Хотя, если говорить откровенно, Эл очень грустил. Ему так хотелось быть как все эти люди вокруг, двигаться как они, говорить, общаться, что-то делать… Сколько бы Эл ни находился вблизи людей, речь он не понимал. Чтобы научиться, ему нужно было почувствовать человека, но он никого не чувствовал. К нему все относились как к предмету интерьера — и женщина, которая формально была его хозяйкой, и другие служащие, и уборщица, что пару раз в неделю смахивала с него пыль специальной метёлкой. А потом одни люди из офиса ушли и на их место пришли другие — в рабочей одежде. Они стали упаковывать вещи, разбирать и выносить мебель, а один из рабочих посадил Элека к себе в машину и вечером отвёз домой. Только новым домом в тот раз Электроник так и не обзавёлся — жена рабочего отрицательно мотая головой и говоря парню что-то на повышенных тонах, махнула рукой в сторону контейнерной площадки. Так Эл оказался выброшенным на помойку во второй раз.
Теперь он сидел, прислонённый к бетонному забору, частично заваленный какими-то пакетами, и смотрел на мусорный контейнер. И почему-то ему было холодно. Тело Элека не имело чувствительности, да и одежда какая-никакая на нём была, но он мёрз. «Наверное, это конец», — с грустью подумал тогда Эл. Видно, не судьба ему стать человеком в этой жизни. Это печально. Однако, раз он никому оказался не нужен, то так тому и быть. Но так не хочется долго и мучительно умирать!.. Лучше бы как-нибудь сразу. Предаваясь таким невесёлым мыслям, Электроник даже не сразу заметил, как в поле его зрения показался маленький мальчик со светлыми кудрявыми волосами. Он подошёл ближе, отодвинул заваливавший Эла хлам, присел перед ним на корточки и стал внимательно его изучать. И Эл его «почувствовал». Даже сильнее, чем водителя мусоровоза когда-то. Мальчик всё смотрел на него, а потом зачем-то оттянул резинку шортиков Эла, глянул на его гладкое фарфоровое туловище, вздохнул и сказал: «Ну, всё, насиделся ты уже здесь, пойдём домой, а то простудишься». И впервые с момента своего создания Электроник понял человеческую речь. Каков был механизм такого явления, он не знал, но каждое, произнесённое мальчиком слово он понимал правильно и потом мог это слово определить, если слышал от других людей.
То, что родители Серёжи ему не рады, Электроник понял сразу же, как мальчик приволок его в дом. Впервые в жизни тогда Эл испугался и запаниковал — он каким-то образом знал, что во чтобы то ни стало, ему надо находиться рядом с мальчиком, что без него он погибнет, а с ним наоборот, будет жить, притом счастливо. Но родители мальчика были против и не скрывали этого — они считали Эла игрушкой и не хотели, чтобы у сына была такая кукла. А Серёжа не выпускал его из рук, всё время что-то рассказывал, и чтобы он ни говорил, Эл всё понимал и всё ему было интересно.
А утром, пока Серёжа ещё спал, в комнату вошла его мать, стянула с Эла тёплый плед, под которым он грелся, лёжа на маленьком диване в Серёжиной комнате, взяла Эла и потащила из квартиры вон. Эл кричал, всю дорогу до помойки кричал и звал Серёжу на помощь. Но какой толк кричать, если ты не можешь произнести и звука? В своём собственном уме можно орать и биться головой о стенку, но это совершенно неэффективно. Поэтому, оказавшись на помойке в третий раз, Электроник звать Серёжу перестал. Он просто разрыдался от отчаяния — так же беззвучно и так же безрезультатно. И тут… тут к нему прибежал Серёжа. Теперь Электроник готов был плакать от счастья, потому что Серёжа потащил его опять в дом, всё время повторяя своим непонятливым родителям, что ему нужен только Эл. Да, Электроник теперь был Электроником, ведь Серёжа дал ему имя и считал мальчиком. Этот факт Элу очень нравился — и имя красивое и пол у него появился, а пол, как известно, только у настоящих живых существ бывает. И, значит, Эл — не кукла, он живой, и Серёжа в это верит.
Оказавшись на помойке в четвёртый раз, Электроник дрожал от страха. Он звал Серёжу не переставая, но что, если хозяин не успеет, не придёт? Элу опять повезло — Серёжа прибежал за ним почти сразу, обнял, поцеловал в висок, сказал, что никому не отдаст и понёс домой в третий раз.
Когда Серёжины родители решили выкинуть его в третий раз, Эл сорвал себе голос. Сорвал бы. Если бы этот голос у него был на самом деле. Под конец, когда Серёжин отец волок его к помойке, от отчаяния он уже и имени Серёжиного выговорить не мог. Даже мысленно. Он просто выл. Понимал, что это конец, что Серёжа больше не спасёт его, что они никогда не будут вместе, и ему никогда уже не стать человеком. И не умереть просто так — этот последний факт лишал Эла всякой способности сколько-нибудь связно мыслить. Лёжа в мусорном контейнере под каким-то хламом, Электроник теперь жалел, что вообще встретил Серёжу, что узнал каково это — быть нужным, тем кого любят и оберегают, узнал, что значит не быть одиноким.
Потом, когда всё благополучно закончилось, Эл ещё долго не мог поверить, что его не выбросят вновь, что он действительно навсегда остался с Серёжей. Ледяной страх, сковавший его разум, и постоянная готовность к худшему таяли постепенно. А когда наконец Эл признал, что даже Сыроежкины старшие больше не видят в нём помеху, от которой надо избавиться, а Серёжа всё так же проявляет по отношению к нему поистине удивительную заботу и преданность, единственным желанием Электроника стало хоть как-то отплатить Серёже за его любовь. Стать человеком ради него, проявить свою любовь к хозяину делом, приносить ему пользу.
Прошёл почти год с тех пор, как он с Серёжей, даже тело его изменилось, но Электроник по-прежнему оставался лишь обузой. Нет, так он тоже не хочет. Все свои усилия, к сожалению, пока только умственные, Эл не переставая прикладывал, чтобы быть в состоянии пошевелить хотя бы пальцем. Ничего не получалось. И как-то в конце мая, совсем отчаявшись, Эл сидел рядом с Серёжей и его родителями на кухне и пытался сделать совсем маленькое движение — моргнуть. Наверное от перенапряжения у него потемнело перед глазами, потом звуки окружающего мира стали утихать, а тело, которое он до этого момента почти не ощущал, скрутила судорога. И Эл… сделал свой первый вдох.
========== 4. Самый ценный подарок ==========
Электроник ожил, сделав Серёжу самым счастливым мальчиком на свете. И опять почувствовал себя бесполезным неудачником. Потому что, хоть он и стал, наконец, человеком, но при этом ничего, кроме как дышать не умел. Ну, глаза у него ещё двигались, так что Элек теперь имел возможность следить за объектом, находящимся в поле его зрения, и морганием отвечать «да» или «нет» на вопросы. И глотать мог (с жеванием были проблемы), а это важно, потому что теперь ему, как и любому живому существу, требовалась вода и пища.
Надежда и Павел Сыроежкины, понятное дело, восторгов своего сына по поводу внезапного преображения Электроника не разделяли, справедливо полагая, что уход за полностью парализованным гибридом теперь ляжет на них. Всё ж таки одно дело раз в день купать и переодевать куклу и совсем другое — регулярно кормить, поить, мыть, менять положение тела и следить за туалетом человека. Серёжу даже матери по дому помочь надо было десять раз просить, а школьные уроки он и вовсе из-под палки готовил. При такой недисциплинированности ждать, что девятилетний мальчик возьмёт на себя полноценный уход за гибридным ребёнком не приходилось.
Однако, Серёжа немало удивил своих родителей, когда выяснилось, что вот уже несколько недель прошло с момента, когда Элек сделал свой первый вдох и открыл глаза, а его маленький хозяин ни разу не пропустил ни одной важной для своего питомца процедуры. Серёжа кормил Эла четыре раза в день протёртой в блендере пищей и в перерывах поил водой, соком или чаем, таскал его за собой по всей квартире, выносил гулять, сажал на горшок и мыл. Притом, во всём остальном, что не касалось его гибридного ребёнка, Сыроежкин оставался таким же безалаберным разгильдяем — учился без интереса, за собой не убирал, ничем не увлекался (кроме разве что того же Электроника). В общем, ни умом, ни талантами не блистал.
