрипел, благо не услышал его никто.
— Знакомый один. Возможно, — «Вот сученыш! Знакомый я ему, видите ли! А раньше другом называл…» — кипел от злости и обиды Сыроежкин.
— В полицию идти надо. Заявление писать. Это родственники обычно делают. Фото дают, документы показывают… У него есть родные-то?
— Есть, — тихо сказал Эл. Опустил голову и побрёл к дому. Макар за ним.
«Что, железка, переживаешь? Поволнуйся, тебе полезно. Может, человеком станешь. Не всё же мне одному страдать!» — злорадствовал тогда Серёжа.
Пока Сыроежкин предавался невесёлым думам своим, стало ощутимо холодать. Слишком свежий весенний ветер продувал насквозь синтетическую водолазку, и Серёжа, преодолевая отвращение, нацепил на себя вонючую толстовку, застегнул молнию, натянул капюшон на уже грязную голову и отправился искать ночлег. В своём доме, тем более в подъезде, Серёжа никогда не ночевал. Хотя ключ от домофона у него был (единственный теперь подходящий к чему-то ключ). Боялся наткнуться на знакомых. Или что консьержка узнает. Поэтому он пошёл в соседний квартал, сел на лавочку у парадной, дождался выходящего жильца. Заходить вместе с кем-то Серёжа не рисковал — он и так слишком подозрительно выглядит. А покидающим подъезд гражданам до него никакого дела нет. Серёжа забрался на самый верх, квартир там не было и никто его не увидит. Спать вот только очень жёстко на голом полу, потом всё тело болит и в синяках. Против синяков на себе Серёжа в принципе не возражал — давно привык к ним. Они даже в какой-то степени стали его фетишем. Но это отдельная история, сейчас его больше беспокоила ломота в теле, которая после ночи пройдёт только к середине дня в лучшем случае. Больше он не выдержит. Завтра так или иначе Серёжа Сыроежкин положит конец этому спектаклю и будь что будет.
Проснулся Серёжа в шесть утра. Дико хотелось есть, пить и в туалет. Всё сразу и одновременно. И тело болело так, что хоть волком вой. Из носа вдобавок текло и саднило горло. Всё-таки он простыл. С трудом Сыроежкин спустился вниз, доковылял до ближайших кустов, потом хлебнул воды, которую с некоторых пор всегда носил с собой и экономил, подавил приступ тошноты — поесть он сейчас всё равно не сможет, и пошёл к школе.
Открываться родителям ему не хотелось совершенно. Не те отношения у них. То есть они Серёжу, конечно, любят и обеспечивают, но как-то так сложилось в их семье, что каждый живёт своей жизнью и остальных в неё не посвящает. Да они и не рвутся. Отец дома практически не бывает — вечно в разъездах. Дальнобойщик он, ничего не поделаешь. Мать тоже в больничке своей сутками пропадает, а когда дома — отсыпается в основном. У медсестры тоже жизнь не сахар. Серёжа после уроков целыми днями в гараже пропадал, ему там нравилось — просторно и воздух свежий. Когда не холодно, естественно. И на гитаре побренчать можно — никто и слова не скажет, что спать мешает или на нервы действует.
