========== 1. Скованные одной цепью ==========
Сергей Павлович открыл письмо от энергетической компании, просканировал код и попрощался с пятью с лишним тысячами рублей, плавно перетекшими с его банковского счёта на счёт поставщика электроэнергии. Огромные счета за электричество перестали быть для Сыроежкина статьёй расходов с тех самых пор, как Электроник, которому раз в две-три недели требовалась подзарядка аккумуляторов, начал работать удалённо и обеспечивать себя сам. Но всё равно, каждый раз видеть четырехзначную сумму было почему-то неприятно.
Сергей захлопнул свой ноутбук и взглянул на робота. Тот сидел за своим компьютером и работал. На этот раз перед ним было открыто не окно дебаггера, а Фотошоп. Сам Электроник что-то старательно выводил на графическом планшете. Способов заработка у Эла было всего два — написание программ и разработка несложных приложений под заказ и рисование. Причём второй вид деятельности он явно предпочитал первому, хотя давался он роботу сложнее и оплачивался хуже. Электроник имел идеальную технику рисунка, но напрочь был лишён того, что делает художника именно художником — творческой искры. Фантазия, креативность, талант — всего этого богатства у робота не было, и создание самых примитивных артов давалось ему невероятно сложно. Настолько, что зачастую он прибегал к помощи Сергея, и тот, ни разу не умея рисовать, как кура лапой чиркал ему на бумаге приблизительный сюжет картины, а что не мог нарисовать — объяснял словами. Эл тогда очередной раз тяжко вздыхал о своей участи — невозможности хоть в творчестве проявить себя как человек, и принимался претворять в жизнь Серёжину задумку.
— Срочный заказ, Эл? — немного подумав, спросил Сергей.
— Желательно сегодня доделать, — не поднимая головы от своего рисования, ответил Электроник. — Ты что-то хотел, Серёжа?
— Пожалуй, — с сомнением произнёс Сыроежкин. Полчаса назад он очередной раз неудачно поговорил с сыном, опять услышал от него много «приятных» слов и совсем расстроился. Дочка же и вовсе отказалась общаться с отцом — не взяла трубку. И теперь Сергей Палыч хотел хоть каких-нибудь приятных эмоций. Вариант «напиться», который изначально казался ему наиболее предпочтительным, после недолгих колебаний он решил оставить на потом. — Поработай головой. По прямому назначению, Эл, — сказал он наконец.
Электроник тут же отложил своё занятие, подошёл к креслу, на котором сидел его сожитель, и опустился между его ног. Расстегнул Серёжины брюки, высвободил из белья абсолютно вялый ещё член и принялся тщательно его вылизывать и сосать. Вскоре член уже перестал помещаться во рту, и Элу пришлось, преодолевая встроенный зачем-то ему в программу рвотный рефлекс, пропускать чужой пенис глубоко в горло. Конструкция робота максимально точно копировала реакции обычного человеческого организма, и, что самое неприятное, передаваемая с датчиков информация интерпретировалась искусственным интеллектом андроида как натуральные ощущения биологического существа. Таким образом, Элек чувствовал и боль, и удовольствие, и вообще весь спектр чувств, включая нейтральные.
Сергей почувствовал, что скоро кончит — его здорово заводили не столько даже телесные ощущения от влажного теплого сдавливания и ласк языком, сколько сам вид белокурой головы Электроника, ритмично поднимающейся и опускающейся у его паха, покрасневшее от напряжения лицо андроида и выступившие у него на глазах слёзы. «Вкалывают роботы — счастлив человек. Версия для взрослых», — усмехнулся про себя Сыроежкин.
— Всё проглотил? — хриплым от ещё не до конца спавшего возбуждения голосом спросил Сергей. Электроник кивнул. На всякий случай провёл рукой по подбородку, собрал случайные капли семени и облизал перепачканные пальцы.
— Молодец. Ну, иди работай дальше, — Сергей чувствовал привычную послеоргазменную усталость, но несмотря на это взял себя в руки и пошёл в огород — там сегодня ещё конь не валялся.
Эл сел обратно за компьютер и продолжил рисовать, изредка прерываясь из-за волнообразных приступов боли, как будто скручивающих все его электромеханические внутренности. Тело Электроника с трудом принимало сырой белок в жидкой форме. Вода и какое-то количество протеинов андроиду всё же были необходимы для создания искусственной слюны и других жидкостей, имитирующих человеческие выделения, и покойный профессор Громов рекомендовал для этой цели принимать специальные капсулы с альбумином, которые следовало запивать отфильтрованной водой. Такой способ получения протеина доставлял роботу меньше всего проблем. А вот, к примеру, сырой яичный белок или семенная жидкость, попавшие внутрь аналога желудочно-кишечного тракта андроида (причём неважно с какой стороны), причиняли Электронику серьёзные неудобства.
Эл уже давно перестал жаловаться Сергею на боли в животе и просить использовать презерватив при контакте с ним, а также не заставлять его глотать сперму. Бесполезно — Серёжа его никогда не слушал и трахал так, как вздумается. При этом искренне считал, что небольшой дискомфорт можно и потерпеть, а настоящую боль машина испытывать не может. То бишь Эл сам убедил себя, что ему больно. Поэтому Электроник просто терпел и ждал пока пройдет. Тем более, что с возрастом половая активность человека неуклонно снижалась, и не за горами тот день, когда акты физической близости между Сергеем и его андроидом окончательно уйдут в прошлое. Сейчас-то уже, в пятьдесят три года, Сергей от силы пару раз в месяц способен на интим, так что Элу грех жаловаться — болезненные ощущения в теле всего лишь напоминают ему о произошедшей недавно близости, о том, что они с Серёжей всё ещё иногда могут физически принадлежать друг другу. А белок ему и вправду нужен…
***
Весну и лето Сергей и любил, и ненавидел одновременно. Любил, потому что для него это самое деятельное время года — он с некоторых пор заделался ярым садоводом-огородником, выращивал какой-никакой урожай и продавал его на трассе или соседям по дачному поселению. В наше время ведь далеко не каждый имеющий дачу горожанин жаждет проводить свои отпуска и выходные на грядках кверху задом, а экологически чистые овощи и ягоды любят все. Кроме того, Сыроежкин выращивал рассаду. Рука у него оказалась в этом деле лёгкая, и огурцы, помидоры, капуста и ещё десятка полтора наименований овощей и цветов приживались на грядках и клумбах у счастливых покупателей Серёжиной продукции просто великолепно. Благодаря этому всё лето Сергей Палыч был при деле и даже имел свой личный «активный» доход. В противовес, так сказать, пассивному — от сдачи московской квартиры. Просто «сидеть на шее» у робота, который, кстати, зарабатывал достаточно для них двоих, Сыроежкину было глубоко противно — с годами он кардинально пересмотрел свою позицию относительно получения материальных и социальных благ за счёт Электроника. Уважение себя как экономической единицы — это по сути всё, что осталось у Сергея Павловича. Он не смог стать ни хорошим отцом, ни мужем, по независящим от него причинам свёл к минимуму все социальные контакты и оставил дело, которым ему действительно нравилось заниматься — ремонтировать автомобили, ибо работа автомеханика привязана к городам, а подолгу жить на одном месте, тем более в городе, Сергей себе позволить не мог.
Неприязнь же к самому прекрасному времени года у Сергей Палыча была вызвана совершенно другой причиной — социальной. Последние три десятка лет Сыроежкин вынужден был скрывать у себя от широкой общественности робота-андроида Электроника. Делал он это в разное время разными способами — сначала просто не выпускал его из квартиры, потом, когда они с Элом остались вдвоём, менял периодически место жительства, пока наконец не пришёл к выводу, что наиболее оптимальным вариантом будут для них не переезды с одной съёмной квартиры на другую в пределах города, а вольная жизнь на природе, где осенью и зимой они были бы совершенно одни, и никто не заинтересуется мальчиком, который из года в год выглядит совершенно одинаково. А главное, Элу не придётся сидеть всё время взаперти. Другое дело летом — в садоводствах полно народу, и даже самый бука нет-нет, да и будет на виду у соседей. Серёжина же «работа» вынуждала его много и активно общаться с людьми, а бедняжку Эла, соответственно, опять же прятать от чужих глаз, чтобы версия о племяннике-школьнике, проводящим свои каникулы на даче, могла растянуться хотя бы года на три-четыре.
