— Ну круто же! — восхитился Сыроежкин. — Только я не понимаю, зачем тебе это. Ты устаёшь?
— Да. Иногда очень сильно, — у Серёжи полезли глаза на лоб. — Не физически, — успокоил его Эл. — Морально. Большую часть времени я совершенно один, сам с собой. Даже поговорить не с кем. Профессор с Машей люди занятые, приходят поздно, устают. В общем, я к ним стараюсь без нужды не лезть с разговорами. Дел особых у меня нет — с хозяйством я быстро управляюсь, телевизоры и магнитолы ремонтировать приходится нечасто, книжки я все перечитал, — Электроник кивнул в сторону гостиной, почти полностью уставленной книжными шкафами. — А к новым как-то интереса большого нет.
— Да быть не может! — воскликнул Сыроежкин. — Ты ж всегда на учёбе повёрнутый был!
— Видишь ли… новая информация сама по себе для меня перестала иметь какую-нибудь ценность. Вот, если бы её можно было как-то применить на практике… Я несколько языков выучил, а потом надоело. Когда Маша или Виктор Иванович подбрасывают мне переводы, я с удовольствием выполняю эту работу. А так… А ещё электричество.
— Что — электричество? — совсем сбился с толку Сергей.
— Оно не бесплатное. Сам видишь, страна уходит от плановой экономики — кооперативы, совместные предприятия… Мы движемся к капитализму, — вздохнул андроид. — А в капстранах ресурсы стоят дорого. Дешёвая электроэнергия уходит в прошлое, а я учусь экономить.
— То есть ты включаешь спящий режим, чтобы профессору приходилось меньше платить за свет? — поразился Серёжа, который о подобных вещах вообще думать не привык.
— Да. Совершенно верно — так моих аккумуляторов хватает на дольше и не приходится ночью включать лампу, — подтвердил Эл. — Но не только… я же говорил, что один и пользы в целом никому не приношу. Так что вот… У меня теперь есть своя кровать, и по ночам я «сплю». С мишкой…
— Кто такой Мишка? Что он здесь делает? — встрепенулся Серёжа.
— Ну, мишка. Олимпийский, — улыбнулся Электроник. — Забыл? Вы с Майей мне его подарили, давно ещё.
— Точно! — засмеялся Сыроежкин от какого-то непонятного облегчения. — Выходит, он ещё жив?
— Конечно, — серьёзно сказал Эл. — Я аккуратно с ним обращаюсь.
— А в кровать ты его зачем кладёшь, малыш? — Сергей не удержался и назвал Элека «малышом» и тут же себя обругал — это прозвучало как издёвка, хотя ничего, кроме умиления в этот момент он к Элу не испытывал.
— Ну, — Электроник почувствовал, что краснеет — система управления искусственной кожей получила соответствующий сигнал от центрального процессора, который расшифровала как «смущение», и изменила цвет лица андроида. — Мне иначе неуютно. Отключаться в одиночестве страшно. Хотя это и не полное отключение. И когда «просыпаюсь» тоже как-то не по себе. А тут мишка… Вы ведь его вместе покупали.
Серёжа тяжело сглотнул — от слов Эла в груди что-то сжалось, а в горле образовался противный комок. «Он спит с медведем, потому, что считает, что это я его подарил. А раньше хватался за него по поводу и без. Бедняга», — подумал Серёжа, но тему специально дальше не стал развивать, чтобы не расстраивать Электроника.
— Эл, к тебе же Майка регулярно приходила, я знаю, она мне писала. С ней-то веселее было. Ведь правда же? — подмигнул андроиду Сыроежкин, но по его лицу быстро понял, что и тут не всё так просто.
Уходя в армию, Серёжа просил подругу не забывать про Электроника и навещать его почаще. Диктовать условия он ей, конечно, не мог, ведь Майка тогда только-только устроилась в школу, да и вообще, кто Сыроежкин такой, чтобы ей обязанности определять? Даже не муж пока ещё. Но Светлова обещала и в письмах ему в часть периодически сообщала о своих визитах в квартиру профессора.
— Майя? — переспросил Эл. — Да она была здесь. Около десяти раз. Я не считал.
— Что?? Десять раз за два года? — не поверил своим ушам Сыроежкин. — Я же просил её!..
— Она не виновата, Серёж, — поспешил заступиться за невесту своего друга Электроник. — Она же работает. У Майи всего один выходной, так как она ещё устроилась в школе кружок по гимнастике для малышей вести. Напрягать её в единственный свободный день визитами ко мне я не хотел. Я сам попросил её не ходить часто. Тем более, что у нас без тебя общение как-то не клеилось… — Эл виновато улыбнулся и посмотрел на Серёжу. — Не ругай её.
— Не буду, — Сергей притянул андроида к себе, усадил на колени и обнял, словно хотел укрыть его от внешнего мира или компенсировать вынужденное одиночество, в котором Элек пребывал два последних года. «Что же мне с ним делать?» — крутился в Серёжиной голове один и тот же вопрос. Но исчерпывающего ответа на него всё не находилось.
========== 4. Hа двоих с тобой одно лишь дыхание… ==========
Работать Сергей устроился в автобусный парк, слесарем по ремонту автобусов. Это не то, чего он хотел — он рассчитывал заниматься легковыми автомобилями, в идеале иномарками, но уж куда взяли. Привыкал к новому ритму жизни Сыроежкин тяжело — работа не из лёгких, посменная. Дома только отоспаться и отмыться, на большее по первости сил не хватало. А тут ещё Майка сообщила радостную весть — пришлось съезжаться и подавать заявление. Обосновались молодые люди у Серёжиных родителей, больше просто негде — у Светловых и так уже три поколения в одной квартире живут, включая Майкиного брата с семьёй.
Никакой свадьбы в привычном понимании этого слова у них не было — Сергей с Майей просто скромно расписались в районном ЗАГСе, дома выпили с родителями яблочного сока, и не потому что на волне антиалкогольной кампании заделались ярыми трезвенниками — раз Майка беременна, остальные родственники решили проявить солидарность с будущей мамой.
Эл был прав — обременённый новыми заботами Серёжа, даже если и мог выкроить время на друга, просто забывал об этом — голова была другим занята. Телефонные разговоры с Электроником, после которых Сергей каждый раз чувствовал болезненные уколы совести, и те стали редкостью.
Что чувствовал тогда Эл, Сыроежкин даже близко себе не представлял. Робот был в самой настоящей депрессии. Иногда запускал свой спящий режим на целую неделю и просил профессора будить его, только если им с Машей понадобится его помощь. А в последний раз «проспал» почти месяц. И когда услышал знакомый голос Виктора Ивановича здорово пожалел, что во время «спячки» не сломался. Желательно навсегда.
— Элек, мальчик мой, — Громов сидел на краю постели своего создания, гладил его по волосам и шмыгал носом. — Просыпайся, ты нужен мне. Маша… — профессор не выдержал и заплакал. — Её больше нет.
Потерявший в нелепой аварии спутницу жизни Виктор Иванович вдвое больше стал трястись над своим «сыном»-андроидом. Как ни порывался Электроник помочь профессору с хлопотами касательно организации похорон и поминок, Громов его даже в магазин не выпускал. Элек не был ни в морге, ни на кладбище. Всё, что он смог — наготовить еды для пришедших проститься коллег Марии Петровны и прибрать квартиру. Все поминки просидел, запершись в своей комнате, и плакал — Электронику было очень жаль Машу. Подумать только, бодрую энергичную сорока восьмилетнюю женщину, никогда не жаловавшуюся на здоровье, подвело сердце. Потеряв управление, москвич, за рулём которого сидела возвращавшаяся от подруги Маша, вылетел на встречную полосу и был смят фурой, чей водитель не успел вовремя среагировать и уйти от столкновения. Женщина погибла на месте.
Но ещё больше жаль Электронику было своего создателя — Виктора Ивановича Громова. На него просто больно было смотреть — за неделю он постарел лет на десять и стал походить на собственную тень. Как его ни старался утешить Элек, отделаться от мысли, что долго так профессор не протянет, не получалось. А когда ночью Громову стало плохо, и пришлось вызывать скорую, Электроник плюнул на все запреты и на следующий день поехал к профессору в больницу. Правда, узнать ничего толком не удалось — в реанимацию его естественно не пустили — он не родственник и вообще ребёнок. Пришлось вернуться домой ни с чем. И тогда Элек решился впервые за долгое время сам позвонить Серёже.
