— Эй, профессор, — прервал его Гусев, — я, как Сыроега, на пять лямов не подписывался! Он у вас вообще в разделе «брак» лежал. Так что ничего я вам не должен. К тому же, кто бы ещё у вас такого больного взял?

— Он больной, — вздохнул Громов, — потому что кое-кто додумался биофарфор эпоксидным клеем клеить.

— А так бы он вообще никогда не ожил, — парировал Гусев.

— И, возможно, всем было бы лучше.

— Ну, ему бы точно не было, — Макар погладил по светлым волосам спящего ребёнка. — А руки-ноги мы ему поправим — физкультура и массаж чудеса творят! Ладно, озвучивайте условия труда и мои рабочие обязанности, — согласился в итоге Гусев. — Только учтите, я ещё школьник — раз, мне надо регулярно проведывать Серёгу и родителей — два. И за меньшие деньги, чем в Макдаке, я впрягаться не буду — три.

***

«Подработка» заняла абсолютно всё время Гусева. Урри, как и было оговорено, два раза в неделю возил Макара домой — навещать Сыроежкина и родителей. Родители к началу трудовой деятельности сына (да ещё у самого Громова!) отнеслись благосклонно, тем более, что экзамены он сдавал хорошо (готовился к ним прямо «на рабочем месте», то есть непосредственно у Виктора Ивановича), а вот Серёга бесился и ревновал — Макар-то может видеть его Элека хоть каждый день, а сам он вынужден довольствоваться фотографиями. Но, тем не менее, отчета о состоянии своего гибрида требовал от Гуся регулярно. И Гусь докладывал, а куда деваться? Только вот рассказывал он Серёже далеко не всё.

К концу лета Электроник вполне уже сформировался как человек и даже заметно подрос, но… абсолютно ничего не помнил. Какие-то знания, которые положено иметь детям в десятилетнем возрасте, у Элека постепенно восстановились. Но про Серёжу он не вспоминал. И даже на вопрос Громова: «Кто твой хозяин, Элек?» отвечал, что не знает. А потом добавлял: «Он сказал, что ему нужен только я». Но ни имени, ни возраста, ни внешности, ни даже пола своего владельца, который так его любил, назвать не мог.

Отдавать такого гибрида Серёже Громов опасался — мальчик чего доброго ещё опять психанёт. Не говоря уж о том, что требовать с Сыроежкина деньги в таком случае, было, мягко говоря, не за что. И второй момент, из-за которого Электроник оставался пока у своего создателя — эксперимент ещё не был до конца завершён. Элек продолжал расти, то есть была надежда, что дожив до возраста, в котором он в прошлый раз «умер», память вернётся к нему в полном объёме.

А пока что, Электроник не узнавал даже Гусева, с которым раньше был хорошо знаком и находился в дружеских отношениях. Впрочем, с Макаром они общались сейчас мало — тот когда не был на подхвате у Мика, Маши или Громова, был целиком занят воспитанием своего гибридного ребёнка. «Воспитание» это заключалось в основном в том, что Гусь бегал за удирающим воспитанником по всему участку и орал: «А ну, стой! Стой, кому говорят! Ну, я тебе задам!» Имя гусевского гибрида слышалось на территории коттеджа профессора Громова с утра и до позднего вечера, произносимое Макаром на разные лады в зависимости от провинности, которую совершил его питомец. Не то чтобы он был пакостным или вредным, совсем нет. Просто мальчик уж очень любил упрощать себе жизнь и развлекаться, и проявлял в этом деле редкую изобретательность. То сделал себе гамак из Машиного покрывала натурального шёлка, привязав его к двум молоденьким яблоням, над которыми ассистентка профессора тряслась в ожидании первого урожая, то собрал всех окрестных лягушек и поместил их в ванну к Громову (просто у него она была самая большая в доме), чтобы дирижировать лягушачьим хором, то насыпал всю имевшуюся на кухне соль на грядку с фиолетовой морковью, которую выращивал любитель здорового питания Стамп, просто чтобы проверить, действительно ли соль изводит всю растительность. Но самый смак был, когда проказник втихаря покрасил черный байк Мика в розовый цвет. Хорошо хоть краска легко смывалась, а несносного мальчишку, который «просто хотел сделать сюрприз Урри», заставили-таки лично привести в порядок транспортное средство. Но перед этим Мик поймал негодника и надавал ему по заднице ремнём. И чуть не подрался из-за этого с Гусевым — потому что никто не имеет права трогать его гибрида, кроме него самого.

Макар готов был волосы на своей рыжей голове рвать — воспитатель из него получился откровенно херовый. Зато благодаря курсу лечебного массажа, который Гусев освоил по видео роликам в интернете, и регулярным физическим упражнениям его гибрид теперь прекрасно владел всеми конечностями и не мучился от болей в спине. И вообще был спортивным и подтянутым. Выглядел, кстати, к сентябрю он уже на тринадцать лет, здорово обогнав тихого, скромного и покладистого Электроника. Который, к слову, всегда смотрел на паренька открыв рот — то ли восхищался, то ли завидовал.

С началом учебного года Макар вернулся к себе домой — школу-то никто не отменял. Так что у профессора мог появляться только в выходные. Он очень беспокоился, как там его гибридный ребёнок, не разнесёт ли он всю резиденцию Громова в его отсутствие? Домой к родителям Гусев его не забирал, на то были причины. Он даже не говорил никому о том, что у него свой гибрид есть. В том числе и Сыроеге. Особенно Сыроеге. Опасался его реакции.

Ко всеобщему удивлению гусевский гибридный ребёнок вёл себя в его отсутствие тихо, не безобразничал. Проводил бОльшую часть времени в старой сарайке, где Маша хранила садовый инвентарь и где вполне можно было с комфортом расположиться одному человеку, играл на гитаре и скучал по своему хозяину. Гитару, кстати, ему Макар подарил, в комплекте с самоучителем, развивать мелкую моторику правой руки. Ну, и заодно, чтоб остальным жильцам профессорского «поместья» жить не мешал. А ещё он не то чтобы подружился с Электроником, но нашёл с ним некоторые точки соприкосновения.

Надо сказать, сам Гусев фанатом учёбы не был, а уж его гибрид — и подавно. Заставить пацана учиться было почти нереально. Самому ему было лень и неохота, а у остальных просто нервы не выдерживали. А вот Электроник неожиданно нашёл к нему подход — банально делал за товарища часть заданий. С тех пор занимались они вместе — осваивали школьную программу, и у гибрида Макара, несмотря на всю его лень, что-то в голове да оседало. Гусь Электронику за это очень благодарен был, хотя и подозревал, чем такой энтузиазм Эла вызван.

Но больше всего удивил Макара, учителей, родителей, да и вообще всех, Серёжа Сыроежкин — он с таким рвением взялся грызть гранит науки, что едва в отличники к концу первого полугодия не выбился. А всё потому, что Гусь в своё время очень красочно его финансовое будущее расписал. Серёжа проникся.

***

К Новому году Электроник выглядел лет на тринадцать, сильно превзошёл умственным развитием своего «собрата», которому меньше шестнадцати дать уже нельзя было, но про Серёжу так ничего и не вспомнил. Большую часть времени, если не был занят учёбой, сидел тихо в своей комнате, читал книжки, что-то выискивал в интернете и… грустил.

— Элек, мальчик мой, ты бы поиграл во дворе, — предложил как-то Электронику развеяться Виктор Иванович, — территория у нас большая, Мик с Макаром каток залили, в хоккей играть собираются.

— Вдвоём? — удивился Электроник.

— Ну, почему вдвоём? Вчетвером. Маша судить будет, а мы с Сашкой болеть. Так что без тебя никак нельзя. Давай, Маша тебе коньки подберёт, шлем хоккейный. А то Гусев со своим… этим, — профессор аж вздрогнул при упоминании чересчур шебутного гусевского гибрида, — Мика совсем уделают.

— Ладно… — согласился Электроник. — Только я ведь не умею.

— Не переживай, тебе Макар быстро правила объяснит. И на коньках стоять научит.