Макар советам Королькова всегда старался следовать. Вот и сейчас он сидел, перебирал анкеты парней на соответствующих сайтах и ловил себя на мысли, что единственный человек, исключая Серёжу, с которым ему по-настоящему хотелось быть вместе во всех смыслах — это Вовка. Лучший друг. Корольков с годами из мелкого невзрачного парнишки превратился в миниатюрного изящного юношу, гибкого и стройного, с сильным поджарым телом и миловидным лицом с огромными выразительными глазами. Подобные мысли в отношении Вовки, возникающие с завидной регулярностью, Макар сразу же пресекал — не хватало ещё ради минутного удовольствия друзьями разбрасываться. Да ещё такими! Тем более, что Корольков никогда интереса к парням не проявлял, а с девушками, которые стайками вились вокруг него, иногда ходил на свидания. То, что свидания эти дальше совместных походов в кино, кафе или на другие развлечения, не заходят, этого Гусев не знал. Выбрав невысокого худенького брюнета двадцати лет, Макар отослал ему сообщение. Если парень в жизни похож на себя на фотке — сойдёт. Душевное качества, интересы и взгляды на жизнь потенциального одноразового партнёра Гусева не интересовали.
Надо заметить, не только Макар и Вова пребывали в унынии из-за невозможности соединиться с любимым человеком. Больше всех в этом отношении досталось Серёже. Каждое утро он набирал номер Электроника, просил его не бросать трубку, умолял вернуться, говорил как он его любит и как ему без Элека плохо. Выслушивал в ответ просьбу больше не звонить ему и совет вернуться к Макару. Голос у Эла был при этом всегда какой-то печальный, даже несчастный. Серёже хотелось думать, что это из-за того, что Эл по нему тоже скучает. Однако, в один далеко не прекрасный день вместо ответа близнеца Серёжа прослушал сообщение оператора связи, что номер больше не обслуживается. Все странички Элека в социальных сетях были удалены.
Всё ещё не веря, что Электроник сознательно вычеркнул его из своей жизни, Сыроежкин позвонил профессору Громову. Узнать, как там Эл на самом деле и что с его телефоном.
— Серёжа, я не знаю, что уж там между вами произошло, — тяжко вздохнул профессор, — но Элек действительно сменил номер и удалил свои аккаунты. Он не хочет общаться ни с кем из своих прошлых друзей и знакомых. С тобой в том числе. Это его право, я не могу его принуждать, если он таким образом хочет начать новую жизнь. А так, он просил передать, что у него всё хорошо, чего и тебе желает.
Серёжа выронил телефон из рук. Это конец. Всё. Электроника в Серёжиной жизни больше нет.
— Предатель… обещал не бросать меня… а сам… и, ведь, не в первый раз! Предатель! — Серёжа опять сидел один в своём гараже, куда практически переехал с начала лета, и плакал. Придумывать оправдания Элу больше не было ни сил, ни желания. Отныне Электроник — его враг, и всё чего он достоин — игнор и забвение.
Делать этим летом Сыроежкину было совершенно нечего.
С одноклассниками общаться не хотелось, при виде Гусева в душе поднималась целая волна, а лучше сказать — грязный селевой поток из обиды и злости за свою несчастную любовь, грозящий смыть всё на своём пути. Поэтому Макара Серёга избегал. А когда поздно вечером издали увидел его явно флиртующим с каким-то парнем, которого Сыроежкин сначала принял за Королькова, неожиданно порадовался за Гуся. Хоть у кого-то всё хорошо в личной жизни.
Чтобы не маяться совсем без дела, Серёжа упросил Мика дать ему ещё какую-нибудь работу в другие дни, кроме среды. Урри предложил ему быть уборщиком. Петь каждый день Серёже нельзя — без голоса останется, а по выходным и пятницам в баре играет профессиональная группа. Сыроежкин согласился, тем более, что официально он уборщиком и числился. Женщина, которая до этого убирала в баре радостно ускакала к себе на огород до осени, а Серёжа теперь был занят каждый день и мог порадоваться не только убитому времени, но и возросшей зарплате.
***
Какие бы усилия ни прикладывал Серёжа, чтобы забыть близнеца, это у него не получалось. Он думал о нём днём и ночью, только по средам на полдня позволяя себе роскошь немного отдохнуть от болезненных воспоминаний. Самое ужасное, что Серёжа видел Элека каждый день, а то и не по одному разу. И это никак не способствовало его «выздоровлению». Где он его видел? Да очень просто, в зеркале. Каждый раз собственное отражение глазами Электроника глядело на Сыроежкина, вызывало острую боль в Серёжином сердце, воскрешая лучшие из их общих с близнецом моментов. А потом бывало ещё хуже, потому что призрачная надежда на воссоединение никак не хотела отпускать разум несчастного.
С этим надо было что-то делать. И Серёжа сделал — пошёл в ближайшую парикмахерскую и постригся. Первый раз в жизни — коротко. Как сейчас модно — почти выбритые виски и затылок и чуб подлиннее. Но это не всё — в том же салоне проколол ухо, вставив в мочку пару колец, а потом пошёл в магазин и купил себе краску для волос — горький шоколад, как гласила надпись, а на деле — тёмно каштанового цвета. В тон ресницам, бровям и прочей растительности на теле. И под цвет глаз. А ещё карандаш специальный — он им родинку под глазом замазал. У Эла ведь такая же (профессор специально сделал, для полного сходства). И гардероб Серёжа сменил — никаких больше водолазок, кед, лонгсливов. Рубашки на выпуск, джинсы с подворотом, туфли… Мать его, вечером придя со смены, не узнала. Отец, когда из рейса вернулся, тоже сначала не понял что за парень у них в доме и где Серёга. А Урри и вовсе разнос устроил — Серёгин имидж неплохую выручку по средам делал. Теперь надо что-то новое придумывать.
Только перемены в жизни Серёжи Сыроежкина на этом не закончились.
========== 17. Sergey and the Machine ==========
На этот раз (кто бы мог подумать?) номер откололи Серёжины родители. У обоих был выходной, Серёжа тоже отсыпался после работы. Тихое такое семейное утро. И вдруг крик:
— Два года! Ты мне два года голову морочил! Я, дура, тебе верность хранила, когда уже давно могла свою жизнь устроить с любимым человеком! Эгоист ты, Паша, и всегда им был! — Серёжа спросонья даже не сразу понял, что это не очередной кошмар ему снится — обычно спокойная Серёжина мама сорвалась на крик. Но куда больше Сыроежкина удивили сами её слова.
— Какой ещё любимый человек, о чём ты, Надя? — а это уже папа перестал понимать, что происходит.
— Нормальный, Паша, нормальный. Тот, который не заводит на стороне вторую жену и детей, — «о как!» — приготовился внимательно подслушивать семейные тёрки Серёжа.
В процессе скандала Сыроежкин понял, что папа-дальнобойщик в своих регулярных рейсах по Северо-Западу нашей Родины часто останавливался в Питере, да так, что обзавелся там постоянной женщиной. И дама эта так его возлюбила, что год назад родила ему ребенка. И поставила вопрос ребром — либо Паша перебирается к ней и воспитывает малыша, либо она его больше и знать не хочет, но подаёт на алименты. И Павел Антонович, поразмыслив, пришёл к выводу, что годовалому младенцу отец нужен гораздо больше, чем семнадцатилетнему парню. О чём только что и сообщил своей действующей супруге.
Надя, как положено обманутой жене, устроила скандал. К счастью, без слёз и битья посуды, но зато с классическим «я отдала тебе лучше годы». Лучших годов оказалось, правда, всего два — именно столько длится её платонический роман с заведующим первой неврологией их больницы.
Самое интересное, однако, было в другом. Мамин ухажёр только что получил хорошее место в одной из частных столичных клиник, успел уже перебрался в Москву и сделал мадам Сыроежкиной предложение руки, сердца и должности старшей медсестры. Последнее — пока вакансия не закрылась. Надежда всё страдала и мучилась совестью — рушить собственную семью дело нешуточное. А оказалось — зря! Муженёк-то её давно налево ходит!..
